Стратегия. Логика войны и мира

Уверенное на тот момент в постоянном возрастании своей силы, поскольку в каждом следующем налете участвовали все больше лучших бомбардировщиков, в ноябре 1943 года Бомбардировочное командование решило разрушить Берлин также, как был разрушен Гамбург. Но вместо еще одной крупной победы британские бомбовые атаки на Берлин столкнулись с реакцией немцев на свои прежние поражения. Люфтваффе предприняло ряд эффективных контрмер: радары более высокой частоты для ночных истребителей, хорошо защищенные от преднамеренных помех, новая тактика дневных истребителей, пилоты которых использовали фоновый свет наземных пожаров, более совершенные радары обнаружения и слежения, а также значительно улучшенная методика «радионаведения» («running commentary») истребителей-перехватчиков с земли.

Немецкие силы ПВО стали настолько эффективны, что только отвлечение бомбардировочных соединений союзников для ударов по французским железным дорогам в ходе подготовки ко «Дню Д» скрыло поражение британцев в «битве за Берлин», хотя уже шла весна 1944 года, и Германия явно проигрывала войну. Причиненный налетами ущерб оказался незначительным, тогда как число сбитых британских бомбардировщиков превысило приток новых самолетов [28] . Важно и то, что боевой дух экипажей Бомбардировочного командования стал слабеть: все больше экипажей бомбардировщиков возвращались обратно после взлета, сообщая о таинственных технических проблемах; иные сбрасывали все бомбы, не долетев до Берлина, другие сбрасывали половину бомбовой нагрузки в море, чтобы обрести большую высоту и скорость полета перед встречей с немецкими истребителями.

28

Британское Бомбардировочное командование потеряло 314 самолетов (416 были повреждены) в январе 1944 года, 199 в феврале (264 повреждены) и 283 в марте (402 повреждены) — потери просто невыносимые: в марте общее число доступных самолетов составляло 974 единицы. См.: SAO, IV. Приложения 40 (р. 433) и 39 (р. 428).

В британско-немецкой воздушной борьбе в ходе Второй мировой войны следствия парадоксальной логики стратегии в ее динамической форме проявлялись как на техническом уровне, так и на уровне большой стратегии — в которой всегда господствуют политические решения и политические интересы.

Меры и контрмеры

Последовательность «действие — противодействие» в разработке нового военного оборудования и контрмер, которые, в свою очередь, приводят к разработке контр-контрмер и еще более нового оборудования, обманчиво кажется хорошо знакомой. То, что техническим средствам ведения войны будут при любой возможности противопоставлены другие устройства, разработанные именно против них, представляется достаточно очевидным.

Несколько менее очевидна связь между самим успехом новых устройств и вероятностью их возможной неудачи: ведь любой внимательный противник сосредоточит усилия в первую очередь на том, чтобы выработать контрмеры против того вражеского оборудования, которое кажется в данное время самым опасным. При этом, парадоксальным образом, менее успешные устройства могут сохранить свою скромную полезность даже в том случае, если оружие, изначально самое успешное, было превзойдено благодаря контрмерам и, возможно, стало совершенно бесполезным [29] . В дальнейшем менее успешному устройству, вероятно, тоже окажут противодействие, но за это время оно может предоставить некий временной потенциал полезности — а это все, что способно дать любое устройство в быстро развивающихся технологических областях.

29

При испытаниях «Окна» оказалось, что более старый британский радар для обнаружения ночных истребителей (Mark IV) был способен справиться с этой контрмерой, а более поздний и совершенный (Mark VII) — не мог. См.: Price, Alfred. Instruments of Darkness. P. 117.

Так обстояло дело и в воздушной радиоэлектронной войне в ходе Второй мировой войны, бурное развитие которой подстегивали впечатляющие прорывы в науке, бешеные темпы работы в лабораториях и на заводах, а также успехи разведки в обнаружении вражеских устройств и техники. В череде ответного развития одно и то же устройство могло быть высокоэффективным при первоначальном внедрении, потом совершенно бесполезным, а в конце концов прямо опасным — и все это в течение нескольких месяцев. Именно так произошло с бортовыми радарами, устанавливавшимися на британских бомбардировщиках, чтобы предупредить о приближении к ним истребителей: поначалу они были спасительны, затем их действию стали препятствовать преднамеренные помехи, а вскоре они сделались смертельно опасны для тех, кто ими пользовался, поскольку новый приемник позволял немецким истребителям перехватывать их лучи, чтобы обнаружить бомбардировщики ночью [30] .

30

Когда немецкий «Юнкерс-88» по ошибке приземлился на британский аэродром в июле 1944 года, оказалось, что на нем установлено устройство под кодовым названием «Фленсбург», способное обнаруживать, классифицировать и локализовать сигналы «Моники», британского предупредительного радара в хвостовой части самолета (там же, р. 214–215).

Полезный срок действия технических нововведений определяет полезность их эффективности — вот мысль, приводящая в крайнее замешательство ученых и инженеров, для-которых обычно полезность (utility) и эффективность (performance) — одно и то же. Но это верно лишь в том случае, если эффективность воздействует на неодушевленные (или сотрудничающие) объекты. Тогда полезность и эффективность действительно тождественны друг другу, и то устройство, что эффективнее, не может быть менее полезным, чем то, что менее эффективно. Однако именно так происходит зачастую в парадоксальной области войны. Например, во время Второй мировой войны было изобретено множество электронных методов управления самолетом. На каждом этапе британцы и немцы, а затем и американцы выбирали самый точный и действующий на максимальном расстоянии метод, тратя ограниченные производственные ресурсы на то, чтобы получить навигационное оборудование в самой оптимальной форме. Но это совершенное оборудование всякий раз встречало отпор противника, тогда как другие методы, лишь немногим худшие, и другое оборудование, лишь в мелочах не столь совершенное, все еще могли использоваться эффективно. В конце концов, обе стороны поняли, что с внедрением новых методов и передового оборудования нужно обращаться очень осторожно, а наилучшие решения лучше поберечь для особо важных кампаний.

Если бы противоборствующие стороны сохранили это излишнее стремление к техническим новшествам, то они могли бы наблюдать повторяющуюся череду событий. Жизненный цикл каждого нового навигационного прибора начинался бы с экспериментальной стадии, на которой приборов было еще мало, а экипажи еще не были обучены ими пользоваться. Затем следовала бы фаза возрастающего успеха, доходящая до кульминационной точки (совпадающей с подготовкой контрмер врагом); а за ней, в свою очередь, — резкий упадок, вызванный широким применением противником этих контрмер. Поняв на горьком опыте эту логику стратегии, лидеры обеих сторон вмешивались в поступательное развитие технологии, дабы добиться большего совпадения срока ее успешной эксплуатации с их оперативными приоритетами.

Обязывающий к действиям вывод для воюющих стран ясен: в условиях ограниченных ресурсов, принимая решение о том, в какие из новых разработок нужно вложиться, имея выбор конкурирующих научных концепций и инженерных решений, безрассудно полагаться исключительно на суждения ученых и инженеров. Хотя и среди них встречаются мудрые стратеги, большинство едва ли увидит смысл в отвлечении ресурсов на разработку второсортного оборудования наряду с лучшим. Но ведь именно этого требует благоразумие! Несомненно, на это возразят, что способность сопротивляться предполагаемым контрмерам должна являться одним из ключевых качеств нового оборудования, и именно данному качеству следует уделять особое внимание. В этом случае исчезает всякое различие между полезностью в конфликте и эффективностью в целом. Этот аргумент правдоподобен, но в нем не учитывается в полной мере вся сложность войны. Он предполагает, что ученые и инженеры, обладающие технологическими знаниями, позволяющими разрабатывать новое оборудование, верно предскажут грядущие контрмеры, сопротивление которым нужно предусмотреть с самого начала как часть эффективности оборудования в целом.

Это может оказаться верным в некоторых случаях, особенно для незначительных нововведений, которые не причинят противнику слишком сильного беспокойства, а поэтому, скорее всего, приведут ко столь же незначительным ответам в установленных границах технического развития. Но на это вряд ли стоит рассчитывать, если оборудование является крупным и/или успешным новшеством, способным оказать значительное влияние на баланс военной силы, каким его видят обе противоборствующие стороны.

При конкуренции за производство наилучшего оружия — и в мирное время (значительная часть этого производства бывает односторонней, а вовсе не соревновательной), и, особенно, в период войны, — мы можем наблюдать следующее: чем выше успех того или иного технологического нововведения и острее вызванная им реакция, тем вероятнее, что будет задействован широкий спектр научных решений в попытке выработать контрмеры. А это уменьшает вероятность того, что эти контрмеры будут успешно предвосхищены.

Кроме того, когда подключится творческая энергия противника, контрмеры могут принять форму новой тактики, новых оперативных методов и военных структур или даже новых стратегий, успешное предсказание которых вообще не является предметом научной или инженерной экспертизы.

Именно так обстояло дело в ходе воздушной радиоэлектронной войны во время Второй мировой, когда ответом немцев на существенные британские нововведения, ослепившие немецкую ПВО летом 1943 года, стала совершенно новая комбинация прожекторной сигнализации и контроля с земли посредством «бегущих комментариев» («running commentary»). Это вылилось в новый метод военно-воздушных операций, благодаря которому истребители направлялись уже не на перехват отдельных бомбардировщиков, а на преследование целых сотен самолетов единого бомбардировочного «потока». Метод, в значительной степени неуязвимый для преднамеренных помех от радаров, был настолько эффективным, что немцам удалось значительно повысить силу своих истребителей, используя для ночных перехватов даже дневные истребители без радаров. Наряду с этим немцы исследовали все виды новой техники, включая приборы с инфракрасным обнаружением, что не имело уже никакого отношения к технической области действия радаров. Неудивительно, что британские эксперты, которые были столь талантливы в разработке как самих радаров, так и контрмер, основанных на принципе действия радара, и столь успешно предвидели немецкие радарные контрмеры, не смогли предвосхитить главный ответ немцев на огромные успехи британцев летом 1943 года. Ведь этот ответ вовсе не полагался на принцип действия радара.

В данном случае, как это часто случается, полезность в конфликте и техническая эффективность не были одним и тем же, потому что последняя может включать в себя сопротивление лишь известным и предсказуемым контрмерам. Скорее всего, она не способна предвосхитить весь спектр реакций, которые серьезное нововведение может вызвать у наблюдательного и творческого противника. Сфера стратегии определяется именно наличием реагирующего врага, и именно это запрещает стремиться к оптимальности. Чтобы спроектировать мост через реку, требуется много всего: нужно проверить грунт, чтобы убедиться в том, что он способен выносить нагрузку, необходимо рассчитать динамические силы, которым будет противостоять мост, а затем следует применить стандартные механические теоремы. Когда все расчеты сделаны, мост можно строить спокойно. Правда, реки иногда выходят из берегов или даже меняют русло, но ни одна река в природе не станет намеренно подмывать опоры моста или выходить из берегов. Цели, для взятия которых предназначена военная техника, гораздо менее расположены к сотрудничеству, чем силы природы. Как только значительное нововведение появляется на сцене, предпринимаются усилия к тому, чтобы уклониться от его воздействия, — и наиболее ценными оказываются не столь оптимальные, но более быстрые и гибкие решения, которые лучше скрывают намерение. Вот почему естественное стремление ученого к изящным решениям и инженерный поиск оптимальности часто терпят крах в парадоксальной области стратегии.