Страж

Я хотел поделиться своими размышлениями с Проповедником, но не успел. Впереди, на дикой лесной дороге, появились всадники. Они выезжали из-за поворота один за другим, неспешно, медленно и неумолимо, словно смерть, шествующая во время чумы от города к городу.

Наездники были удивлены встрече не меньше моего и не проявили никакой агрессии, просто чуть-чуть подогнали лошадей с явным желанием узнать, кто мы такие. Проповедник, как и я, увидел ало-золотые мундиры солдат маркграфа и помянул Сатану и весь сонм его многочисленных бесов.

– Что мне делать? – Хартвиг тоже достаточно быстро сообразил, чего ждать от этой встречи.

– Разворачивай! – гаркнул я.

Наши внезапные действия не укрылись от солдат. Подул влажный, горячий ветер, и лошадь подо мной обмякла, словно из нее в одно мгновение вытащили все кости.

– Прочь! С дороги! Прочь! – крикнул я, неловко спрыгивая вниз.

Всадники уже неслись к нам со скоростью ветра. Проповедник молился и ругался одновременно, бормоча слова на корявой латыни. Плоть лошади таяла на глазах, я схватил арбалет, сумку с болтами и, словно ныряльщик за устрицами, головой вперед, прыгнул в придорожные кусты.

Спина удиравшего Хартвига то и дело мелькала между деревьями. Я припустил за ним, через густой, мешающий бегу подлесок, слыша, как на дороге раздаются крики и резкие команды.

На бегу я забросил арбалет за спину, догнал Хартвига, дернул его за плечо:

– Не туда. Вдоль дороги. Быстро!

Мы неслись через кустарник, мимо молодых кленов, уже зная, что преследователи рассредоточиваются по лесу. Затем я вновь изменил направление, двигаясь в самую чащу. Хартвиг, не привыкший к таким стремительным броскам по пересеченной местности, дышал тяжело, вытирал текущий со лба пот.

– Передохни минуту, – сжалился я, снял арбалет и начал крутить ворот.

Крики, приглушенные расстоянием, раздавались в противоположной стороне.

– Это ведь люди маркграфа.

– Верно, – сказал я, наблюдая за тем, как зубцы подтягивают тетиву. – Здесь недалеко замок Латка. Они, как видно, направлялись туда.

– Но теперь ищут нас.

– Угу. – Я положил болт в ложе, думая, куда подевался Проповедник. – Готов?

– Да. – Руки у него немного дрожали.

– Бежать не будем, но пойдем быстро. Как только устанешь, сразу скажи мне.

– А что случилось с твоей лошадью?

– Надо полагать, среди них оказался колдун, потому что на церковную магию это совсем не похоже.

– Колдун?! Но разве их не принято сжигать?

– Только тех, кто плохо себя ведет, не чтит церковных законов или не служит богатому покровителю. Вроде маркграфа Валентина. Маркграфство в княжестве все равно что государство в государстве, так что ему позволено иметь собственного… скажем так, волшебника. Все, двинулись.

Троп не было, идти приходилось «как повезет», и достаточно быстро кленовый лес превратился в смешанный. Гораздо более густой, влажный и темный. Меж корней текли узкие ручьи, по берегам которых росли густые папоротники. Голоса преследователей окончательно затихли, но я не обольщался.

С ними колдун. А для нас этот факт означает лишь одно – большие неприятности. Поэтому я сохранял осторожность, жалея, что на влажной земле прекрасно видны наши следы. Хартвиг зазевался, споткнулся о выступающий корень, с грохотом хлопнулся в ручей, подняв в воздух кучу брызг.

Ругаясь, встал, весь мокрый и грязный. Я смотрел на зеленую безмятежную стену за своей спиной.

– Нам повезло, что у них не было с собой собак. – Хартвиг отжимал стянутую через голову рубаху.

Я не стал с ним спорить. Он и так слишком нервничал.

Еще минут через двадцать мы оказались среди замшелых деревьев с грубой, потрескавшейся корой, хвощей, ежевичных кустов и тенистых полян. На одной из таких, заросшей ядовитыми грибами и бледно-голубыми незабудками проплешине я сел меж бугристых, похожих на руки великана, корней, пристроил арбалет на колени. Хартвиг повалился рядом, отдуваясь и смешно шмыгая носом.

– Ты знаешь куда идти, Людвиг?

– Вон там замок Латка, значит – в этом направлении Тринский тракт, а там, если я все правильно понимаю, течет Грейн. Надо перебраться на другую сторону реки, так мы окажемся на землях, не принадлежащих маркграфу.

Я заметил, как сойка с бледно-голубыми полосками на крыльях сорвалась с ветки дальней осины, и взял Хартвига за плечо:

– Тихо. Они здесь.

Он быстро кивнул и вжался в развилку между стволами, надеясь таким образом спрятаться. Как и я, Хартвиг вглядывался в заросли и слушал лесные шорохи. Наконец я увидел, как между двумя старыми кленами мелькнуло красно-золотое одеяние.

Первый из преследователей, в лихом черном берете, положил на плечо аркебузу, покрутил головой. До него от меня было шагов сорок. Его товарищ что-то негромко сказал и пошел прочь, в противоположную от нас сторону. Я видел, как аркебузер поправил сбившуюся перевязь. Стоит ему всего лишь повернуть голову в нашу сторону – и игра в прятки закончится.

Я несколько раз глубоко вздохнул, поднял арбалет, прицелился в ярко-красную полосу на его груди, очень надеясь, что мне не придется стрелять. Хартвиг рядом со мной втянул в себя воздух, потому что солдат маркграфа обернулся и посмотрел мне прямо в глаза. В то же мгновение мой напряженный палец нажал на крючок, освобождающий тетиву.

Болт вжикнул и по самые летки вошел в шею человека, пробив ему гортань. Тот упал в густой хвощ, и я не сомневался в итоге своего попадания.

– О черт! – пораженно сказал Хартвиг. – Ты его убил!

Я, не слушая картографа, напряг мышцы, взводя арбалет. У меня это получилось, я даже успел зарядить его, когда совершенно неожиданно появился приятель убитого, выскочив оттуда, откуда я совсем не ждал. Я развернулся целясь в него, но он вскинул руку, и мой арбалет завязался узлом, превратившись в бесформенное нечто. Человек прыгнул, замахиваясь на меня раскрытой, горящей бирюзой ладонью, за которой в воздухе оставался огненный шлейф, а я в ответ швырнул ему в лицо сломанное оружие.

Он этого не ожидал, не смог закрыться от удара и грохнулся на землю с разбитыми губами и распоротой щекой. Упал сильно, но попытался встать, чтобы швырнуть что-то в меня, однако Хартвиг, подскочив ближе, саданул его ногой в живот, и я, оказавшись рядом, прижал коленом плечо противника к земле, а затем приставил кинжал к его адамову яблоку:

– Даже не думай, колдун!

Он ожег меня взглядом и расслабил мышцы, показывая мне открытые ладони. По его лицу и губам текла кровь, щека опухала, но в целом он был в порядке, если не считать некоторой потрепанности.

– Я тебя знаю, – сказал он. – Ты страж и сопровождал Гертруду на балу летнего солнцестояния полтора года назад.

– Я тоже тебя помню. Поэтому ты еще жив, – негромко ответил я ему.

– Да славится твоя память в веках, – произнес он. – Глупо было нападать на людей маркграфа. Такое он не простит. Даже стражу.