Стражи магического (не) вмешательства

Глеб опускает руки и возвращается ко мне. На бледном лице блестят капельки пота.

– Ты бы силы восстановил, – бросает через плечо Ярик, а сам не сводит глаз с призрака, – с нами теплокровные.

– Хм, и весьма аппетитные к тому же, – нахально скалится Глеб, поглядывая на меня.

Я вспыхиваю от намёка, смысл которого от меня ускользает, но ясно, что моя трепетная персона точно там замешана, сердито смотрю на скалящегося Глеба и открываю рот от удивления. Мне кажется или у него клыки прорезались? Глеб, заметив мой взгляд, подмигивает, кидает в рот ярко-красную конфету и улыбается. “Нет, всё-таки показалось” – облегчённо выдыхаю я, внимательно рассматривая ровные крепкие зубы.

– Настя, – голос Саши отвлекает меня от глупых подозрений, – расскажи, что ты помнишь? Что последнее с тобой произошло? Вчерашний день вспомнить можешь?

Сейчас она выглядит вполне живой и здоровой. Вот только сквозь неё можно разглядеть противоположную стенку грота-подвала.

– Вчерашний день? – голос Насти срывается в шелест осенних листьев.

– Да, расскажи, что ты делала вчера? – повторяет Саша, опускаясь на корточки напротив призрака.

Настя блаженно закрыла глаза и замерла, прислушиваясь к чему-то, что нам недоступно.

– Глеб, – шепчу я, – что с Настей…с призраком? Почему она так странно говорит?

– Магия крови, – объясняет Глеб, – она напитала призрак твоей знакомой, чтобы мы могли получить ответы. Призрак отчаянно не желает признавать собственную гибель и если не успокоить его, напоив кровью, то он может натворить бед. Помнишь, у греков герои поили духов умерших кровью жертвенного барана? Мы сделали то же самое, только проще. Теперь она даст ответы, если сможет всё вспомнить. А голос изменился потому что она уже на границе между миром живых и миром мёртвых. Мы должны помочь ей, иначе она так и застрянет между мирами, а потом превратится в неупокоенного духа.

– В барабашку? – ахаю я.

– Да.

Блуждающий дух, гремящий цепями, вот будущее Насти. Я срываюсь с места, подбегаю к призраку и падаю перед ней на колени, заглядывая в её прозрачные глаза.

– Настя, Настя, – шепчу взволнованно, хочется взять её за руки, но быстро вспоминаю, что это невозможно, – вспомни, дорогая, что ты делала вчера?

– Вчера? – призрак улыбается и это так страшно, от осознания, что это не живой человек, но испытывает человеческие эмоции, – утром встала, приняла душ. Выпила кофе, потом поехала в универ.

– А в библиотеку ты зачем ходила?
– Чтобы не было порыва взять её за руку, изо всех сил впиваюсь ногтями в свои ладони.

– В библиотеку? – призрак задумался, – А! вспомнила!
– И опять эта радостная улыбка, от которой хочется завыть в голос! Ведь я понимаю, что это остаточные эмоции, автоматизм, выработанный за годы жизни. Призрак не способен по настоящему улыбаться и радоваться, печалиться, плакать или смеяться. – Я нашла новую городскую легенду, связанную с МГУ. Точнее не новую, а очень старую. Веду расследование.

– И что там?

– Колдуны! Мёртвые колдуны и проклятие Воробьёвых Гор!

Глава 14.

Ника.

– Так, а это уже интересно, – присвистнул Саша, – ну-ка, Ника, продолжай спрашивать.

Нервно оглядываюсь на него, смотрю широко раскрытыми глазами и мысленно умоляю: “ А может вы продолжите?”

– Не останавливайся, расспрашивай, – кивает мне Саша, как будто и не заметил моего молчаливого крика!.

Нервно облизываю губы, выдыхаю. Я смогу, я должна найти убийцу Насти, значит должна успокоиться. Наклоняюсь к Насте, блаженно прикрывшей глаза, и тороплю её.

– Настя, дорогая, расскажи подробней, - стараюсь говорить ровно, автоматически “срисовывая” поведение всех Стражей.

– Ты правда хочешь знать? – вдруг распахивает глаза Настя, – Тебе правда интересно? И смеяться не будешь?

– Правда, Настя, – успокаиваю её – и смеяться не буду. Мы все с удовольствием послушаем, что ты там расследовала. Верно, ребят?

Позади раздаются нестройные возгласы согласия. Настя удивлённо оглядывает всех, забавно морщит носик и решается.

– Ну, если вам так интересно, – шелестит её голос, – на месте Воробьёвых гор долгое время стояла деревня. Она так и называлась – Воробьёво. Вроде деревня как деревня, но слава про неё шла нехорошая. Считалось, а я думаю, что так и есть, что в Воробьёво жили исключительно чёрные ведьмы и колдуны. Творили свои тёмные дела потихоньку, за что люди их не любили, но и не совались к ним. Опасались возмездия. Ну, колдуны и вправду опасны. Порчу могут наслать или проклясть от всей своей тёмной души. Вот у меня есть знакомая, так её бабка-гадалка прокляла. Навесила на неё венец безбрачия…

– Настя, – останавливаю я её, – всё это очень интересно, но про деревню и колдунов совсем захватывающе.

А, – снова улыбается призрак, – точно. Про деревню. Так вот, стояла она до 1947 года. Распространяла свою плохую энергетику на всю округу и в конце концов помешала властям. И деревню снесли. Подчистую. Ага, даже колышка не оставили. А колдунов – выселили. Только колдуны просто так с места не ушли. Они прокляли всю гору страшным проклятием. Типа, если кто решит тут поселиться, то жизни ему не будет и вообще все умрут. Вот! А, да, забыла. Теперь тут выстроен наш универ. Круто же, да?

Глаза призрака наполнились восторгом. Только я так и не понимаю, причём тут легенда и гибель Насти. Обернулась к Саше. Тот смотрит задумчиво, покусывая большой палец, хочется сказать, чтобы палец изо рта убрал, а то глисты заведутся. Так мама в детстве говорила. Но, естественно я молчу. А Саша замечает мой взгляд.

– Спроси, зачем в библиотеку ходила вчера.

Киваю, поворачиваюсь к Насте.

– Настя, а в библиотеке ты что вчера делала?

– В библиотеке? – задумывается Настя.

Мне кажется, что румянец на её щеках бледнеет. Неужели магия перестаёт действовать?!

– Вспоминай, Настя, это очень важно! – тороплю её.

– В библиотеке… вспомнила! Я нашла альбом со старыми фотографиями…да.. – голос призрака слабеет, – фотографии… я сидела в библиотеке…было очень поздно, темно. Я была там одна. Горела лампа над столом, я рассматривала снимки, потом заметила… нет, мне показалось, что одно лицо на снимке мне кого-то напоминает. Я забрала снимок, сунула в рюкзак, выключила лампу, встала из-за стола…шаги! За спиной шаги… тяжёлые. Холодно! Мне так холодно!

Внезапно глаза Насти раскрылись. В них заметался испуг. Она на глазах начала бледнеть, на лицо снова набежали тёмные тени.

– Ника, быстро назад, – дёрнул меня Саша за руку, и спрятал за собой, – Яр, ко мне мигом. Ловушку плести умеешь?

Ярик подтолкнул меня к Глебу, а сам вышел вперёд.

– Какая степень?

– Седьмая, полагаю.

Они говорят непонятное, я выглядываю из-за спины Глеба. Не свожу глаз с призрака. Настя резко поднимается на ноги, стоит прямо, руки безвольно свисают по бокам, голова опущена, лицо спрятано под спутанными светлыми волосами. На макушке начинает проступать тёмное пятно. Оно расползается по волосам, юркие ручейки струятся вниз на плечи, впитываются в толстовку Насти и расползаются кривыми кляксами.