Стрела (Плененный любовью с исправлениями)

Кейт выглядела напуганной.

– Ты отправил его назад к матери? Как ты мог? Кто знает, что она заставит его сделать в следующий раз?

Он сощурился.

– Так ты была в курсе махинаций мальчишки?

– Пип мне все рассказал, но ты ничего не понимаешь. Его мать заставила его сделать это, а потом угрожала, что заберет, если он не будет приносить ей деньги.

Являются ли ее слова правдой, не имело значения.

– Ты не имеешь на них никаких прав, Кейт. Ни на одного из них. Они не твои.

– Я люблю их. И может, для тебя это ничего не значит, но для меня это все.

– Да, я знаю, чего именно стоит твоя любовь. – Грегор не скрывал сарказма. – Тебе, может, и удалось заставить меня жениться, но я не собираюсь забирать детей из их семей, чтобы удовлетворить какие-то детские фантазии об идеальной семье.

Он мог бы с таким же успехом ударить Кейт, настолько сильным оказался болевой шок. Но она не сломалась и не зарыдала. Она просто стояла и смотрела на него, но тишина отчего-то была вызывающей и укоризненной одновременно.

– Я не заманивала тебя, Грегор. Я не посылала за Джоном.

– Значит, мой брат лжет?

Она покачала головой.

– Я этого не сказала. Но я не посылала Пипа за ним. Я не знаю, почему он пошел.

– Это очень удобно, что Пипа с нами нет, чтобы все объяснить.

Ее щеки сердито вспыхнули.

– И кто в этом виноват?

Они смотрели друг на друга в холодном прозрачном свете дня, и эмоции опасно сворачивались между ними. И что-то еще. Что-то еще, что Грегор не желал принимать. Яростное, безумное влечение, которое не разбирает, где любовь, а где ненависть. Оно вспыхивало и потрескивало между ними. Грегор все равно ее хотел. Так сильно, что у него руки чесались обнять ее и прижать к себе. Получить ее. Наказать ее за то, что заставила его поверить ей, как последнего дурака. Как Кейт могла так поступить?

Он почти ненавидел ее за это. Грегор распрямился. Собрался.

– Значит, факт, что я проснулся и не обнаружил тебя рядом, а потом вдруг в твою комнату заявилась толпа, – простое совпадение?

Кейт выдержала его взгляд и не отвернулась.

– Да.

Он ничего не сказал, но стиснул челюсти до боли в зубах.

– Я прошу тебя поверить мне, Грегор. Хоть немного мне доверять. Я говорю правду.

Он сомневался. Какое-то долгое мгновение он действительно сомневался. Она говорила так искренне. Он повторял разговор в голове, слышал ее слабые возражения вперемежку с виной, слышал ее похвальбы и проклятые слова, слышал подтверждения Джона.

Глядя на Кейт, Грегор мог поклясться, что ее просьба искренняя. Он даже не сомневался, что она его любит. Но этого недостаточно. Он это уже проходил и в это теперь не верил.

– Ты просишь слишком многого.

Он притворился, что не замечает разочарования, наполнившего ее глаза, но почувствовал каждую слезу, скатившуюся по ее щеке, словно кислоту на своей груди.

– Если бы ты любил меня, то знал бы, что я говорю правду.

– Тогда я был бы дураком. – Грегор многозначительно помедлил. – А я не дурак.

Кейт втянула воздух, вбирая значение его слов: он ее не любит.

Ему должна быть безразлична ее боль. Должна. Но это не так, черт побери!

Господи, ему нужно отсюда убираться. Но он должен быть уверен, что Кейт поняла.

– Ты получила, что хотела Катрина. Ты станешь моей женой. Так все и оставь. Не ожидай ничего больше.

– Вроде любви?

Особенно этого.

– Я дам тебе свое имя, а взамен ты вернешь мне мою свободу.

– Что ты имеешь в виду?

Он посмотрел ей прямо в глаза.

– Меня можно заставить жениться только один раз.

Когда она все поняла, то глубоко вдохнула и посмотрела на него как на незнакомца.

– Ты не собираешься хранить свои клятвы.

Это не был вопрос. Он поднял бровь.

– А ты как думала? Мне нужно поддерживать репутацию. И ты это знала.

Ее боль сменилась гневом.

– Значит, я буду твоей женой, но ты мне больше ничего не должен, так? Я останусь здесь с Джоном, буду заниматься хозяйством, а ты будешь возвращаться, когда тебе вздумается? Какие еще обязанности ты предполагаешь для меня в этом браке? Мне нужно будет делить с тобой постель или там будет слишком людно?

Его злость была под стать ее, и он ответил на сарказм сарказмом:

– Мне понадобятся сыновья.

– Ну, разумеется. Как это я могла забыть? Сыновья, которых ты получишь, – она щелкнула пальцами, – когда пожелаешь. Значит, ты собираешься заниматься со мной любовью, но не будешь меня любить, так?

– Я тебе говорил: одно не имеет отношения к другому. Называй, как хочешь, но нет никакой любви в том, чтобы прижать тебя к стене и взять сзади.

Грегор не мог пустить стрелу с большей смертоносной точностью. Его слова ранили намеренно жестоко, ранили глубоко. Он увидел это по ее глазам и услышал в болезненном вздохе.

Но Кейт была бойцом. Она не сдастся так просто. Она собралась и предстала перед ним как воин на поле боя.

– Я не позволю тебе этого сделать, Грегор. Я не позволю тебе попытаться убедить меня, что то, что между нами было, ничего не стоит. Что это была только похоть. Называй, как хочешь, – повторила она его слова, – но, даже прижимая меня к стене, ты что-то чувствовал. Я ощущала это каждый раз, когда ты ко мне прикасался. Каждый раз, когда ты шептал мне на ухо. Каждый раз, когда ты изливался в меня, выкрикивая мое имя. Мое имя, Грегор, а не чье-то еще. Наша страсть больше, чем просто похоть, и ты это знаешь. Можешь отрицать, если хочешь, но я знаю правду. То, что ты ко мне чувствуешь, не похоже ни на одно чувство, что ты испытывал к другой женщине. Это что-то особенное, и тебе не убедить меня в обратном. Так что если ты думаешь, что можешь жениться на мне – заниматься любовью со мной – и спать с другими женщинами, то я не знаю, кто из нас себя обманывает.

Грегор старался держать себя в руках, но кровь шумела у него в ушах. Это Кейт его предала, и все равно стоит здесь, исполненная высокомерия и уверенности, что он у нее в руках. Двадцатилетняя девчонка, которая была девственницей чуть больше недели назад, думает, что знает больше него про похоть и страсть. Хотя понимает, что он вырвался. И все равно пытается им управлять, черт подери!

Но она не знает ничего и к тому же бросала ему слишком много вызовов.

Она ошибается. И он это докажет.

Кейт была в ярости. Как он смеет принижать то, что между ними было, называя это примитивным и банальным?

Она знала, что Грегор злится и страдает больше, чем хочет признать, но он зашел слишком далеко, и отослав детей без ее ведома, и превратив их будущий брак в какое-то бессмысленное соглашение. Она никогда не выйдет за него при таких условиях – никогда! И если бы она действительно верила, что он говорит серьезно, а не со зла, то сразу велела бы ему убираться к дьяволу.