Стратегии гениальных женщин

Клеопатре нужны были могучие мифы, поскольку они вступали в противодействие с другими легендами, направленными против нее. Эти легенды не менее искусно распространялись в Риме, городе, где искали малейшего повода для низвержения Клеопатры и присоединения богатого Египта. Но Августу также нужны были легенды, и поскольку образ Клеопатры к моменту столкновения с ним прибрел черты исторической личности (и не только из-за романа с Юлием Цезарем), он вынужден был принимать этот неоспоримый факт во внимание. Хотя он представил в Риме Клеопатру врагом – чтобы отобрать власть у Антония, но тем не менее не позволил очернить ее образ. Например, он дал ей возможность умереть самостоятельно, передав через своего полководца, что намерен провести царицу по Риму во время триумфа. Но вряд ли он намеревался это сделать, и не только из-за того, что такой шаг мог бы омрачить память Цезаря. Октавиану, чтобы через три года превратиться в великого Августа, необходимо было продемонстрировать победу не над слабой женщиной, а над могущественной правительницей, сохранив ее величественный образ. Он не только сохранил созданные Клеопатрой мифы о себе, но и развил их (безусловно, уже движимый заботой о себе). Так, он сотворил при помощи летописцев изумительную сказку о величественной картине смерти царицы, хотя смерть Клеопатры от укуса змеи не только сомнительна, но и маловероятна, на что указывали многие поздние исследователи. Однако Октавиан во время триумфа велел пронести статую Клеопатры, обвитую змеей, что закрепило этот миф навсегда. Те, кто шел в истории вслед за Клеопатрой, вынуждены были поддерживать и развивать сотканные ею же нити романтической легенды об одной из самых выдающихся женщин в истории. Как это ни удивительно, но даже раздутый Октавианом миф о сексуальной развращенности Клеопатры пошел на пользу узнаваемости ее образа в истории. То, что Клеопатра была искусна в любовных играх, сомнений не вызывает. Однако аргументы поздних исследователей жизни египетской царицы более чем весомы: Клеопатра вынуждена была оставаться разборчивой в постельных делах по очень многим причинам. Во-первых, давняя традиция Птолемеев требовала, чтобы голубая кровь династии не смешивалась с какой-либо другой. Есть все основания полагать, что Клеопатра свято следовала традиции царской семьи, как в религии, так и в методах управления государством. Сексуальная жизнь ранних монархов была неотъемлемой частью того незыблемого и неприкосновенного, что умещается в наши понятия о табу. Во-вторых, исторические сведения о Клеопатре говорят, что она, рассматривая секс как рычаг влияния на мужчин, находилась в поиске подходящего для себя мужчины. Ее поведение величественной правительницы не вязалось бы с представлениями народа о царской особе, если бы она позволяла себе легкомысленные постельные утехи. Обладающие властью всегда находятся во власти того, чем обладают, и потому не стоит забывать это пророческое замечание Ницше. Власть же Клеопатры была не только зыбкой, но и напрямую связана с физическим выживанием, так что вряд ли в такой ситуации женщина позволила бы себе рискованные излишества. Для Клеопатры маска, которую она носила, имела неизмеримо большее значение, чем реальная жизнь.

Нельзя не согласиться с теми исследователями жизни Клеопатры, которые, как уже отмечалось ранее, утверждают, что основное отличие ее пропаганды от методов современников – умелая театрализация собственной жизни. Со временем Клеопатра научилась любой жизненный акт превращать в представление и следовала своей привычке до смертного часа, рассматривая каждый жизненный эпизод как акт игры на сцене тем охотнее, чем неизбежнее оказывалась ситуация. Так она действовала с самого начала, когда впервые предстала Цезарю завернутой в ковре (быть может, эта история была придумана позже, а может, имел место театральный жест), и до самого последнего часа, когда сумела с леденящим душу хладнокровием принять смерть, предпочтя ее унижению. Возможно, настолько глубоко в подкорке у царицы засело фатальное восприятие великой и безумной торжественности подобного ухода (как сделал ее дядя, правитель Кипра, и это, очевидно, Клеопатра запомнила хорошо), что она не смогла удержать себя от подобного шага. Долгие годы визуализаций и психического настроя взяли свое – великая богиня не может позволить себе поступать так, как обычный человек. Интуиция побежденного человека подсказывала ей, что так выгоднее поставить точку, чем оттягивать минуту ухода, теряя магическую силу недостижимого восточного божества. Клеопатра сыграла спектакль, до глубины души потрясший даже холодного и беспощадного Октавиана.

Вряд ли, создавая увлекательную и таинственную легенду о себе, полную мистерии и магического смысла, Клеопатра заботилась о том, чтобы стать частью истории. Ее проблемы, конечно же, были более приземленными: ей надо было царствовать, выживая при этом и сохраняя суверенитет и целостность Египта. Как и в детстве, выживание, царствование и сохранение атрибутов государственности были неразрывно связаны, а изменение одного из факторов грозило низвержением и смертью. Грозная опасность заставляла рассудок оставаться холодным, держать себя в постоянном тонусе и готовности сражаться.

Для успешного царствования нужны универсальные рычаги воздействия на общественное сознание, и тут Клеопатра не была оригинальной. Она лишь воспользовалась тем, что ей передала в наследство династия Птолемеев: нагромождение устрашающих религиозных символов, мощь военной машины и исконное богатство Египта, служившего житницей и сокровищницей великой древней империи. Дополнительным приобретением египетской царицы оказались действительно могучие и обширные знания.

И все же Клеопатра осознавала: она должна выделяться, быть экстравагантной и неординарной, уметь изумлять и шокировать все многонациональное сообщество могучей империи. Личность царицы должна быть плотно окутана пеленой легенды, что создает завесу неприступности и божественности властительницы. И конечно же, миф призван усилить экспрессию восприятия личности, внушать благоговение собственному народу и уважение соседним. Мифы для правителей служат для замены их недостающих качеств. Например, история о появлении Клеопатры перед Цезарем, завернутой в ковер, призвана продемонстрировать решительность властительницы. А легенда о ее неописуемой красоте, пленившей диктатора Юлия Цезаря, служила прямым свидетельством отсутствия признаков физического совершенства…

Клеопатра, несомненно, совершала ошибки, и ей не чужды были многие человеческие слабости; как и все женщины, она искала любви и признания, оставаясь уязвимой. Но ее усилия не оказались тщетными: пройдя через собственные ошибки, она искрящейся кометой вошла в историю. Клеопатра интересна в первую очередь тем, что сумела продемонстрировать, что женщина способна играть несколько ролей одновременно, оставаясь матерью, подругой, любовницей и государственным деятелем.

Ливия Друзилла

Благодаря тому, что всегда была ему верна… никогда не вмешивалась в его дела и делала вид, что не слышу и не замечаю его подруг, с которыми у него были романы.

Ливия Друзилла о том, каким образом ей удалось приобрести исключительное влияние на римского императора Октавиана Августа

58 год до н. э. – 29 год н. э. жена римского императора Октавиана Августа (43 г. до н. э. – 14 г. н. э.), мать римского императора Тиберия (14–37 гг. н. э.)

Ливия Друзилла была, пожалуй, самым ярким воплощением женского могущества во всей всемирной истории, которая смогла добиться поистине невероятного для женщины Древнего мира положения.

Став женой великого римлянина Октавиана, она так ловко сумела выстроить стратегию отношений с этим могущественным мужчиной, что в конечном счете не только сама начала манипулировать желаниями императора-мужа, но и после его смерти сделала главой империи своего сына, тихо повелевая ему и всему сенату Вечного города. Ливия Друзилла получила авторитетный и необычный титул «Мать отчизны». В течение долгих лет закулисного управления великой империей она разжигала такие безумные страсти, плела такие смертоносные клубки интриг, что десятки умных и сильных людей попали в ее сети, а некоторые молча покормись ее мистической силе, боясь оказаться в числе очередной беззащитной жертвы этой женщины-скорпиона.

Может показаться странным, что в основе ее мотивации, так же как и у многих других выдающихся женщин, лежал страх за будущее потомства и желание навсегда удержать возле себя мужчину возле совместно созданного очага, оградив его от смертельной опасности и влияния чужой энергетики. Эта смесь животного страха и постоянно возрастающей жажды повелевать превратили женщину в монстра, демона власти и темных сил, заставляя трепетать и благоговеть в течение полувека всю Римскую империю. Среди наиболее примечательных характеристик успеха этой женщины – достижение высшей формы мужского почитания без эксплуатации собственной сексуальности. И что еще более удивительно, она добилась безграничного влияния, не подарив первому человеку империи сына-наследника. Вместо этого она сумела заставить Октавиана Августа усыновить ее ребенка, чтобы сделать его императором, что свидетельствует о необычайной мудрости этой женщины, сыгравшей роль женщины-друга и со странной материнской заботой следившей за удовлетворением сексуальных потребностей своего всесильного мужа.

Раскаленный металл во льду

О детстве и юных годах Ливии известно не так уж много. Пожалуй, одним из ключевых штрихов является принадлежность к древнему и одному из наиболее известных аристократических родов Рима. Как и другие влиятельные патрицианские семьи, род Клавдиев, заботясь о нравственной чистоте столичного общества, неизменно и методично насаждал пуританские ценности. Такие фамилии традиционно были законодателями мод в формировании системы ценностей высших слоев римского общества. В результате благовоспитанность и целый набор прочих качеств истинной римской матроны были тяжелым бременем, которое Ливия вынесла из детства. Похоже, доставшийся ей в наследство набор внутренних тормозов был определенным психологическим комплексом для не совсем современной девушки, и именно он стал стимулом для поиска иных возможностей влияния на римских мужчин, тянущихся к развратным девицам и одновременно любящих домашний уют с добродетельной женой и детьми. Но все добродетели Ливии были словно приговором, подтверждавшим ее сексуальную непривлекательность (при признанной физической красоте), что со временем сделало ее мстительной и по отношению к успешным девушкам, и по отношению к недооценивающим ее качества мужчинам. Действительно, подобные Ливии девушки резко контрастировали с большинством представительниц прекрасного пола Вечного города, нравы которого уже начали разлагаться невообразимыми темпами, охватывая не только низшие слои населения, но и знатные семьи. Ливия родилась, когда общество достигло беспрецедентного всплеска полового равенства. Наступало время, когда узы брака переставали быть сдерживающий силой для рвущихся наружу сексуальных страстей – следствие развития демократии и общественных свобод. Мужчины и женщины Рима разводились по нескольку раз, и это ни у кого больше не вызывало удивления и порицания. Невероятного размаха достигли и внебрачные связи – в своих эротических экспериментах мужчины и женщины поступали так, как им нравилось. Чего стоят только многочисленные любовные похождения Юлия Цезаря, который крутил романы со всеми женами своих политических оппонентов – естественно, совмещая любовные похождения с получением важной информации о намерениях римских политиков. Впрочем, и его племянник Октавиан, будущий избранник Ливии, в молодые годы мало чем отличался от своего знаменитого дяди – он часто искал наслаждений в любовных утехах. Хотя исследователи и говорят, что продажные женщины в то время были в меньшинстве, все же не вызывает сомнения, что сексуальная сфера была определенным козырем женщин в общении с влиятельными мужчинами.

Но Ливия с лихвой компенсировала отсутствие задатков любвеобильной самки – то, что в большинстве своем тайно стремились заполучить римские мужи, – своим необычайным умом, тонким расчетом, изумительным актерским мастерством и безжалостным отношением к врагам. Ее мужская логика формировалась в период великой трансформации общественного сознания. Вместе с ростом сексуальных свобод женщин пропорционально возрастали и свободы во всех остальных сферах: наиболее смелые современницы Ливии уже становились врачами, поэтессами, юристами. Как и во всех состоятельных семьях, для Ливии были широко открыты возможности приобщения к литературе Лукреция и риторике Цицерона, философии Платона и истории Саллюстия, древним таинствам религии, косметики и медицины. Естественно, как и все образованные граждане Рима, она воспитывалась на культурных канонах Эллады, прекрасно владела греческим и не понаслышке знала о куплетах Гомера и философских парадигмах Гераклита. Литература и искусство в тот период, как отмечает Вилл Дюрант, «приобрели новый престиж». Хотя Ливии была не чужда чувствительность стихов Валерия Катулла, с детства она прониклась гораздо большим уважением к прагматическим достижениям эпохи, а мистику религиозных символов использовала лишь для устрашения и низвержения своих мнимых врагов и недоброжелателей. Чем старше становилась Ливия, тем меньше в ней оставалось женской эмоциональности, зато все больше преобладал тонкий математический расчет.

Может показаться странным, но именно в растущих свободах для женщин Рима таилась наибольшая опасность для формирования нового стереотипа римлянки высшего света: девушки, подобные Ливии, слишком рано осознавали и воочию убеждались в том, что империя существует для мужчин. Выходя замуж в тринадцать-четырнадцать лет по политическому или экономическому расчету, девушка попадала из сферы беспрекословного подчинения отца в новую зависимость – от мужа. Дети и дом становились единственным смыслом существования, даже самая надежная идиллия могла в один миг быть разрушена решением мужа. Женщину передавали из рук в руки, она не имела права на равное с мужчиной существование. Естественно, это возмущало образованных представительниц слабого пола и стимулировало к поиску противодействия. Жизнь и проблема выживания, создания сбалансированного и устойчивого положения вынуждали наиболее сильных и мятежных женщин быть коварными, использовать нестандартное оружие против представителей сильного пола. Этим извечным оружием становились секс, власть и яд. Неспособная эксплуатировать первое, Ливия начала спешно овладевать азами второго и третьего.