Стрекоза в янтаре и клоп в канифоли

— Срочно? — дожевав и проглотив, степенно осведомился молодой, но весьма серьёзный парень, год назад комиссованный из армии по здоровью.

— После обеда, — безапелляционным тоном главнокомандующего тормознула Ирма Генриховна порывистую обормотку.

И сняла крышку с кастрюли, пригрозив Юльке половником. Пришлось сдаться, не развозя компромиссов по стоящей на столе тарелке. Кирилл вслед за ней так и не спустился. Наверняка прошлёпал обратно в кабинет: отдохнуть за чтением рабочих бумаг. Если не в кого стрелять или запуливать рыболовным крючком, это в его в списке последний способ расслабиться. Лучше бы на Севкины игровые «бегалки-стрелялки» подсел — куда расслабляюще, чем биржевые сводки.

Обед Юльки — в отличие от Лёхиного — был просто убогим. Пресный суп пришлось чинно откушать — хотя так и тянуло влить его в себя через край. После чего «в топку» ушло рагу с кроликом, залитое компотом из нелюбимой ирги. Бесконечно полезно и даже местами вкусно. Три капли жира и щепоть соли на всё съеденное.

Ирма Генриховна, как истинная сибирячка, не приветствовала всякие диеты, но прислушивалась к пожеланиям детей. Сибирская зима — наставляла она — требует у организма запасаться калориями. Которые потом вылезут наружу необъятным брюхом — невольно поморщилась Юлька, вставая из-за стола — и жирными складками.

— Спасибо, Ирма Генриховна. Всё было…

— Невкусно, — лукаво усмехнулась старушка, заметив её гримасу. — Зато полезно. Алексей, голубчик, вот список покупок, — протянула она водителю свиток.

Куда поместилась бы вся «Книга мёртвых» древних египтян, в которую заворачивали мумий. Такое впечатление, что на рынке они с Кириллом были не вчера, а в прошлом году. И в доме всё подъедено до последней крошки.

Лёха спрятал свиток в барсетку и кивнул Юльке:

— В путь?

Она метнулась в прихожую. Через пять минут они уже выруливали на улицу, провожаемые еле слышным жужжанием и погромыхиванием самоходных ворот.

Входная дверь брошенного гнезда — как и у Машки — была не заперта. Её охламоны — когда оба дома — искренно надеялись друг на друга. Как до сих пор их квартиру не обнесли — чудо из чудес.

В доме их семейку записали в «буржуи», ибо квартира состояла из пары двушек: одна над другой. Чем не двухэтажные апартаменты? Лестница наверх, две ванны. На первом этаже две клетушки соединены в более-менее приличную гостиную — все признаки «барства» налицо.

Нужно внимательней смотреть забугорные сериалы — не раз ехидничала Юлька — чтобы иметь достоверное представление о подлинно буржуйских апартаментах. А в её спальню они едва пропихнули стандартную «двуспалку» без запросов. Пришлось даже придвинуть её к стене, чтоб хотя бы с одной стороны полноценно вставать на ноги. И спросонья не бухаться лбом о стену.

Стащив парку с ботами, Юлька поискала глазами любимые тапки. Галины торчали на видном месте — бельмом на глазу. А её тапчонки, по всей видимости, утратили право на прописку. И по какому праву — скажите пожалуйста? Это, вообще-то, и её дом тоже. Даянчик пока её муж, и нечего тут хозяйничать, когда…

На всякий случай заглянула в нижний ящик «прихожей»: «тапчонки» лежали поверх обувной коробки. Галя была тактичной девушкой, а Юлька оказалась старой ревнивой дурой. Что, впрочем, ничуть её не задело: дура, так дура — лишь бы не смели обижать.

— Привет, ма, — встретил её на кухне Севка тарелкой с гигантским куском шоколадного торта. — Ну, и фонарь! — восхитился он. — Тебя твой хахаль уже начал лупить?

— Торт мне? — демонстративно проворчала она, упав на стул и по-хозяйски оглядевшись.

— Ещё чего? — удивилось чадушко её запросам. — Это последний. Ты, кстати, приехала на свидание с сыном. Где торт?

— Вредно жрать столько сладкого, — ехидно прокомментировала Юлька его наглое заявление, чувствуя значительную прибавку в настроении.

Восхитительное ощущение, что «у неё все дома» накрыло с головой. Будто снова залезла на колени к бабушке. А её тёплая сухая рука легла на встрёпанную макушку.

— Вредно нарываться на пендюли, — получила она вполне ожидаемый отлуп. — А после устраивать демонстрацию следов насилия. Хоть бы замазала чем-нибудь. Чтобы не травмировать хрупкую душу ребёнка. А на шее что за фигня? Он тебя ещё и душит? Это у него принципиальная позиция? Или просто дурак, как Отелло?

Митингуя, её долговязый татарчонок достал кофейное блюдце — меньше в доме просто ничего нет. Отрезал от своего кусманиша уголок и выделил родной матери угощение. Подумал, и отколупнул с её сиротской дольки шоколадную загогулину. Удовлетворился результатом и поставил блюдце перед ней, мимоходом щёлкнув кнопкой чайника.

— У тебя талия, — прокомментировал своё жлобство заботливый сын. — А мне нужно расти.

Он плюхнулся за стол напротив, вооружившись столовой ложкой. Подвинул ближе пол литровую кружку с остывшим чаем и взялся за дело. Ел Севка, как в последний раз, запихивая в рот огромные куски — идиотская привычка. Никакие резоны так и не поправили дело с его манерами.

Исключение делалось только в гостях, куда его заманить трудней, чем втащить на их кухню танк. Зато лишь там Юлька могла воочию убедиться, что ребёнка она всё-таки воспитывала: плоды налицо. Вилку в гостях дитятко держало правильно. Нож в правой руке, а спину прямой.

— А где торт? — недовольно проскрипело за спиной.

И к холодильнику прошаркал второй воспитатель наглого лохматого нигилиста с битком набитым ртом.

— Забыла, — покаялась Юлька. — Дай ложку. И налей мне чая.

— Я в маркет не пойду, — ультимативно уставился отцовский палец прямо в лоб сына. — Торт нужен тебе.

— А тебе карпаччо, сок и макароны, — не сплоховал тот. — На две единицы товара больше. Торт пойдёт прицепом.

— Сейчас доем и схожу, — привычно выступила миротворцем Юлька.

На этих словах отец с сыном всегда поразительно быстро договаривались: кому куда. Позорно гонять в супермаркет женщину. Не ради неё, а ради постоянно и неуклонно актуального вопроса: мужик я, или пустые штаны? Главное Юльке вовремя восхититься первым и презрительно пофыркать в сторону второго.

Когда вопрос с супермаркетом был решён, а чай допит, все перекочевали в гостиную. Даже Севка, привыкший игнорировать её, сразу взлетая на второй этаж. Тут же он демонстративно улёгся в кресло и уставился на мать. Та предпочла завалиться на родной диванище, по которому отчаянно соскучилась. Подгребла под спину подушки и предупредила:

— Только заикнитесь, что я свихнулась! Сразу ухожу.

— Не будем, — на полном серьёзе принял её условия Даян, опустившись во второе кресло.

Так она оказалась на сцене перед парой весьма заинтересованных умудрённых зрителей. Почитателей её неисчерпаемого таланта влипать в истории. На душе стало невыразимо покойно. А языку неповторимо привольно. Юлька сама не ожидала, что её рассказ прямо-таки затрещит по швам, битком набитый вроде бы забытыми подробностями.

Они слушали её молча. Мрачнея с каждой минутой. В какой-то момент мелькнула мысль, что зря она так. Не стоило тревожить своих любимых мужчин всем этим вздором. В который не поверит ни один нормальный человек. Но Даян опроверг её малодушное сомнение: