Стража

— Заткнись! — грубовато сказал Вадим и протянул открытую бутылку. — И даже извиняться не буду. Мне не нравится, когда ты меня… препарируешь.

— Но ты же сам… Ладно. Деньги мои собственные, — сообщил Денис, тяжело дыша: пока пил, забыл о дыхании. А отдышавшись, с заметной усмешкой объяснил: — Деньги Августа Тимофеевича я истратил так, как он велел. А это мои. Ещё бы я их тогда на тебя потратил. Ну уж нет!

Снизу напомнил о себе коротким ворчанием Ниро. Денис купил широкий пластиковый стаканчик и уже за дверью магазина принялся поить пса, не забывая и о себе.

Прислонившись к прогретой кирпичной стене магазина, Вадим следил, как, присев на корточки, его неожиданный друг поит собаку. Денис щедро подливал минералку в стаканчик Ниро, а потом — уже спокойно и смакуя — пил из горлышка бутылки сам. Вадим видел счастливое лицо счастливого человека и не в силах был уйти дальше от затверженной и бездумно произносимой по поводу и без фразы: "Много ли человеку для счастья надобно?" Он попытался найти ответ на этот риторический вопрос, а в голову назойливо лезла только одна бунинская строка: "О счастье мы всегда лишь вспоминаем". В глубине души он был согласен с высказыванием и знал: читая Бунина, он теперь всегда будет видеть блаженство на лице человека, утолившего жажду…

"… Тихо-тихо-тихо-тихо…"

Лёгкий, одними губами шепоток мгновенно сдёрнул ленивую истому со всех троих. Ниро вскинул жёсткую морду; Денис, хватаясь за стену, выпрямлялся испуганно и долго — отяжелел от выпитой воды и расслабился. А Вадим, смутившись, через секунды после услышанного одним толчком вогнал наспинный меч в ножны. Обретённый рефлекс бойца первым делом заставил схватиться за оружие.

Примерно в ста метрах от них пролегала оживлённая днём трасса. Слева от магазина вливалась в трассу дорога, делящая улицы на кварталы. Движение на ней было редкое. Такие же редкие прохожие неспешно и утомлённо передвигались из стороны в сторону, и на этом усталом уже в обеденное время движении шёпот никак не отразился.

Точно тополиный пух, невесомый, нежный и приставучий, шёпот безмятежно зашелестел снова, и его звук и смысл так расходились друг с другом, что Вадима продрало морозом с ног до головы: "Пора сматываться… Пора сматываться…" А потом невидимка шёпотом же нежно захихикал и повторил: "Пора сматываться…"

— Шептун?

— Необязательно.

— Почему?

— Вспоминай.

И Вадим вспомнил и с сожалением отдал вторую бутылку Денису. Руки необходимо было держать свободными. Шёпот будет везде, но не всегда вслед за ним появится Шептун. Могут появиться те, кого Шептун- Деструктор ведёт за собой, или те, кто идёт по его следам, как по проложенной дороге. Лучше всех знает о проявлениях Денис. Он в прошлом много занимался теоретической частью этого дела. Вадим — знает внешнее, то, для чего его искали и для чего вооружили Зверем.

Шёпот исчез, рассыпался, чтобы, наверное, подчеркнуть обычные звуки обычного дня — и снова вернуться, заставить вздрогнуть от шелеста и повторения — ласкового, будто пушистого, странным образом превратившего улицу в пустую и гулкую комнату: "Тихо-тихо-тихо…"

19.

Неподалёку из дворов на улицу выворачивал черный автомобиль. Хоть и неподалёку, но был он настолько привычной деталью городского пейзажа, что глаз лишь на мгновение отличал его деловитое шевеление, как отмечал людей то здесь, то там и сразу же стирал их отпечатки в памяти…

От шелестящего шёпота воздух ощутимо сгустился. По впечатлению, говорил один человек, говорил и включал сразу несколько записей собственного голоса… Вадим сглотнул, чувствуя, как постепенно глохнет: звуковая плотность в пространстве была как вода на глубине, шёпот давил на уши.

Мимо магазина прошла молодая женщина с малышом. Она шла странно: покачиваясь и в то же время плавно, — и Вадим сообразил, что её качает звуковыми волнами. У малыша было точно такое же лицо, как у матери, — сосредоточенно бледное, и шёл он морща бровки и нос — прислушиваясь к чему-то. Неужели слышал?..

В волновой шелест резко вошёл новый звук, сухой, хрустящий. Вадим обернулся: на асфальте валялся разодранный пакет из-под чипсов, его-то и тронуло с места невесть откуда взявшимся ветерком.

— Пустая бутылка справа, — за спиной сказал Денис, внезапно охрипший, и закашлялся.

Пустая, с полуоборванной этикеткой бутылка из-под какого-то газированного напитка медленно катилась по дороге. Медленно, но с ускорением. И если сначала катилась бесшумно, то новая скорость заставила её подпрыгивать, гулко, пустотно постукивая.

Мусор, вроде нехотя, но всё более и более оживляясь, задвигался повсюду: лакированно сияющие сигаретные пачки, какие-то почерневшие слипшиеся бумажки, крышки разной формы и величины, яркие, блестящие даже в тусклом свете из-за нависшего облачного марева рваные упаковки, мертвенно-серые от времени листья и трава — всё это лениво, будто просыпаясь с трудом, шаталось, двигалось, кружилось, влекомое неведомой силой.

— Я не помню, чтобы подобное происходило хоть однажды. — Денис говорил словно про себя и всякий раз лихорадочно дёргался на новый звук.

— Может, это не Шептун, — безнадёжно предположил Вадим.

Ниро оскалился и зарычал на окурок, который прямо перед его носом взлетел в воздух и закружил, слегка вздрагивая, точно подвешенный на пружинке или кольце, которые быстро вращались.

Пляшущий в воздухе окурок привлёк внимание не только Ниро. Вадим и Денис присели перед ним на корточках, зачарованно следя за вращением. А потом Вадим бездумно протянул левую руку схватить вонючую бумажку и остановить её механическое движение.

Кожа на ладони, от запястья до безымянного пальца, вдруг горячо лопнула. Из пореза нетерпеливо хлынула кровь. Отдёрнуть руку и вскочить, вынуть меч и дважды ударить в центр круга, описываемого окурком (Денис всполошённо упал с корточек на задницу и быстро-быстро — "Слишком много движений", — раздражённо подумал Вадим — раскорякой, как паук вверх тормашками, уполз из досягаемости Вадимова оружия) — даже не верилось, что это он, Вадим, развил такой темп… Но от оценки действий лучше пока воздержаться. Не до того.

Крестообразный удар был как по воздуху — не встретил и намёка на сопротивление. Однако окурок упал и больше не шевелился. Зато вокруг него и на него вдруг зашлёпали густые, желтовато-зелёные капли. Ниро, не подходя к ним, осторожно поморщил носом, брезгливо чихнул. А капли стронулись с места, потянулись к дороге. Вадим было примерился ещё раз ударить невидимку, но опустил меч: невидим и невидим, а вдруг только опять ранишь его? Он представил, как бесконечно кромсает невидимое существо, не в силах поразить насмерть, но продолжая идти по следам — аналогу человеческой крови, — и его затошнило от безысходности… Среди долгих именно сейчас размышлений о воображаемом бесплодном преследовании внезапно затесалась юркая мыслишка, от которой вспотела ладонь правой руки, а кровь на левой, показалось, засочилось сильнее: "А посмотреть на невидимку без очков? Ну, сдвинь окуляры на нос — секунда, только одна-единственная секундочка и — будешь точно знать, куда бить! Не в холостую! Ну!"