Стрекоза
Шрифт:
– Хорошо, как скажешь, – послушно ответила я, а про себя подумала, – Ты же все равно от меня не отстанешь!
Когда отец ушел на кухню, я задумчиво уставилась в потолок. Возле переливающейся люстры летали черные стрекозы. Я зажмурилась, помассировала виски, потом достала из кармана телефон, задумчиво покрутила его в руках, нашла давно позабытый номер Ника и набрала сообщение:
«Привет! Не знаю, зачем пишу. Скорее всего, ты давным-давно удалил мой номер… Это Дана. Завтра я еду в Карелию. Отец везет меня на лечение к какой-то шаманке. Я сразу вспомнила о тебе…»
Через пару минут телефон завибрировал, и я вздрогнула.
“Я
Я вздохнула, подошла к книжной полке и достала из “Трех мушкетеров” потрепанное фото Ника. Улыбнувшись, я на пару секунд прижала фото к губам. Весенний ветер рвался в открытое окно, трепал мои волосы. Я открыла чемодан и начала небрежно кидать в него первую попавшуюся одежду из шкафа. Тогда я еще не знала, что там, куда я еду, одежда мне не понадобится…
Глава 2
Мы ехали долго – большую часть времени по трассе, а когда свернули на грунтовую дорогу, то мне стало казаться, что ей не будет конца. Но навигатор вел нас вперед. А потом у отца ни с того, ни с сего вдруг заглохла машина. Я открыла глаза и посмотрела в окно. По обеим сторонам дороги возвышался лес, все здесь было величественным, диким и безумно красивым. Но при этом мне было не по себе – грудь то и дело сжималась от страха и волнения. Я пыталась представить себе место, в которое мы едем. На сайте, который мне показал перед отъездом отец, было несколько красивых фотографий – озеро, скалистый берег и такой же, как здесь, высокий, загадочный лес. Вот только я никак не могла представить во всем этом природном великолепии себя.
Пока отец нервничал и пытался разобраться в причине поломки, открыв капот и ворча себе под нос, я вышла размять ноги и с наслаждением потянулась, вдохнула чистый лесной воздух полной грудью.
Вокруг было тихо. Но эта тишина была иллюзорной. Из лесной чащи слышался скрип деревьев, пение неведомых птиц и шорох листьев, а воздух был наполнен терпкими ароматами леса. Меня вдруг бросило в дрожь, хотя на улице было довольно тепло. Я поежилась и обхватила себя руками. Интересно, что будет со мной, когда мы доберемся до места, если уже здесь я трясусь и нервничаю от близости дикой природы? Я порылась в рюкзаке, нашла блистер с таблетками и проглотила одну.
Отец провозился с машиной несколько часов, но все же устранил поломку. За это время я успела поспать.
– Юность, проведенная в гараже не прошла даром! —торжественно произнес он, когда мотор все-таки завелся, – все-таки ничего в жизни не бывает просто так, все когда-нибудь пригождается.
– А я до последнего надеялась, что у тебя ничего не выйдет. Не хочу туда ехать! – мрачно ответила я, состроив недовольную мину.
Отец положил свою ладонь на мою руку и сжал ее.
– Дана, я делаю все это только ради тебя. Ты вернешься домой здоровой. Я верю в это. Пожалуйста, не впадай в уныние.
“Пап, ты веришь в несусветную чушь!” – так мне хотелось прокричать ему в ухо, но я не могла, мои лекарства полностью подчиняли себе волю. Я принимала их три раза в день и была больше похожа на сомнамбулу, чем на живого человека. И, судя по всему, отцу было удобно, когда я была именно такой – ленивой, слабой, безвольной. Вот и теперь я не смогла ничего ответить ему вслух, моей силы воли хватило лишь на то, чтобы повернуть голову к окну и
смотреть, как мы оставляем за собой бесчисленное множество деревьев…***
Мы доехали до места с большим опозданием. Вечер уже вовсю вступал в свои права. Удивительно, но по лесу до самого озера шла накатанная колея. Видно было, что место не такое уж и глухое – сюда спокойно можно было проехать на внедорожнике. Отец оставил свое авто у высокого забора. На деревянной доске витиеватыми буквами было выведено название – “Лаайниккен”. Я вылезла из машины, с наслаждением потянулась и почувствовала, как меня тут же окутал густой, холодный воздух, пахнущий хвоей и мхом. Запах был настолько непривычным, что на меня накатило непреодолимое желание вернуться в машину и уехать отсюда. Пока я всматривалась в сумерки, накрывающие лес темной синевой, отец громко постучал в ворота деревянной колотушкой.
Нам не открывали, несмотря на то, что было еще не так поздно.
– Пап, может, приедем сюда в другой раз? Я хочу домой, – я сказала это самым жалостливым голосом, но это не подействовало на отца.
– Да что ты, Дана! Мы весь день провели в дороге, мы добрались до цели. Я не оставлю это так просто, на полпути! – воскликнул он, – я заплатил немалые деньги за то, чтобы тебя приняли здесь. Поэтому, если будет нужно, я перелезу этот злосчастный забор и разбужу здесь всех. Неужели они так рано ложатся спать?
Отец прислонился к забору в надежде увидеть хоть что-нибудь сквозь маленькую щель между досок.
– Пап, что это? – испуганно вскрикнула я, когда трава около меня зашуршала.
Мне показалось, что между кустами по земле проползло что-то большое и темное.
Отец оглянулся и пожал плечами.
– Не знаю, я ничего не видел, Дана. Да и темно уже, может, зверек какой пробежал, или змея проползла. В Карелии, кстати, много гадюк, ты бы надела сапоги, они лежат в багажнике!
Гадюка? Я вскрикнула и отпрыгнула от кустов. Звуки леса больше не казались мне приятными и безобидными. Я тревожно всматривалась в темноту, тут и там между деревьями мне мерещились силуэты страшных монстров и ползущих по земле ядовитых змей.
– Пап, мне страшно! – прошептала я.
Отец обернулся и обнял меня за плечи. А потом он снова подошел к воротам и постучался еще раз.
– Эй, да есть тут кто живой? – громко крикнул он с явным недовольством в голосе.
Рядом с нами снова что-то зашуршало, и темная тень скользнула по земле, а потом метнулась в высокие заросли. Я закричала от страха, и в эту самую минуту ворота перед нами резко распахнулись, и в открывшемся проеме показались две фигуры. Женщина держала в руках горящий фонарь и пристально смотрела на нас. На плече у мужчины, стоящего рядом с ней, лежала увесистая дубинка.
– Здравствуйте, – воодушевленно начал отец, но женщина подала ему знак молчать.
Она подняла перед его лицом ладонь. Мы не поняли, что значил этот странный жест. Приветствие или наоборот?
– Тише! Наступление ночи на Лаайниккене – ежедневная смерть. Не надо стучать. Войти в ворота вы сможете лишь утром, – произнесла женщина, и мы с отцом оба растерялись от ее недружелюбного тона.
– Извините, нам нужна Анна, хранительница озера, – взволнованно и торопливо заговорил отец, – я договаривался с ней насчет моей дочери. Мы переписывались по электронной почте. Вы знаете, где ее найти?