Страж теней

Наверх. Источник — наверху.

Ступени скрипели под ногами, каждая издавала свою ноту. К середине подъёма Артур понял — это не случайность. Лестница была настроена как музыкальный инструмент. Каждый шаг создавал часть мелодии. Жуткой, диссонансной, но несомненно преднамеренной.

На площадке второго этажа его ждал сюрприз. Стена напротив была сплошным зеркалом в тяжёлой позолоченной раме. И в отражении…

В отражении рядом с ним стоял молодой человек. Высокий, темноволосый, с резкими чертами лица и злыми серо-голубыми глазами. Глазами Маргарет.

— Уильям? — Артур развернулся, но за спиной никого не было. Только в зеркале его сын стоял рядом, скрестив руки на груди.

— Пап, — голос звучал одновременно из зеркала и ниоткуда. — Наконец-то ты меня видишь. Хотя бы так.

— Это невозможно… Ты в Кембридже. Учишься.

— Был в Кембридже. Пока не получил письмо от мамы. Знаешь, что она написала? Что ты сошёл с ума окончательно. Что бегаешь по городу, размахивая тростью и бормоча о демонах.

Артур шагнул к зеркалу. Отражение Уильяма не отступило.

— Сын, это не то, что кажется. Я могу объяснить…

— Объяснить? Как ты объяснял свои запои? Как объяснял, почему мама плачет каждую ночь? Как объяснял свою одержимость делом Крамера?

— Уильям, послушай…

— Нет! — отражение вспыхнуло гневом. — Я слушал четыре года! Слушал твои стоны, жалобы, проклятия. Смотрел, как ты превращаешься в жалкую пародию на человека. И знаешь что? Мама была права. Ты умер в том пожаре. Остался только эгоистичный калека, упивающийся жалостью к себе!

Слова били больнее любых ран. Артур прижал ладонь к стеклу, и холод прошёл по коже.

— Я пытался быть сильным. Для вас. Но боль…

— Боль? — Уильям в зеркале усмехнулся. — Ты думаешь, только у тебя была боль? Я потерял отца! Мама потеряла мужа! Но мы не спивались, не прятались за стеной жалости к себе!

— Я знаю. И мне жаль. Невыносимо жаль. Но сейчас всё изменилось. Я изменился.

— О да, вижу. Новые игрушки, новые фантазии. Теперь ты не просто калека-алкоголик, а калека-алкоголик, который воображает себя охотником на демонов. Браво, пап. Отличный прогресс.

Артур сжал рукоять меча. Гнев поднимался волной, грозя захлестнуть разум.

— Ты не понимаешь. Это реально. Всё реально. Корпорация, контракт, существа из теней…

— Реально? Как реально то, что ты сейчас разговариваешь с зеркалом?

Осознание ударило как ледяной душ. Артур моргнул, и отражение изменилось. Теперь в зеркале стоял только он сам — усталый мужчина средних лет с безумным блеском в глазах.

Но голос Уильяма продолжал звучать.

— Видишь? Даже сейчас ты не можешь отличить реальность от галлюцинаций. Мама говорила, что ты принимаешь какие-то экспериментальные препараты. Что они вызывают видения.

— Это не препараты. Это…

— Магия? Древнее наследие? Пробуждение крови? — насмешка в голосе сына резала как бритва. — Знаешь, что я думаю? Ты просто трус, пап. Трус, который не может принять реальность. Который придумал себе сказку о героическом возвращении, вместо того чтобы признать — ты проиграл. Жизни. Боли. Себе самому.

Артур отшатнулся от зеркала. Где-то в глубине дома снова раздался крик — уже ближе, отчётливее. Но теперь он не был уверен, реален ли этот крик. Реален ли дом. Реален ли он сам.

— Я должен спасти этого человека, — прошептал он, скорее убеждая себя. — Дэниела Моргана. Он в опасности.

— Единственный, кто в опасности — это ты сам. И те, кто ещё верит в тебя. Хотя таких почти не осталось.

Зеркало треснуло. Тонкая линия пробежала от верхнего края до нижнего, расколов отражение пополам. И в этом расколе Артур увидел другую сцену.

Комната в студенческом общежитии Кембриджа. Уильям сидит на кровати, держа в руках старую фотографию. Семейный снимок десятилетней давности — Артур, Маргарет и маленький Уилл на пляже в Брайтоне. Все улыбаются, загорелые, счастливые.

По щекам сына текут слёзы.

— Уильям… — Артур протянул руку к зеркалу.

Но видение исчезло. Осталось только разбитое стекло и собственное искажённое отражение.

— Прощай, пап, — голос сына затихал, удаляясь. — Надеюсь, твои фантазии принесут тебе больше счастья, чем реальная семья.

Тишина обрушилась как лавина. Артур стоял перед разбитым зеркалом, чувствуя, как что-то ломается внутри. Не кости, не плоть — что-то более фундаментальное. Вера в себя. Уверенность в правильности выбора.

А что, если Уильям прав? Что, если это всё — бред умирающего мозга? Последняя фантазия разума, не способного принять правду?

Меч в руке стал тяжелее. Серебряное сияние потускнело, словно питаясь его сомнениями. Артур посмотрел на свои руки — живые, человеческие руки. Или ему только кажется? Может, он всё ещё сидит в кресле у камина, сжимая деревянными культями бутылку виски?

Крик раздался совсем близко. За дверью в конце коридора. Но теперь в нём слышались знакомые нотки. Голос Джонатана Крамера.

— Арти! Помоги мне! Они жгут меня заживо!

Невозможно. Крамер мёртв. Сгорел четыре года назад. Артур сам видел его обугленный труп.

— Это ловушка, — прошептал он. — Иллюзия. Попытка сломить волю.

Но что, если нет? Что, если каким-то чудом Крамер выжил? Что, если всё это время друг был заперт в этом проклятом доме?

Артур двинулся к двери. Каждый шаг давался с трудом, словно воздух сгустился до консистенции патоки. Сомнения множились, размножались, как раковые клетки.

Фантазёр. Псих. Неудачник.

Слова сына эхом отдавались в голове. Но под ними, глубже, звучал другой голос. Спокойный, уверенный. Голос человека, которым он был когда-то. Детектива-инспектора Скотланд-Ярда. Человека, спасшего семнадцать жизней.

Даже если это безумие, я должен довести дело до конца. Даже если это иллюзия, где-то есть реальный человек в реальной опасности.

Он толкнул дверь.

Комната за ней была точной копией его кабинета на Бейкер-стрит. Те же книжные полки, тот же камин, тот же персидский ковёр. Только всё покрыто толстым слоем пыли и паутины, словно прошло не четыре года, а четыре десятилетия.