Стрела бога

Приходилось кричать, чтобы перекрыть голосом шум ветра. Почти все небо теперь заволокли черные клубящиеся тучи, и только вдали, у самого горизонта, оставалась еще узкая светлая полоска. Молнии сердито и нетерпеливо прорезали черноту туч длинными стремительными зигзагами.

Пошел дождь с крупным, как галька, градом. Дети запели еще громче, когда по их телам забарабанили первые ледышки. Иные градины били довольно больно, но малыши лишь веселее хохотали. Возясь и толкаясь, они подбирали замерзшие капли и спешили отправить их, пока не растаяли, в рот.

Ливень продолжался с час и как-то сразу прекратился. Обмытые деревья позеленели, посвежевшая листва радостно трепетала. Уинтерботтом взглянул на часы — было почти шесть. Возбужденный зрелищем первого в году дождя, он забыл про чай с печеньем, который Джон подал ровно в пять; он принялся было жевать печенье, но, вспомнив, что пригласил к обеду Кларка, пошел на кухню посмотреть, как идут дела у повара.

Окружной центр Окпери был невелик. На Правительственной горке жило всего пятеро европейцев: капитан Уинтерботтом, мистер Кларк, Роберте, Уэйд и Райт. Капитан Уинтерботтом был окружным комиссаром. Британский государственный флаг, развевавшийся перед его бунгало, возвещал о том, что Уинтерботтом является в этом округе представителем короля. В День Империи он по-военному приветствовал маршировавших мимо него в полном составе школьников округа — один из редких случаев, когда он появлялся в белом мундире и при сабле. Мистер Кларк занимал должность помощника окружного комиссара. Это был новичок, присланный сюда всего месяц назад на место бедняги Джона Макмиллана, скончавшегося от коматозной малярии.

Остальные европейцы не являлись собственно чиновниками правительственного аппарата. Робертс, помощник старшего полицейского офицера, возглавлял местное полицейское отделение. Уэйд заведовал тюрьмой; он тоже был помощником старшего полицейского офицера. Райт же по-настоящему даже не являлся сотрудником окружного аппарата. Он служил по ведомству общественных работ и руководил теперь строительством новой дороги из Окпери в Умуаро. Капитан Уинтерботтом уже имел повод серьезно поговорить с ним о его поведении, особенно с туземными женщинами. Абсолютно необходимо, внушал он Райту, чтобы ни один европеец, живущий в Нигерии, и тем более в такой глуши, как Окпери, не ронял себя в глазах туземцев. В подобном оторванном от внешнего мира местечке окружной комиссар должен быть чем-то вроде школьного старосты, и капитан Уинтерботтом намеревался до конца выполнить свой долг. Если Райт в корне не изменит поведение, он, Уинтерботтом, не остановится перед тем, чтобы исключить его из клуба.

Клуб занимал помещение бывшей полковой столовой, оставленной армией после того, как дело умиротворения в этих краях завершилось и войска двинулись дальше. Это было небольшое деревянное бунгало, состоявшее из собственно столовой, прихожей и веранды. Теперь столовая служила баром и комнатой отдыха, а прихожая — библиотекой, где члены клуба просматривали газеты, приходившие с запозданием на два-три месяца, и читали телеграммы агентства Рейтер — по десятку слов дважды в неделю.

Тони Кларк уже оделся к обеду, хотя до обеда оставалось больше часа. Одеваться к обеду в жару было настоящей мукой, но от многих бывалых старожилов он слышал, что это совершенно необходимо. Они говорили, что эта процедура — своего рода тонизирующее средство, которое должен принимать каждый, кто хочет выжить в такой деморализующей стране. Сегодня-то одеваться было просто удовольствием: дождь принес приятную прохладу. Но бывали дни, когда Тони Кларк отклонял приглашение на обед в хороший дом, лишь бы только избежать пытки крахмальной сорочкой и галстуком. Сейчас он дочитывал последнюю главу книги Джорджа Аллена «Умиротворение первобытных племен Нижнего Нигера», которую дал ему капитан Уинтерботтом. Время от времени он поглядывал на свои золотые часы — отец преподнес их ему в подарок, когда он уезжал из дому, отправляясь на службу в Нигерию, или, как сказал бы Джордж Аллен, откликаясь на призыв родины. Он продержал у себя книгу больше двух недель и должен был закончить ее, чтобы вернуть сегодня вечером хозяину. В тропиках скорость чтения у него заметно снизилась. Да и сама книга была прескучная. Слишком уж самоуверенная, на его взгляд. Впрочем, заключительные строки он находил сейчас, пожалуй, даже волнующими. Называлась эта глава «Призыв родины».

«Для тех, кто мечтает жить в комфорте и мирно трудиться, Нигерия закрыта и будет закрыта до тех пор, пока ее земля, покрытая буйной растительностью, не будет хоть сколько-нибудь культивирована и пока там не будут созданы мало-мальски сносные санитарные условия. Но тех, кто ищет жизни, полной трудностей, кто умеет обращаться с людьми как с материалом, кто способен подвизаться на великом поприще, направлять ход событий, вершить исторические судьбы и прочно оседлать гребень волны эпохи, Нигерия встретит с распростертыми объятиями. Людям, трудами которых британец сделался законодателем, организатором, устроителем мира в Индии, эта молодая и древняя земля сулит великие возможности и благородное поле деятельности. Я знаю, мы найдем таких людей. Наши матери не удерживают нас нервной рукой, не пытаются привязать к домашнему очагу нашего детства, к радостям семейного круга, к бесцельным забавам обеспеченной жизни; нет, они — и в этом наша самая большая гордость! — бесстрашно, с высоко поднятой головой, хотя и со слезами на глазах, отправляют нас цивилизовывать отсталые расы. Конечно же, мы и есть те самые люди! Неужто норманн сражался с саксонцем на его земле ради торжества сторонника „Малой Англии“, которому чужды интересы Британской империи? Неужто ради него проливали кровь наши лучники в битвах при Креси и Пуатье, муштровал своих воинов Кромвель?

Неужто наши юноши читают про Дрейка и Фробишера, про Нельсона, Клайва и людей вроде Мунго Парка, чтобы стоять потом за конторкой? Неужто они изучают историю Карфагена, Греции и Рима, чтобы корпеть в бухгалтерии? Нет, нет, тысячу раз нет! Британская раса займет подобающее ей место, британская кровь скажет свое слово. Сыновья Альбиона один за другим будут покидать берега Мерсея, черпая силу в мужестве своих отцов и в великих делах своих предков, бросая вызов климату, идя навстречу опасности, умело используя обстоятельства в игре жизни».

— Неплохо сказано, — вымолвил мистер Кларк и опять посмотрел на часы.

До бунгало капитана Уинтерботтома было каких-нибудь две минуты ходьбы, так что времени оставалось более чем достаточно. Перед тем как приехать в Окпери, Кларк провел пару месяцев в центре провинции, при штаб-квартире, где его приобщали к здешним порядкам, и ему никогда не забыть тот день, когда он пришел на званый обед к его милости губернатору провинции. По какой-то странной причине он вообразил, что приглашен ровно к восьми, и явился в губернаторскую резиденцию с боем часов. Просторная гостиная была безлюдна; Кларк вознамерился выйти в сад перед домом и подождать там, но в этот момент появился лакей, предложивший ему сесть и чего-нибудь выпить. Он смущенно присел на краешек стула с бокалом хереса в руке и подумал, не улизнуть ли ему и сейчас под сень деревьев в саду, где он мог бы дождаться прихода остальных гостей. Но было поздно. Кто-то бегом спускался по лестнице, громко насвистывая. Кларк вскочил. Его милость удивленно смерил его взором, прежде чем подойти и поздороваться. Кларк представился и собрался было принести извинения, но хозяин лишил его такой возможности:

— Мне казалось, что обед назначен на восемь пятнадцать.

Туг вошел его адъютант. Заметив гостя, он принял озабоченный вид, встряхнул часы и поднес их к уху.

— Не волнуйтесь, Джон. Идите сюда и познакомьтесь с мистером Кларком, который явился немного раньше времени.

Затем его милость предоставил их обществу друг друга и снова поднялся наверх. В тот вечер он больше ни разу не обращался к Кларку. Через несколько минут начали собираться остальные гости. Однако все они были намного старше по возрасту и званию и не проявляли к бедняге Кларку никакого интереса. Двое из них пришли с женами; остальные, в том числе и хозяин, либо были холосты, либо благоразумно оставили жен дома, в Англии.

Самое худшее было еще впереди. Его милость пригласил гостей в столовую, и Кларк, не найдя на столе карточки со своим именем, так и остался стоять. Прочие гости не обращали на него внимания: как только его милость сел, все они расселись по своим местам. Прошла, как ему показалось, целая вечность, прежде чем адъютант заметил, что Кларк стоит, и послал слугу за стулом. Потом, подумав, он встал и уступил Кларку свое место.

Капитан Уинтерботтом потягивал бренди с имбирным элем, когда на пороге появился Тони Кларк.

— Слава богу, сегодня свежо и прохладно.

— Да, давно бы пора дождю пройти, — откликнулся капитан Уинтерботтом.

— Я раньше понятия не имел, как выглядит тропическая гроза. Надо думать, теперь жара спадет.

— Ну, не совсем так. Прохлада продержится два дня, не больше. Настоящий сезон дождей начнется только в мае или даже в июне. Садитесь же. Понравилась вам книга?

— Да, большое вам спасибо. Очень интересная вещь. Пожалуй, мистер Аллен чуть-чуть излишне догматичен. Можно даже сказать, немного узковат.

Вошел младший бой капитана Уинтерботтома, Бонифас, с серебряным подносом в руках.

— Что масса пить?

— Сам не знаю.

— Может, пробовать «старожила»?

— А что это такое?

— Бренди с имбирный эль.

— Отлично. Выпью «старожила». — Кларк впервые взглянул на младшего боя, одетого в накрахмаленный белый форменный костюм, и заметил, что тот удивительно красив.

Капитан Уинтерботтом, казалось, прочел его мысли:

— Прекрасный экземпляр, не правда ли? Служит у меня пятый год. Когда я взял его в услужение, это был совсем мальчонка, лет тринадцати, — они ведь никакого представления не имеют о годах. Он был совершенно неотесан.