Стратегия Банкрофта

– Просто приехала провести кое-какие исследования, – объяснила Андреа. – Понимаете, готовлюсь к следующему заседанию попечительского совета. Насколько я помню, на втором этаже у вас весьма внушительная библиотека. – В конце концов, она ведь действительно член попечительского совета. Истинная ее цель заключалась в поисках возможного применения двадцати миллионам долларов, которые выделил ей Поль Банкрофт, однако Андреа рассудила, что лучше никому не говорить про этот неожиданный его поступок. Возможно, кто-то увидит в нем избирательную симпатию. В данный момент молчание казалось Андреа самым мудрым решением. – Кроме того, я хочу вернуть те документы, которые ваш человек привез мне вчера.

– Вы очень обязательны, – холодно улыбнулась женщина. – Это отрадно. Я принесу вам чай.

Один за другим из комнат выходили технические сотрудники фонда, здоровались с Андреа, предлагали ей помощь в том случае, если у нее возникнут какие-нибудь вопросы. Андреа поражалась, как заботливо к ней отнеслись.

Быть может, даже чересчур заботливо? Не стоит ли за желанием помочь в работе стремление проследить за ней? На протяжении первых двух часов Андреа усердно копалась в данных, получая цифры относительно программ здравоохранения в отсталых странах. Она была вынуждена признать, что спектр доступных источников информации производил впечатление и представлены они были соответствующим образом. На полу из темного паркета возвышались изящные, но крепкие шкафы, облицованные шпоном орехового дерева, полки которых были заставлены книгами и объемистыми папками. В одном углу библиотеки Андреа наткнулась на мальчишку со светлыми вьющимися волосами и пухлыми розовыми щеками. Брэндон. У него на коленях лежала кипа книг: толстый труд по естествознанию, работа какого-то русского математика по теории чисел и экземпляр «Критики практического разума» Канта. Не совсем то, что читают тринадцатилетние подростки! Увидев Андреа, Брэндон просиял. Он выглядел уставшим; у него под глазами темнели круги.

– Привет! – улыбнулся он.

– Привет, – ответила Андреа. – Решил запастись легким чтивом?

– Вообще-то да. Вам что-нибудь известно про ланцетовидного печеночного сосальщика? Я тут просто протащился. Это такой крошечный червячок, а жизненный цикл у него – просто дух захватывает.

– Так, дай-ка догадаюсь сама. Каждый день он мотается на работу в Нью-Йорк, и так до самой пенсии, после чего он перебирается в Майами и живет там до тех пор, пока не кончается завод пружины.

– Нет, вы несколько ошиблись. Ланцетовидный сосальщик добивается того, чтобы улитка исторгла его из себя, потом муравей, которому очень нравятся улиточные испражнения, его съедает. Оказавшись у муравья внутри, сосальщик забирается к нему в мозг и, по сути дела, его «лоботомирует», то есть препарирует. Он программирует муравья забраться на вершину травинки, после чего парализует ему челюсти, и муравей так и остается прикованным к травинке, где его рано или поздно съедает овца.

– Гмм. – Андреа скорчила гримасу. – Червячок программирует муравья быть съеденным. Очень любопытно. Наверное, у каждого свои представления о том, как нужно проводить время.

– На самом деле речь идет о борьбе за существование. Понимаете, внутренности овцы – это то самое место, где ланцетовидный сосальщик занимается размножением. Так что, как только овца покакает, мир обогатится миллионами новых сосальщиков. Готовых проникать внутрь муравьев и программировать их на самоуничтожение. Ланцетовидный печеночный сосальщик правит.

– А у меня ум за разум заходит, когда я пытаюсь разобраться с птичками и пчелками, – покачав головой, усмехнулась Андреа.

Через какое-то время, когда молодая женщина ставила обратно на полку коробку с компакт-дисками, на которых была собрана информация о заболеваниях и смертности в странах третьего мира, предоставленная Всемирной организацией здравоохранения, она поймала на себе пристальный взгляд седовласой библиотекарши.

Андреа приветливо улыбнулась. Женщине было лет шестьдесят; выцветшие волосы обрамляли розовое, слегка оплывшее лицо. Определенно, Андреа видела ее первый раз в жизни. На столе перед женщиной лежал лист с наклейками, которые она закрепляла на коробках с дисками.

– Прошу прощения, мэм, – робко промолвила библиотекарша, – но вы напомнили мне одну женщину. – Она замялась. – Лору Банкрофт.

– Это моя мать, – ответила Андреа, чувствуя, как ее лицо заливается краской. – Вы ее знали?

– Ну конечно. Она была очень добрая. Глоток свежего воздуха, я так всегда считала. Она мне очень нравилась. – Судя по произношению, женщина была родом из Мериленда или Вирджинии – в нем чувствовался южный акцент, но очень слабый. – Лора Банкрофт была из тех, кто обращает внимание на окружающих, – вы понимаете, что я хочу сказать? Она обращала внимание на таких, как мы. Для некоторых людей – например для ее мужа – библиотекари и секретари являются чем-то вроде предметов обстановки. Ну вроде, если они исчезнут, будет плохо, но на самом деле их никто не замечает. А ваша мать была другой.

Андреа вспомнила слова мужчины в сером костюме, приезжавшего к ней домой: «Вы очень похожи на свою мать».

– Наверное, я даже не догадывалась, насколько активно мама работала в фонде, – помолчав, сказала она.

– Лора Банкрофт никогда не боялась идти наперекор общему мнению. Как я уже говорила, она обращала внимание на окружающих. И, по-моему, ей очень нравилась ее работа. Настолько, что она не желала получать за нее деньги.

– Вот как.

– К тому же, после того как Рейнольдса вывели из попечительского совета, она могла больше не бояться, что они случайно столкнутся друг с другом на заседаниях.

Андреа присела рядом с библиотекаршей. От пожилой женщины исходила аура искреннего сочувствия.

– Значит, моей матери предложили работать в фонде. Даже несмотря на то что к семейству Банкрофтов она принадлежала только благодаря браку, этого оказалось достаточно, не так ли?

– Знаете, все правила четко прописаны в хартии. Так что с этим никаких вопросов не возникло. Насколько я понимаю, мать ни словом не обмолвилась вам о своей работе в фонде.

– Вы совершенно правы, мэм, – подтвердила Андреа.

– Что меня совсем не удивляет. – Женщина бросила взгляд на лист с наклейками. – Мне бы не хотелось, чтобы вы подумали, будто мы здесь только и делаем, что сплетничаем, но кое-какие слухи об этом браке до нас доходили. Неудивительно, что мать хотела защитить вас от всей этой суеты – она опасалась, что Рейнольдс просто найдет способ заставить вас возненавидеть себя, как это произошло с ней самой. – Она помолчала. – Извините – знаю, о мертвых нельзя говорить плохо. Но если мы будем молчать, кто скажет правду? Наверное, вы и без меня знаете, что Рейнольдс был тем еще фруктом.

– Кажется, я вас не совсем понимаю. Я имею в виду беспокойство мамы.

Женщина бросила на нее взгляд своих васильково-голубых глаз.

– Иногда, когда у женщины на руках ребенок, она пытается представить разрыв с бывшим супругом полным и окончательным, хотя на самом деле это не так. Ибо в противном случае ей пришлось бы слишком много объяснять. Возникало бы слишком много вопросов. Надежды бы расцветали и рушились. Я сама развелась с мужем, и у меня четверо детей, теперь все они уже взрослые. Так что у меня на это своя точка зрения. На мой взгляд, ваша мать старалась вас защитить.

Андреа сглотнула комок в горле.

– Именно поэтому она в конце концов отказалась от работы в фонде?

Женщина отвела взгляд.

– Кажется, я не совсем понимаю, о чем вы говорите, – помолчав, сказала она. В ее голосе прозвучал легкий холодок, словно Андреа перешагнула какую-то невидимую грань. – Итак, я могу вам чем-нибудь помочь? – Ее лицо приняло профессиональное выражение и словно закрылось, став таким же равнодушным, словно полированная крышка стола.

Торопливо поблагодарив ее, Андреа вернулась в свою кабинку. Однако у нее снова защипало в глазах, а внутри начинало нарастать смутное, гложущее беспокойство. Казалось, угли, тлевшие на протяжении многих лет, внезапно снова вспыхнули.