Страж

— Если бы я собиралась найти кого-то, с кем можно поиграть сегодня вечером, кроме Джека, это был бы не мрачный задумчивый готический тип с красивыми глазами. Это был бы горячий кунг-фу-инструктор со знатным достоинством, который случайно оказался между бойфрендами…

Я закатила глаза при упоминании моего приёмного брата, Джоне.

Касс была влюблена в Джона с тех пор, как мы все были детьми.

Казалось, у неё в голове не укладывалось, что этому не бывать вообще никогда.

По многим причинам.

— Джон — гей, Касси, — сказала я, вздыхая. — Мы обе знали, что Джон гей, с тех пор как нам исполнилось двенадцать. Не хотелось бы тебя огорчать, но он всё ещё гей.

— Касс, — поправила она, нахмурившись ещё сильнее. — Не называй меня Касси. Я ненавижу это.

Я поборола порыв снова закатить глаза.

— Прости. Забыла.

— Прошло всего лишь… сколько? Пять лет? — проворчала она. — Я даже большую часть старшей школы не представлялась как Касси.

Сделав глоток пива, я ничего не ответила.

Вместо этого я взглянула на мистера Голубые Глаза, который явно наблюдал за нашей перепалкой. Его глаза светились неприкрытым любопытством, как будто он пытался понять, о чём мы говорим, или, может быть, что-то в динамике между нами заворожило его.

В любом случае, сейчас он вообще не утруждал себя попытками скрывать свой интерес.

Я уже собиралась оттащить Касс в какой-нибудь другой угол комнаты, может, просто чтобы передохнуть от всех этих пристальных взглядов и молчания… когда мистер Голубые Глаза удивил меня. Как будто зная, что я собираюсь уходить, он направился прямо к нам, обойдя несколько других скоплений людей, чтобы добраться туда, где стояли мы с Касс.

Я оглянулась назад, может быть, просто чтобы перестать пялиться, но увидела только уродливый, коричневый как дерьмо диван, рядом с которым мы стояли последние двадцать или около того минут. Кто-то придвинул диван к одной из стен, предположительно, чтобы освободить место для большего количества людей. Для нас с Касс это было относительно безопасное место по сравнению с хаосом у сцены.

Парень с чёрными волосами и поразительно светло-голубыми глазами, казалось, едва замечал других завсегдатаев вечеринки, мимо которых он проходил, и неважно, насколько скудно они были одеты. Он, казалось, также не замечал людей на соседнем танцполе.

Он подошёл прямо ко мне.

Он двигался уверенно, как и сказала Касс… почти так, как будто мы знали друг друга.

Следующее, что я помню — он протянул мне руку, одаривая этой убийственной, сексуальной улыбкой из-под растрёпанных чёрных волос. Признаюсь, я почувствовала эту улыбку и свет его голубых глаз кое-где намного ниже моего мозга.

Касс была права.

Я действительно питала слабость к темноволосым парням.

— Привет, — сказал он, как только я приняла его протянутую руку. — …Я Джейден.

Глава 2. Избегание

«Она кое с кем познакомилась».

Ревик произносит слова в тишине, словно обращаясь к голубому небу.

Его мысли ненадолго уносит Барьерный ветер.

Когда никто не отвечает, он оглядывается по сторонам, не уверенный, один он или нет.

Барьерные пространства могут сбивать с толку подобным образом.

Согласно его представлениям, он стоит на травянистом поле, усеянном дикими цветами.

Это похоже на места, которые он помнит из физического мира, пусть и отдалённо, скрывающиеся на задворках его сознательной памяти. Определённо Азия. Тибет. Какая-нибудь другая часть Китая. Может быть, даже какая-нибудь часть Индии… северная часть, такая как Касмир, или Ладак, или Сикким.

Другими словами, высокогорные районы Азии.

Но только не Памир. Это совсем не похоже на Памир.

Эта мысль заставляет его вздрогнуть, а затем отодвинуть в сторону более интенсивные, более сложные эмоции, которые хотят возникнуть. Его воспоминания о Памире сами по себе неплохи. Его воспоминания об этих монашеских пещерах в основном мирные, тихие, даже хорошие… но они связаны с другими вещами в его сознании, месяцами и годами одиночества, от которого какая-то его часть ещё не совсем оправилась.

Он делает всё возможное, чтобы опустошить свой разум.

Здесь, внутри Барьерной конструкции, построенной Вэшем, вид простирается дальше, чем может воспринимать Ревик. Он воображает, что видит озеро под горой, сверкающее в лучах заходящего солнца. Он представляет себе крутой каньон за ним.

Там живут леса, что-то, что ощущается как животные.

Ревик знает, что если бы он сосредоточился, то мог бы быть там, а не здесь.

Он остаётся там, где он есть.

Земля и сопутствующие ей ароматы кажутся такими знакомыми, настолько наполненными присутствием, что от одного пребывания здесь у него перехватывает дыхание. Вдалеке из равнины выступают зубчатые горы со снежными вершинами, но здесь, в долине под этими вершинами, всё похоже на весну, на новый рост и гудящее тепло, как будто он чувствует, как сами корни вытягивают воду у него из-под ног.

Знакомость поражает его, как удар в грудь.

То же самое происходит каждый раз, когда он оказывается здесь.

Даже при том, что он знает, что поле, озеро и заснеженные горы ненастоящие, какая-то часть его воспринимает их как нечто более чем реальное, как гиперреальное.

Какая-то часть Ревика твёрдо уверена, что он должен точно знать, где это находится… что он должен быть в состоянии точно определить, какой пейзаж изображает Вэш.

Это место взывает к нему.

Оно ощущается как дом.

Вероятно, именно поэтому Вэш вызывает его сюда, на их регулярные встречи с докладами. Зная Вэша, это может быть каким-то средством оценки его эмоционального состояния, дающим ему место и частоту света, которые, вероятно, вызовут эмоциональную реакцию. Или, возможно, речь идёт не столько о тестировании Ревика как таковом, сколько о том, чтобы заставить его открыть свой aleimi, или живой свет.

Или, также зная Вэша, он, возможно, делает это из простой вежливости.

Зная старого видящего… или не-зная его, так сказать… это может быть и то, и другое, или какая-то комбинация того и другого, или что-то совсем иное.

В этом-то и проблема с таким видящим, как Вэш.

Почти невозможно понять истинные мотивы существа, которое видит так далеко, которое знает так много, которое прожило так долго.

Сам Вэш рассмеялся бы, если бы Ревик озвучил ему такое.

Старый видящий, вероятно, также назвал бы его параноиком.

Далее он указал бы на то, как Ревик улавливал мириады мотивов и значений в чём-то, что, по сути, было всего лишь красивым пейзажем.