Страж

– Стража! К оружию! – крикнул маркграф, надсаживая глотку, а я тут же напал, отвернув лицо от взвизгнувшей перед глазами шпаги и пытаясь сократить расстояние между нами.

– Боюсь, до них слишком далеко, чтобы вас услышали.

– Я в состоянии убить тебя и в одиночку.

Он здорово погонял меня по залу, пользуясь преимуществом своего оружия. Я швырнул в него кувшин с кипятком, промазал, едва не поскользнувшись на крови убитого, вновь отступил и заработал легкую царапину на бедре.

– Первая кровь, – улыбнулся маркграф. – Теперь, пожалуй, пощекочем твой живот.

Двигались мы примерно с одинаковой скоростью, но мне было нелегко избегать встречи с холодным жалом.

Он, как любой из благородных, умел драться, фехтовать, и до его опыта, финтов, стоек и шагов мне было как до луны. Зато я знал, что такое уличная драка, борьба в переулке и рубка в плотном ряду пехоты, под выстрелами пушек, аркебуз и арбалетчиков. Я знал, как выживать, а он умел лишь убивать, и это сыграло злую шутку, когда я использовал против подлеца подлый прием.

Как только маркграф в очередной раз попытался рассечь мне лицо, я шагнул прямо под падающую шпагу, атакуя кордом и, в свою очередь, метя противнику острием в лицо. Ему пришлось блокировать, поддавливая мой клинок своим, и перенести вес на стоявшую впереди ногу. Разумеется, не было и речи о том, чтобы вывести из равновесия столь опытного фехтовальщика, держался он на ногах крепко, но зато я оказался достаточно близко, чтобы ударить его в колено, прежде чем он успел поменять стойку.

Его милость зашипел от боли, рухнул на здоровое колено, выставив шпагу так, чтобы я не успел до него дотянуться.

Я ухмыльнулся:

– Скорость это очень важно, не правда ли? Посмотрим, как вы догоните меня, хромая.

Я подошел к трупу убитого миньона, вытащил у него из-за пояса тяжеленный пистолет:

– Ваша матушка жаждет вскрыть вам брюхо, ваша милость.

– Стража! – вновь закричал он.

– Но я не буду отдавать вас в руки окулла, – сказал я, поджигая фитиль. – Право, это жестокая смерть даже для такого мерзавца, как вы.

– Что ты сделаешь, ван Нормайенн? Выстрел услышат и придут мне на помощь.

– Пистолет уравняет меня с вашей шпагой. – Я направил дуло ему в лицо. – Где ключи от часовни?

– Будь ты проклят!

– Говорят, что мой дар – мое проклятие, так что не раздавайте свои направо и налево, – равнодушно ответил я. – Еще раз спрашиваю: где ключи, иначе стреляю.

– В столе, – сдался он. – Верхний ящик.

Он не сделал попытки встать, значит, колено я смог повредить серьезно. Маркграф пристально следил за мной и, когда счел, что я достаточно отвлекся, воспользовался своим последним шансом, швырнув в меня шпагу, точно копье. Готовый к подобному, я пригнулся, и клинок вонзился в шкаф у меня за спиной.

– Отличный бросок, – оценил я. – Знаете, вы будете первым, кого я убью безоружным. Вам не стоило охотиться на стражей.

Он зло оскалился, стал отползать назад, перевернул стол с фруктами и взял в руку серебряный нож.

– Тем лучше, – сказал я, вырвав шпагу из шкафа, и шагнул к нему.

В маленькой часовне было холодно и темно. Я поставил подсвечник на пол, разбил окровавленной рукояткой шпаги стеклянный колпак, отбросил оружие в сторону и взял в руки свой кинжал, вздохнув глубоко, с облегчением, словно обретя частичку себя.

Я забрал все клинки, поочередно разбив стекла и уложив оружие в сдернутое с постамента покрывало из бархата. Не собираюсь оставлять собственность братьев и сестер в Латке. Обвязав бархат серебряным шнуром, я сунул тяжеленный сверток под мышку, вышел обратно в покои. Маркграф в окровавленной ночной рубашке лежал на полу, раскинув руки и оскалившись. Я подошел к нему и вырезал кинжалом на груди фигуру. Не было никаких признаков того, что ему грозит стать душой, но я не желал рисковать и оставлять в подарок человечеству какую-нибудь мерзкую дрянь.

Слыша, как за дубовыми дверьми раздаются встревоженные голоса и топот ног, я поспешил назад. Стражники и слуги все-таки переполошились. Скоро начнут выносить дверь, а если еще и колдун придет, то будет весело. Следует убираться как можно скорее. Я схватил стоявший на столе фонарь, нырнул в потайную дверь, захлопнув ее за собой, слетел по ступеням в подвал. Оказавшись рядом с камерами и так и не встретив окулла, выдохнул с облегчением:

– Карл, выходи.

Он тут же выбрался на свободу:

– Ты похож на покойника, вылезшего из могилы. Что с маркграфом?

– Мертв. – Я протянул ему сверток с кинжалами, контролируя полутемный коридор. – И замок, наверное, уже стоит на ушах.

– Хреново.

– Где окулл?

– Ушла. Я так понимаю, почувствовала смерть сынка.

Карл завладел своим кинжалом:

– Как же я по тебе соскучился, приятель! Пленников берем с собой?

– Да.

Испуганных Марию и Хунса довольно быстро удалось убедить выйти в коридор, а вот Мануэль наотрез отказался покидать камеру.

– Оставьте меня в покое! – заорал он. – Здесь она меня не тронет! Я в безопасности!

– Брось его, – сказал Карл. – Мы теряем время, рано или поздно сюда придет стража, и лучше уйти как можно дальше.

– Куда? – с тоской спросил слуга. – Бежать из Латки невозможно.

– Не ты ли говорил мне о подземном ходе под замком?

– Ты не слушал, страж. Говорят, есть выход, но никто не проверял. Многие считают, что он где-то в пещерах, которые открылись рядом с озером, после прошлогоднего оползня. Но все, кто туда заходил, обратно не возвращались, хотя его милость отправлял туда людей снова и снова. Эта тварь и нас убьет. Я лучше буду сидеть здесь и жить, чем сдохну где-то под землей.

– Это твой выбор, – сказал я ему. – Хочешь – возвращайся. Если с нами, бери фонарь. Только не уверен, что стражники будут кого-то щадить после сегодняшней ночи.

Он поколебался и шагнул к фонарю.

– Она обязательно будет ждать нас где-то там, – тихо сказал мне Карл.

– Выбора нет. Мы не выйдем через замок, только под ним. Если есть выход.

Я протянул Марии второй фонарь и сверток с оставшимися кинжалами:

– Ничего не бойся, мы тебя защитим.

Девчонка кивнула и постаралась улыбнуться дрожащими губами.