Стратегия обмана. Трилогия

– Нет, - качал головой отец Матео, - дипломатия здесь не поможет. Моя сестра на стороне сандинистов.

Монсеньор Ройбер заметно сник. Сев на стул напротив отца Матео, он всё же произнес:

– Конечно, это беда, отец Матео. Я безмерно сочувствую вам. Монахине оказаться в таком месте в такое время...
– он покачал головой.
– Понимаю ваши чувства.

– Но разве она не права?
– в бессилии вопросил отец Матео.
– Пока в Никарагуа убивают детей, она никуда не уедет, уж это я точно знаю, уговаривать её бесполезно. Для Манолы нет ничего дороже детских жизней.

– У вашей сестры большое доброе сердце. За это вы не можете на неё сердиться.

– Да не могу, - охотно признал отец Матео.
– Я вообще никогда и ни за что не могу сердиться на неё долго и всерьез. Но сейчас, я не знаю, что мне делать. Она сказала такие страшные слова. Я никогда не занимался вопросами политики, только богословием и имущественными делами, я не могу найти ответы на её вопросы. Я не знаю, почему всё так происходит.

– Не волнуйтесь, отец Матео, - успокаивал его монсеньор Ройбер, - всё образуется. Я буду молиться за здравие вашей сестры.

Неожиданно раздался телефонный звонок. Отец Матео машинально поднял трубку. Это была его квартирная хозяйка донна Винченца:

– Отец Матео, уже поздний час, а вас всё нет и нет. Тут почтальон принёс вам срочную телеграмму, так я расписалась в получении.

– Что за телеграмма?
– всполошился он.

– Так от вашей сестры.

– Да-да, что там, прочтите, пожалуйста.

– Сейчас...
– пообещала хозяйка и на миг замолчала, видимо, искала очки, - Так, пишет, "со мной всё хорошо тчк не приезжай тчк".

– А когда пришла эта телеграмма? Посмотрите, на бланке стоит время?

– Сейчас... Ага, есть. 17:05, почти час назад.

На сердце сразу полегчало. Значит Манола действительно в порядке, и здание почты, где она была, тоже, раз телеграмма отослана минут через пятнадцать после их прерванного разговора.

Отец Матео тут же поделился этой новостью с монсеньором Ройбером.

– Вот и замечательно, - обрадовался тот.
– Как же всё славно разрешилось. Бог не оставит вашу сестру.

– Да, - вздохнул отец Матео, - и всё же я не могу надеяться только на промысел Божий каждый день. Я должен ей как-то помочь.

– Но не отставкой из курии, - твёрдо заявил монсеньор.
– Ваше место здесь. Понимаю, как дорога вам ваша сестра, но не забывайте и обо мне, старике, - Смягчившись, он добавил, - Что я буду без вас делать? Никто вас не заменит, а я утону в море жалоб и прошений.

– Я помню об ответственности, - заверил его отец Матео.

– Вот и прекрасно. И будьте спокойны, я никому не скажу о вашей сестре и её политических воззрениях.

Не прошло и месяца, как в конгрегации по делам духовенства произошли кадровые изменения. Монсеньор Ройбер поднялся на одну ступеньку выше, став секретарём конгрегации, а на его прежнюю должность заместителя автоматически перешел отец Матео. Успев почувствовать хоть слабый, но вкус власти, первым делом он записался на приём к епископу Ортинскому.

То, что Марцинкус был крайне не рад видеть его после шести лет с момента их последней беседы, было понятно ещё до встречи. Епископ курил в своём рабочем кабинете, а легкий ветерок из открытого окна едва заметно колебал края отодвинутой занавески. Холодный взгляд светлых глаз епископа Марцинкуса не предвещал ничего хорошего в самом начале разговора.

– Я здесь в связи с запросом ревизионной комиссии Банка Италии, - сразу же заявил отец Матео, не сводя с епископа чёрных глаз.

Уж что-что, а волю Марцинкуса его взгляд никогда не парализовывал, и уж точно не пугал. Рассчитывать приходилось только на факты, которые придётся озвучить.

– С каких пор Ватикан стал подчиняться итальянским властям?
– поинтересовался епископ.

– Наверное, с тех самых, как подозрения светских властей стали кидать тень на весь Святой Престол. Развеять их для Ватикана теперь вопрос чести.

– И развевать их будет конгрегация по делам духовенства?
– со скепсисом в голосе поинтересовался Марцинкус.

– Раз конгрегация помимо вопросов апостольства и компетенции духовенства вынуждена заниматься ещё и вопросами церковного имущества, а Институт религиозных дел выведен из юрисдикции префектуры экономических дел, то да, отвечать на запрос Банка Италии придётся нам.

– Я слышал вы пошли на повышение, - неожиданно произнёс епископ Марцинкус, ибо отец Матео и подумать не мог, что тот следит за перестановками в конгрегациях и, тем более, интересуется его карьерой в курии.
– Что же вы, ещё не обзавелись личным секретарем? Могли бы прислать ко мне его для беседы.

– Не имею обыкновения перекладывать на других свои обязанности, тем более, если выполнять их самому мне только в радость.

– Рискуете стать трудоголиком, - заметил епископ и, затянувшись, потушил сигарету.
– Так с чем вы ко мне пришли?

Наконец, подойдя к сути дела, отец Матео решил ступать на эту дорожку медленными шажками.

– Есть ли у ИРД акции лихтенштейнских компаний?

– Да, пожалуй.

– Лихтенштейнская компания "Теклефин" принадлежит ИРД?

– Да.

– А "Импрафин" тоже принадлежит ИРД?

– Да, - продолжал монотонно отвечать епископ.

– Известно ли вам что "Теклефину" и "Импрафину" принадлежат акции миланской компании "Супрафин?

– Да, известно, - с едва заметным раздражением подтвердил Марцинкус.

– Стало быть "Супрафин" принадлежит ИРД?

– Чисто технически, да.

– А практически?
– поймал его на слове отец Матео.
– Кто распоряжается этой компанией и её действиями?

– Я не понимаю, к чему эти запутанные вопросы?

– Подождите, всему своё время. Известна ли вам причина, почему "Супрафин" в последние четыре года исправно приобретает акции миланского Банка Амвросия?

– Вы ведь, не экономист, отец Матео, вряд ли я смогу объяснить вам все тонкости банковского дела и игры на бирже. Поймите, - снисходительно улыбнулся епископ Ортинский, - нельзя управлять церковными финансами посредством лишь "Аве Мария".

Как помнил отец Матео, в начале своей банковской карьеры епископ скромно заявлял, что ничего в банковском деле не понимает. Видимо за девять лет он ухитрился постичь все азы и тонкости своего ремесла, раз теперь с умным видом укоряет отца Матео за дилетантизм.