Страж штормов

Таэн отпрянула, чувствуя почти физическую тошноту.

Из аудиенц-зала по-прежнему доносились обрывки разговоров, девочка чувствовала, какие неистовые страсти сейчас там бушуют. Советники были оскорблены и потрясены, но король готов был пойти на риск, приняв предложение Татагрес, сколь высокими не оказались бы ставки в этой игре. Без сомнения, Кисберн заключит союз с демонами хотя бы для того, чтобы устрашить своих противников.

Наконец Таэн очнулась, покончив с бесплодными сожалениями. Девочка твердо решила вырвать брата из-под влияния колдуньи, отравлявшего его душу. Ваэре научили Таэн читать сны, и теперь, чувствуя, как развились ее способности, она задумала снова попытаться найти Анскиере. Может, ей удастся достучаться до него, и тогда он поможет Эмиену.

И в тот самый момент, когда Таэн окончательно решила, как поступить, сатид восстал против своей хозяйки.

Чуждый разум без предупреждения вторгся в мысли девочки и нанес удар, причинивший ей мучительную боль. Ошеломленная Таэн не сразу поняла, что ей противостоит существо, которое использует ее же собственный дар, всего несколько мгновений назад исправно служивший ей. Таэн снова отбросило в разум брата, но куда глубже, чем она погружалась раньше. Она как будто упала в черную пропасть, где ее охватили самые разные чувства, по большей части печальные, словно минорный аккорд арфы, — пока Таэн всем своим существом не ощутила невыносимую боль юноши.

— Твой брат Эмиен жесток, делам его нет прощения, — заявил сатид, притаившийся в ее сознании, и этот голос напоминал ее собственный… А может, голос матери.

Пытаясь прекратить этот кошмар, Таэн хотела возразить, но у нее перехватило дыхание, и она не смогла вымолвить ни слова.

— Посмотри сама, — продолжал обвиняющий голос, и Таэн, как ни старалась, не смогла закрыть глаза или отвернуться.

Волей-неволей ей пришлось смотреть на разворачивающиеся перед ней сцены.

Она увидела брата, шагающего по пинасу, на котором после крушения «Ворона» спаслось несколько человек; Эмиен держал толстую веревку с узлами. Лодку качнуло, гребни волн, бьющих о клыки рифов, заставили ее бушприт задраться к небу. Неузнаваемым гневным голосом Эмиен принялся кричать на гребцов, и та же рука, которая в детстве вытирала слезы Таэн, начала изо всех сил полосовать самодельным бичом спины матросов.

Таэн протестующе вскрикнула, но ее никто не услышал. Кровь стекала по обнаженным спинам гребцов, густыми каплями падала в воду на дне пинаса, а Эмиен кричал, как безумный, все больше напоминая дядю Эверта.

— Нет! Я не верю! — воскликнула Таэн.

Но благодаря своему дару она видела все так четко, что не могла усомниться в реальности этой сцены.

Пинас ударился в скалу с оглушительным грохотом, от которого Таэн бросило в дрожь. Отчаянный крик погибающих людей — и Таэн снова провалилась во тьму.

Сатид безжалостно продолжал:

— Твой брат убийца, нарушитель заповедей Кора. Он достоин осуждения!

Таэн запротестовала, но вдруг увидела Эмиена, притаившегося за кустами на краю прогалины. На поляне перед ним горел костер, и Таэн увидела, как ее брат вытащил из кармана круглый камень и метким броском убил стоящего к нему спиной старика. Когда старик рухнул, девочка проникла в разум брата, стремясь найти там опровержение только что увиденному ужасу. Но в памяти Эмиена она обнаружила лишь легкие угрызения совести из-за этого происшествия, которое юноша всеми силами пытался забыть.

Таэн пораженно отшатнулась.

Этот юноша уже не был ее несчастным, безвинно страдающим братом, которого она любила на Имрилл-Канде. Вряд ли даже мать смогла бы принять этого ожесточенного, черствого душой человека! Глубоко потрясенная увиденным, Таэн погрузилась в отчаяние, а сатид, предвкушая близкую победу, продолжал попытки окончательно подчинить девочку своей воле.

Воспользовавшись тем, что Таэн впала в горестное оцепенение, он начал плести свою коварную сеть. Как только любовь девочки к Эмиену превратится в ненависть, эта сеть затянется. Сатид помедлил, заранее предвкушая близкий триумф. Это будет легко — жертва совсем не сопротивлялась!

Таэн, хотя и поглощенная горем, почувствовала отголосок эмоций сатида и подумала, что была не права. Убийца Эмиен или нет, его нельзя оставить на растерзание демонам Татагрес! Девочка собралась с силами, готовясь к борьбе, как вдруг поняла: в ее сознание проник враг. Нет, не лорд Шолл — теперешний противник очень хорошо знал Таэн и пытался использовать ее разум и память, чтобы сломить дух.

Таэн нанесла ответный удар, вырвалась из хватки сатида и в гневе вспомнила того человека, в которого Эмиен бросил камень. На этот раз она охватила мысленным взглядом всю сцену и узнала в убитом старике Хеарвина, одного из колдунов, противостоявших Анскиере.

— Лжец! — крикнула она своему неведомому врагу. — Как ты посмел вторгнуться в мой разум? Кто тебе разрешил?

— Я не нуждаюсь ни в чьем разрешении, — ответил сатид. — Потому что я — часть тебя самой.

Пораженная Таэн невольно умолкла, а сатид добавил:

— Взгляни сама!

Таэн так и сделала — и в конце концов, вспомнив уроки Тамлина, обнаружила сатида, который усиливал ее сновидческий дар, был эмоционально с нею связан и знал о ней столько же, сколько она знала о себе сама. Сатид сказал правду: сражаться с ним было бы все равно что сражаться с самой собой. Но сатид хотел, чтобы она отказалась от брата, от всего того, чему ее учили на Имрилл-Канде! Значит, он воплощал в себе темную сторону ее души, ее эгоистичную изнанку, и если Таэн позволит врагу одержать верх, она позволит ненависти победить любовь.

— Вот видишь, — продолжал сатид, — мы с тобой — единое целое! Если ты будешь бороться со мной, ты откажешься от своей силы!

Но эти слова не обманули Таэн. Последовать коварным нашептываниям — значило повторить ошибку Эмиена, который забыл о самоуважении ради любви к власти. Кроме того, увечье давно заставило Таэн смириться с мыслью, что ей суждено быть несчастной калекой в обществе себе подобных. Даже если победа над сатид ом означала для нее жизнь, полную лишений, она готова была рискнуть. А поскольку Таэн считала, что чуждое существо осмелилось вторгнуться в ее разум благодаря ее же слабости, она отчаянно боролась с ним, не слушая вкрадчивых убеждений.

— Что бы не сделал мой брат, я все равно не отступлюсь от него! — твердо заявила девочка.

Сатид ответил хохотом, зловещее эхо которого долго отдавалось в ушах Таэн.

— Ты — плаксивая дура! Знаешь ли ты, какого человека ты стремишься спасти? Наверняка нет! Эмиен уже давно не тот пай-мальчик, которого ты знала всю жизнь. Если ты попытаешься помочь брату, он не моргнув глазом тебя прикончит. Вот каким он стал!

— Нет! — Таэн старалась выбросить из своего сознания чуждое существо. Но оно и впрямь стало частью ее самой, и спастись от него было невозможно.

— Посмотри — и увидишь сама, — предложил сатид.

— Что ж, покажи то, что задумал мне показать! — отозвалась Таэн. — Но не мечтай отделаться от меня полуправдой. Если Эмиен превратился в негодяя, я хочу увидеть это собственными глазами.

С помощью сатида Таэн быстро отыскала брата и погрузилась в глубины его сознания. Она нырнула в пропасть, неведомую даже самому Эмиену, — и нашла там мучительную неуверенность в себе. Эмиен с раннего детства был хрупким ребенком, ему тяжело давались невзгоды, без которых не обходилась жизнь ни одного рыбака на Имрилл-Канде. Их отцу помогал один дядя Эверт, поэтому Марлу пришлось очень рано приучать к работе маленького сына. Эмиен старался не подвести отца, но часто труд рыбака оказывался мальчику просто не по силам. Жизнь постоянно испытывала его на прочность, и всякий раз, когда порученное дело оказывалось Эмиену не по плечу, он воспринимал это как доказательство своей слабости.