Стражи последнего неба
Шрифт:
В раю было хорошо и спокойно. А запах… Великолепный запах благовоний! Я успел сделать лишь несколько глубоких вдохов, и мы покинули это благословенное место. Мне оставалось лишь утешаться цитатой из трактата «Поучения отцов»: «У каждого еврея есть своя доля в Царствии Небесном».
В четвертом зале, где Небесный Иерусалим, за время моего отсутствия ничего не изменилось — он так же ждал своих обитателей. И небесный Первосвященник, ангел Михаэль, так же продолжал обслуживать Небесный Храм.
Согласно иудейским преданиям, подумал я, с приходом Машиаха Небесный Иерусалим вместе
С такими мыслями я и не заметил, как мы приблизились к входу в пятый зал — Зал Любви. Я насторожился, но не знал, что нужно делать, и вот мы, подобно огненному урагану, влетаем в ворота.
Во всех пройденных залах стояла тишина, а здесь мне по ушам ударила музыка — будто играл орган с трубами от земли до неба. В воздухе совершенно неподвижно висели хоры ангелов — во всех направлениях, куда ни глянь; и они, как я понимаю, пели славу Господу.
«Чего это они не шевелятся?» — подумал я. Мне вспомнилась странная фраза, прочитанная в последние дни в какой-то из книг:
«В пятом зале ничего не происходит».
Написано в Талмуде: когда человек слышит песнь ангелов, он умирает легкой смертью. Почему же я до сих пор жив? Очевидно, «умирает легкой смертью» — имеется в виду, что душа его отделяется [37] от тела. Но моя душа сейчас здесь, а тело бесконечно далеко — в маленькой квартирке на римской улочке неподалеку от гетто.
37
В книге:отеляется
Музыка, звучавшая в зале, была приятной, но чересчур мощной и непривычной для человеческого уха. И вот показался вход в шестой зал. Когда мы подлетели ближе, я увидел, что оттуда вырываются языки пламени.
6. Зал Желания
В ту минуту, когда мы проходили ворота, Гавриэль и Кцафиэль оставили нас, и Думиэлю пришлось тянуть колесницу одному.
Зал был полон огня, а на небе сияли семь ярчайших солнц. Присмотревшись, я понял, что это не солнца, а группы ангелов. Они, как я знал, управляют планетами.
Постепенно моя карета растворилась в окружающем огне, и я летел за Думиэлем без всякой видимой поддержки. Руки и ноги мои начали дымиться и, наконец, сгорели полностью! За ангелом летело только мое обгоревшее туловище. Я перепугался до смерти и закрыл глаза. Позвать Хаима? Или подождать? Смогу ли я вернуться из залов Меркавы?
— Назови мое имя! — ворвался в мои уши повелительный голос.
Я открыл глаза — это требовал Думиэль. Но ведь я уже назвал его по имени. Чего же ему надо?
Может быть, существует еще какое-то имя?
Тут перед моим внутренним взором предстал лист из книги Адама. Там было написано:
«Гехедрейхем все видит, но молчит».
Молчит — по-древнееврейски «домем». Значит, Думиэль — это не настоящее имя ангела, а его
обозначение.Или я ошибаюсь?
Всматриваясь в каждое движение ангела (чтобы в случае чего сразу позвать на помощь Хаима), я произнес медленно и громко:
— Гехедрейхем!
Помолчав секунду (которая показалась мне вечностью), ангел сказал:
— Ты можешь войти в седьмой зал.
7. Святая Святых
Значит, я оказался прав!
— А что бывает с теми, кто не может назвать твоего имени? — поинтересовался я у ангела.
— Они попадают в ад. Прямо отсюда, — ответил он, медленно приближаясь ко мне.
— И Иегуда-Юдл Розенберг здесь был?
— Да, — тут ангел подхватил меня своей огненной рукой и швырнул в ворота.
Так вот кто убил Польского Святого! Ну, погоди, «молчащий ангел», я до тебя доберусь…
И вот я оказался в самом высшем зале — Святая Святых.
Он был колоссальных размеров. В нем царил сумрак. Над головой вместо неба полоскался гигантский занавес, на котором были изображены два обнявшихся херувима — точь-в-точь как было нарисовано на последней странице книги Адама.
Зал был наполнен различного вида ангелами, курсировавшими во всех направлениях. Внезапно раздался громовой голос:
— Свят, свят, свят, Господь Воинств, полна вся земля славы Его!
Послышалось оглушительное хлопанье многих миллионов крыльев, и все обитатели зала — и колеса огня, и святые твари — начали подниматься наверх, к занавесу, распевая:
— Благословенна слава Господня, исходящая из места Его!
Передо мной возник Метатрон, Князь Божественного Лика. Собственно, именно его я и ожидал увидеть в этом зале. Я находился как раз напротив его зрачков, которые сияли, как шаровые молнии (а общие его размеры даже невозможно было представить).
— Здравствуй, Ханох, сын Йереда, — сказал я ему, наверное, несколько фамильярно. — Всю жизнь мечтал тебя увидеть.
— Здравствуй, Яков, — ответил Метатрон. — Это я. Ты хочешь за занавес?
— Да, — не раздумывая, ответил я.
Метатрон сделал легкое движение крыльями — и я поплыл вверх вместе со всеми ангелами. Душу мою охватил неизъяснимый восторг, а занавес приближался. Все ближе и ближе, и вот уже два херувима готовы меня обнять…
— Яков! Яков! — где-то далеко-далеко, в Риме, Хаим Малах толкал в бока безжизненное тело Якова Рафаэля, совал ему под нос нюхательный табак… Бесполезно. Ибо еще в Торе сказано:
«Не может человек увидеть лицо Бога и остаться в живых».
Жанна Свет
ЛЕТНИЙ СЕМЕСТР
Прошлое влияет на настоящее и будущее, но и будущее способно повлиять на прошлое. И не только повлиять, но создать его.
В рассказе Жанны Свет именно так и происходит. Интересно то, что это прошлое нам сегодня хорошо известно. А будущее, играючи повлиявшее на него, — действительно будущее. И в прямом, и в переносном смысле слова. Как еще можно назвать наших детей?
1