Страж
Шрифт:
– Красота какая, – чуть склонив голову набок и продолжая оглаживать лицо девушки, произнесла Аглая. Ну да, конечно, красавица. Через год из могилы труп извлеки, вот и получишь такую красавицу.
– Послушай, ты!..
Барон схватил было лекарку за руку, но тут же выпустил: ничего не понимающая женщина перевела на него взор и… Нет нежности, нет сияния, нет улыбки… Нет разума в ее глазах. Адам встрепенулся и, понимая, что с бароном общаться бесполезно, шепотом обратился к баронессе, утиравшей вдруг навернувшиеся горькие слезы:
– Ваша милость, нельзя так. Хотите спасти дочь – попросите его милость
– Она безумна, – ошарашенно произнесла мать.
– Она всегда была безумной, но это не помешало ей помочь многим.
– Да что тут происходит! – закричал Мерхайм. – Это что, дурная шутка? Где лекарка? Что это за сумасшедшая?!
– Дорогой, она и есть лекарка, – робко пояснила баронесса супругу.
– Она не может быть той лекаркой!
– Но помнишь, нам говорили, что она немного не в себе.
– Плевать, что там говорили! Мы уезжаем!
– Нет… Умоляю, Орваль, мы уже попробовали все возможные средства.
– Па-па, я хо-чу ос-тать-ся, – вдруг произнес скелет, обтянутый кожей.
Девушка говорила так, словно делала невероятное усилие, буквально выталкивая из себя слова. Этот голос поверг в шок обоих родителей. Вот уже два месяца их дочь не могла произнести ни слова, а тут…
Аглая, как только барона отвлекли, вернулась к больной и принялась снова оглаживать ее лицо.
– Грегор, мальчик мой, отнеси Агнессу в мою комнату. Тебя ведь Агнесса зовут, принцесса?
– Д-да.
«Мальчик» Грегор, косая сажень в плечах, тут же подступил к слугам и выхватил из их рук девчушку. При этом так на них зыркнул, что те не решились что-либо предпринять, не говоря уже о том, чтобы воспрепятствовать. С невесомой ношей в руках Грегор быстро взбежал по лестнице. Аглая проследовала за ним. Какое ей дело до бесед этих сумасшедших, когда к ней принесли такую красотку! Ей не терпелось с ней поговорить, разузнать обо всем, а потом, когда малышке станет полегче, она обязательно познакомит ее с детишками. У Аглаи очень много детишек. Грегор! У него нос не потечет? Не дай господь, испачкает девочку. Вот и комната.
– Что это…
– Дорогой!
– Ваша милость, поверьте, все будет хорошо. Если матушка Аглая не заплакала, то все будет хорошо. Значит, она поможет. Просто поверьте, я знаю ее очень давно.
– Трактирщик, если с моей дочерью хоть что-то случится… Я не знаю, что с тобой сделаю!
– Ваша милость, я ведь не враг себе.
– Орваль, умоляю, поезжай в гостиницу. Я останусь здесь, присмотрю за нашей девочкой. Ты же слышал – она заговорила. Ну вспомни, когда мы в последний раз слышали ее голос.
– Она могла ее зачаровать, – неуверенно произнес барон.
– Да какая разница! – вдруг вскрикнула мать. – Она уже мертва! Мы уже соборовали ее. Святой отец причастил бедняжку. Если есть возможность, я буду бороться за нее до конца. Умоляю тебя, просто не мешай. Не можешь молча взирать на это, уйди. Умоляю.
И он ушел. А что еще ему оставалось делать? По виду барона Адам понял, что тот не простит жене вольности, но устраивать скандал на глазах у черни… Он еще вернется к этому разговору. Позже.
Ночь баронесса провела в трактире – на втором этаже, в комнате, отведенной ей для постоя. Однако, несмотря на то что ее постарались устроить со всем
прилежанием, выделив лучшее белье, а сама комната была в приличном состоянии, женщина так и не сомкнула глаз. Да и немудрено. Утром она предстала усталой и измотанной, словно всю ночь была занята тяжелым и изнурительным трудом. Но это все ничего. Это пустяки. Радости несчастной матери не было предела, потому что ее девочка попросила есть.Она обрадовала мужа этой вестью, едва он переступил порог трактира. Гордый и самодовольный барон вдруг как-то сник, подался назад и как подкошенный рухнул на скамью. Вчера он просто уступил супруге, чтобы не выяснять отношения на глазах у черни, но сегодня… Сегодня он был благодарен ей за ее настойчивость и непокорность.
Родители всегда любят своих детей, даже если окружающие считают их полным ничтожеством. Эта любовь выражается по-разному, но она есть, и ничего с этим не поделаешь. Невыносимо больно видеть, как угасает твое дитя, а ты не можешь ему ничем помочь. Ты готов оказаться на его месте, но тебе не по силам произвести такой обмен. И самое большое облегчение может принести лишь осознание того, что опасность миновала. Нет, девочка еще не выздоровела, и барон это прекрасно понимал. Пока сделан только первый шаг, но этот шаг – уже не к могиле, а от нее.
– Трактирщик!
– Да, ваша милость? – Адам тут же материализовался перед бароном.
– Вот, это тебе за то, что вчера оказался дерзок и дерзость твоя пошла на пользу моей дочери. – С этими словами Мерхайм бросил на стол туго набитый кошель.
Хм… Однако спесь не мешает ему быть щедрым. Адам мог поклясться, что в кошеле отнюдь не серебро. К тому же там столько, сколько ему не заработать не то что в трактире, но и промышляя всеми темными делишками. Ну да, он не святой – пробавляется связями с лихим народцем и контрабандой. Правда, особо не зарывается. Но все, что касается матушки Аглаи…
– Прошу прощения, ваша милость, но за постой баронессы и стол здесь слишком много, – нервно сглотнув – уж больно велик соблазн, – ответил Адам.
– Ты отказываешься от вознаграждения?
Нет, ну чего злиться-то? Никто ведь не заламывает цену и не покушается на твое золото. Наоборот, все оставляют тебе, до последнего серебреника. Вот поди пойми этих благородных!
– Вы простите меня, ваша милость. Я бы с радостью принял столь щедрую награду, но не могу. Еще родитель мой мне заповедал заботиться о матушке Аглае, как о родной матери, и даже не пытаться заработать на ней хотя бы серебреник. Да я и отношусь к ней, как к матушке. И сына ее на ноги поставил, воспитывая, как младшего брата.
– Впервые встречаю столь честного трактирщика. Но ведь такого быть не может!
– Беды на наш род обрушатся, коли за ее дар начнем брать плату. А мне этого не нужно, – вздохнул трактирщик. – И ей не предлагайте. Бесполезно это. Да и не знает она, что такое серебро или золото. Ее даже их блеск не прельщает. Покрутит в руках, покрутит да и выбросит.
– А как же плата за постой?
– Тут все честь по чести. Я же не предлагаю остаться у меня в трактире, ее милость сама изволила. За девочку ничегошеньки не прошу, она в гостях у матушки Аглаи. Только за комнату, что занимает баронесса, но плата самая обычная. А коли не останется, так и того не надо.