Страж

– Вы сами говорите, что у меня прав на престол больше, чем у Гийома, что, по сути, я сам являюсь кронпринцем, и в то же время предлагаете служить моему младшему брату.

– Нет. Этого я тебе не предлагаю. Я прошу тебя служить Несвижу. Этого разговора не было бы, если бы ты сам не выбрал этот путь. Там, на ферме. Ведь ты не был обязан поступать так, как поступил. Этого не было в договоре. За это тебе не платили. Ты сам принял решение поступить так, потому что знал – это пойдет на пользу твоей родине, хотя и считаешь себя обычным наемником.

– Там было другое. Я просто не смог смотреть на крестьян, которые, не умея драться, были готовы пойти на смерть ради своей родины. Это вызывает уважение.

– Ерунда. И ты это знаешь. Ни один наемник не пойдет на поводу у своих чувств и не возьмется проявлять инициативу, если это не принесет ему прибыль. А что ты сделал, получив весьма расплывчатое распоряжение? Уничтожение одного обоза фуражиров тоже можно расценить как нанесение потерь противнику. Но ты ведь пошел дальше. Ты причинил столько вреда, что на твои поиски отрядили большое количество войск, что в итоге послужило одной из причин поражения в произошедшем сражении. Не надо рассказывать мне, что тебя заботила добыча. Ты мог ее взять на слабо укрепленных виллах, но отчего-то решил добраться и до казны укрепленных замков с сильным гарнизоном. А нападения на воинские части, где тебе вообще ничего не светило? Может, ты и сам не понимал, чего хотел и почему поступал именно так, а не иначе, но ты все время служил Несвижу. Вот так вот, Георг.

– Значит, убить меня вы не хотите. Но и оставить без присмотра тоже не можете. Этим объясняется то, что вы вызвали меня сюда? Хотите держать поближе к себе?

– Это было бы разумно. Но нет. Я хотел задействовать твою сотню для тайных дел. А потом передумал. Нельзя держать хищников на цепи, они этого не любят. Случается, и волки спасают людям жизнь, но происходит это лишь по их доброй воле и никак иначе. Ты и твои люди можете остаться на службе у короля, а можете идти своим путем. Вот приказ, согласно которому договор между нами утрачивает силу. Ты волен поступать так, как захочешь. Но помни одно – ты королевского рода, в твоих жилах течет кровь твоего деда, положившего на алтарь королевства не только жизнь, но и бессмертную душу. Хочешь ты того или нет, но вечно оставаться в стороне у тебя не получится.

– Ты действительно думаешь, что он не станет большой проблемой? – потягивая вино, задумчиво поинтересовался Волан, когда дверь за наемником закрылась.

– Я хочу на это надеяться.

– Я мог бы его зачаровать. В нем и без того подсознательно сидит заноза долга перед королевством на уровне зова крови, мне не составило бы труда укрепить это чувство в его душе. И я могу гарантировать, что это останется с ним на всю оставшуюся жизнь.

– Ты всегда говорил, что тебе плевать на Несвиж.

– Не так много людей называли меня другом. Хм… Вообще-то ты первый, и очень жаль, что тебе осталось не так много, как мне бы хотелось. Я готов делать это для тебя, а не для Несвижа и уж тем более не для короны. Так как насчет чар?

– Ты говоришь о потомке королевского рода. Помнишь?

– Конечно, помню.

– Тогда помни и другое. Подобное возможно только по доброй воле членов королевской семьи. И вообще. Пусть ты не веришь во Всевышнего, я все же не советую тебе становиться на его пути, ибо этот парень жив только его волей. И промысел его мне неизвестен. Остается только гадать.

– А как же ты? Ты ведь сказал, хотя и не прямо, что убьешь его, если тот решит пошатнуть существующие устои.

– Тогда я буду убежден в своей правоте, и никакая воля меня не остановит. Сейчас я ни в чем не уверен.

– Берарду сообщишь?

– Пока нет. Пусть идет как идет. Я уже оставил страховку на случай моей гибели. Так что Берард узнает все либо после моей смерти, либо по воле случая и провидения, либо когда я посчитаю это необходимым.

– Боже! Несвижский Пес не уверен в себе.

– Представь, это так. Впервые в жизни я не знаю, как поступить, и не могу отличить белое от черного.

– Слушай, а этот парень не решит взять приступом замок и обезопасить себя любимого от твоей карающей руки? Так, на всякий случай. Мало ли как все обернется, вдруг его и впрямь сумеют вовлечь в какой заговор.

– Пусть идет как идет, – устало произнес Жерар.

– Ну хотя бы распорядись усилить посты, а то за последнее время он успел поднатореть в захвате замков.

– Если хочешь, можешь расположиться на ночь рядом с подземным ходом. Это обезопасит тебя в случае угрозы.

– Променять мягкую постель в уютной комнате на сырое подземелье? Ну уж нет.

– Тогда хватит об этом. Вино еще осталось?

– Нет. Георгу пришлось по вкусу виренское.

– Еще бы. Ладно, сейчас велю принести еще.

…Утро не предвещало ничего хорошего. В голове завелись какие-то трудяги-гномы, которые беспрестанно молотили своими молоточками по наковальне, отчего звон стоял такой, что голова была готова расколоться на части. Проклятый колдун! Ему сейчас хорошо, он вообще может контролировать процесс опьянения и из вдрызг пьяного в один момент стать совершенно трезвым, без каких-либо последствий. А вот барону ничто не поможет. Уж слишком много вчера было выпито. Имелось, правда, одно средство, но для этого придется выпить столько, чтобы опять опьянеть, а пропьянствовать целый день он себе позволить не мог.

Но вместе с тем, несмотря на прямо-таки аховое состояние, имелось и приятное обстоятельство. Его разбудил лучик солнца, проникший в окно. Это говорило о многом. Во-первых, уже позднее утро. Конечно, проспал лишних часа три, но это не беда. Во-вторых, он проснулся сам. Его не разбудили крики сражающихся или звон стали, не растолкал встревоженный вестовой, а значит, наихудшее из опасений оказалось напрасным. Георг оказался именно тем, кого в нем и рассмотрел Жерар.

Разумеется, может статься так, что он более рассудителен и принял решение не действовать сгоряча. В этом случае, если в будущем им предстоит оказаться по разные стороны, мальчик может нести опасность. В общем, пока совершенно непонятно, насколько радоваться тому, что замок не взят приступом, но это единственное утешение в столь неприятный момент.

Совершить утренний туалет и пройти в кабинет, куда обычно подавали завтрак, оказалось делом весьма затруднительным и заняло продолжительное время. Барон был раздражителен как никогда, а потому прислуживавшие ему старались быть самой предупредительностью и делать все по возможности молча, раскрывая рот лишь в том случае, если без этого никак нельзя было обойтись.

Еще больше ему подпортил настроение Волан. Темный мастер вошел в кабинет совершенно бодрый и жизнерадостный. А ведь этот гад вчера выпил куда больше, чем он. Охваченный недовольством, Гатине резко потянулся к единственному доступному ему лекарству – кувшину с вином. Зря он это. Голова тут же отозвалась такой болью, что он едва не застонал, хотя и обошелся скрежетом зубов.

– Волан, дружище, сделай мне одолжение, сотри с лица эту маску сострадания.

– Но я искренне тебе сочувствую, – пожал плечами темный.

– Тот, кто не испытал на себе подобного похмелья, искренне сострадать не может, – сделав изрядный глоток вина, возразил барон.

Вино разлилось внутри благостным теплом, обещая избавление от жуткого состояния. Но вместе с тем эффект был настолько мизерный, что имевший большой опыт в этих делах барон тут же констатировал: его первоначальное предположение полностью оправдывается. Ему придется напиться, чтобы побороть это состояние. Ну и какой в этом смысл? Если он будет и дальше терпеть, то весь день пропадет, а если напьется… Выходит, день безнадежно утрачен. Хм… А ведь не все так плохо.