Стратегия обмана. Политические хроники

— Куда нам теперь идти? — спрашивала Лили. — Куда деваться мне?

— Уезжай отсюда, — говорила Манола, — беги от Роберто, чтобы он больше не терзал тебя.

— Но мне некуда бежать. Не к кому. Разве что к сестре, но я не знаю, где она.

— У тебя есть сестра? — оживилась Манола и даже улыбнулась. — Надо же, какое совпадение, а у меня есть брат. А почему ты не знаешь, где твоя сестра? Она уехала и не оставила тебе адреса?

Лили только помотала головой. Она рассказала Маноле, что давно не видела Александру, что сама виновата в их разлуке. Описав её внешность, она с надеждой спросила, не встречала ли Манола похожую женщину, но та с сожалением ответила, что нет.

Когда Лили и Манола вышли из лесных зарослей, оказалось, что они стоят у подножья вулкана, а значит слишком далеко отошли от города.

— Как же нам вернуться обратно? — спросила Лили. — Даже дороги поблизости не видно. А Роберто, наверное, уже вернулся домой и ищет меня.

После такого замечания глаза Манолы округлились:

— Ты что, хочешь к нему вернуться? Чтобы он заставлял тебя страдать каждый день?

— Нет, — твёрдо ответила Лили, — не хочу больше видеть, как он убивает людей. Моя любовь умерла вместе с теми несчастными. На куски разлетелась… — И тут выражение её лица резко изменилось, и Лили в ужасе уставилась вдаль. — О Боже, что это?

Манола обернулась. Три нагие белые фигуры спускались к ним со склона вулкана. В темноте невозможно было разглядеть их лица и определить наверняка, индейцы они или креолы. Но и без этого Маноле было, что им сказать:

— Зачем пришли, нечистивцы? — громко произнесла она. — Идите в город, там такие же отпрыски сатаны, как и вы, оставили вам пир. Идите туда и пейте, если верите, что будете от этого жить вечно. На Страшном Суде ваши души не спасутся, если вы не одумаетесь.

Все трое остановились. Казалось, они внимательно слушают гневные слова монахини. Для большего эффекта она вытянула вперед крест на цепочке и добавила:

— Господь не попустит зла, что вы творите и на которое содвигаете смертных, что поклоняются вам. Вы не боги, а люди. А если останетесь идолами для убийц, что приносят вам кровавые жертвы, то будете гореть в пекле вечность.

Белые кровопийцы отвернулись и, так ничего и не сказав, пошли прочь, скрывшись в траве. Они явно направлялись в сторону города.

— Это же, — пролепетала Лили, — гипогеянцы, да?

— Конечно, а кто же еще.

— Просто я никогда их не видела. Так странно.

— Не видела? — удивилась Манола. — А как же перерождение, перед этим ты точно должна была их видеть.

— Какое перерождение? — не поняла её слов Лили.

— Когда ты стала альварессой, — пояснила монахиня. — Когда тебя привели в Гипогею, ты же видела их?

— Меня никуда не приводили.

Манола непонимающе помотала головой.

— Как так? А как же ты переродилась?

— Я была дома, — как само собой разумеющееся, отвечала Лили, — я умирала от пули снайпера, а папа сделал мне операцию. После неё я и стала пить кровь.

— Ничего не понимаю, — честно призналась Манола. — Какой дом, какая операция?

Но после получасовых расспросов, ситуация не прояснилась. Лили упрямо говорила про какую-ту операцию, после которой не только начала пить кровь, но и вовсе стала выглядеть иначе. Манола же на собственном примере убеждала её, что все альвары перерождаются в Гипогее после того, как их выберут сами гипогеянцы или альвары, что живут на поверхности. Она, например, переродилась под Пиренеями, но никак не в монастыре, в котором жила в ту пору. И внешность Манола тоже не сменила, потому и выглядит точно так же, как и в смертной жизни.

— А почему эти гипогеянцы испугались креста? — неожиданно сменила тему разговора Лили. — Или это тебя они испугались?

— Ничего они не боятся, — строго произнесла Манола, — ни Бога, ни дьявола. А крест им не приятен еще с тех пор, как христиане пришли в эти земли и запретили индейцам приносить кровавые жертвы этим белокожим лже-божкам. С тех пор они и ненавидят христиан. Потому сейчас в Сальвадоре национальная гвардия и убивает священников, чтобы эти кровопийцы насладились их кровью.

— Ты думаешь, национальная гвардия убивает людей специально для гипогеянцев?

— Пути Господни неисповедимы. И дела дьявольские тоже. Кто знает, что есть следствие, а что причина. Главное, что люди умирают за веру и за свободу, и некому их защитить на этой земле.

Когда рассвело, женщины вышли к дороге и направились в город. Лили уже валилась с ног, когда они, наконец, пришли к квартире Манолы. Вымывшись и отдохнув, Лили принялась строить планы, как забрать с виллы свои вещи, и, главное, документы.

— Я пойду с тобой, — вызвалась Манола. — Если что-то случится, я буду знать, что тебе нужно помочь. И помогу.

— Спасибо тебе, — улыбнулась Лили. — Только, пожалуйста, одень что-нибудь поверх платья.

— Зачем?

— Чтобы закрыть крест. Если Роберто поймет, что ты монахиня, он устроит скандал, или… — свою мысль она предпочла не договорить.

— И не подумаю, — твёрдо заявила Манола. — Я христианка и не вправе скрывать свою веру. Скрывают только дурные вещи.

— Но если Роберто…

— Я не боюсь, — продолжала настаивать Манола. — Меня он убить не сможет.

— А если…

— Все страдания даются нам для испытания. Их не надо страшиться, а принимать с благодарностью и преодолевать.

Доехав на автобусе до района, где стояла вилла, женщины отправились к дому Роберто. По счастью майор был на службе, и потому Лили беспрепятственно провела Манолу на виллу. Вместе они собрали вещи и тут же покинули дом.

Расстались они в аэропорту, где Лили купила билет на ближайший рейс до США.

— Почему туда? — даже расстроилась Манола.

— Не знаю. Надо же куда-нибудь уезжать. Может быть, скоро подамся в Европу. А что думаешь ты?

— А что я?

— Может, тоже уедешь подальше отсюда. К брату в Рим, например. Если дело в деньгах, ты не думай, я оставлю тебе сколько нужно.

— Нет, ничего не надо. Моё место здесь.

Лили сочувственно посмотрела на монахиню и спросила:

— Ты уверена?

— Как никогда ранее. Я была в Никарагуа, пока не пала диктатура, останусь и здесь, пока не настанут последние дни хунты.