Стрелок-2

Наконец, всё было готово, и друзья приступили к чаепитию. Шумно прихлебывая, они наслаждались вкусом и ароматом горячего напитка, а черствый хлеб, право же, был ничуть не хуже пряников. Ну, почти.

— Скусно, — блаженно сощурился самый младший из них — вихрастый Пашка.

— Это точно, — согласились остальные.

— А вы слышали, что вчера случилось? — неожиданно спросил чернявый Тимоха.

— Чего?

— Какие-то злодеи великого князя убили, вот!

— Враки! — дружно загалдели мальчишки.

— Вот вам крест!

— Какого великого князя? — осторожно спросил напрягшийся Сёмка.

— Дык этого, Алексея Александровича…

— Откуда знаешь?

— У меня дядя — извозчик! Он всю ночь господ катал, да от них слышал. Вернулся под утро, да рассказал моим, а я уж не спал и всё слышал.

— Интересно, за что его? — спросил доевший свою порцию Пашка, озираясь не осталось ли ещё кусочка.

— Известно за что, — авторитетно заявил Тимоха. — Это турецкие шпионы. Никак простить не могут, что наши их разбили и балканских христиан освободили. Вот и злобствуют, басурмане!

— Нет, — отозвался другой. — Батька говорил, что это баре хотят царя убить, за то что он волю объявил.

— Так то царя…

— А это царевич, какая разница?

— Скажешь тоже! Сёма, а ты что думаешь?

— Я думаю, что работать надо, — напряженным голосом ответил парень. — А то Дмитрий Николаевич придет, а у нас конь не валялся.

— А где он?

— Не вашего ума дело. Ну-ка по местам!

— Чего это с ним? — опасливо косясь, спросил Тимоха.

— Не знаю, он с тех пор как Стешкин отец помер сам не свой ходит.

Однако делать было нечего и подкрепившиеся ребята с энтузиазмом принялись за дело. Так что когда Будищев, наконец-то, появился было готово уже с полдюжины новых звонков, хоть бери и устанавливай, да ещё столько же на подходе.

— Здорово, архаровцы! — поприветствовал он своих работников.

— Здравствуйте, — в разнобой ответили те.

— Работа кипит?

— А как же. Вон сколько лежит.

— Проверяли?

— Обижаете, Дмитрий Николаевич.

— Ты что такой смурной, спал плохо?

Семка, к которому и адресовался вопрос, только пожал плечами в ответ. Больше всего ему хотелось остаться с наставником наедине и спросить верна ли его догадка, но тот, как ни в чем не бывало, балагурил с ребятами. Спрашивал у них как идут дела дома и не надо ли какой помощи.

— Дядь Мить, — неожиданно спросил Пашка. — А когда ты нас на монтаж брать станешь?

Вопрос был далеко не праздным. Мальчишки знали, что установщикам нередко достаются щедрые чаевые, а в их семьях каждая копейка была на счету.

— Подрасти немного, — усмехнулся Будищев. — А то с тобой придется лесенку таскать всё время.

Ответом на его слова был дружный смех, после чего работники разошлись по своим местам, и только Семён ходил за Дмитрием как приклеенный.

— Ну что ты маешься? — спросил наставник, когда они, наконец, остались одни. — Хочешь спросить чего, спрашивай!

— Говорят, что великого князя убили…

— Я тоже слышал такое.

— И что?

— И ничего. Земля ему стекловатой.

— Это ты?

— Что я?

— Ну это…

— Сёмушка, ты с дуба рухнул? Мы с тобой самые что ни на есть верноподданные у Его Императорского Величества и, когда не работаем, только и делаем, что молимся о здравии его фамилии! Уловил? Ну а ежели, один из царских сыновей нагрешил, да его Господь наказал… то кто мы такие, чтобы обсуждать Божий промысел?

— Ага, понял.

— Вот и молодец. Заказов сегодня нет. Да и с этой кутерьмой вряд ли появятся. Так что вечером надо будет Стешу навестить.

— Я с тобой!

— Само собой. И тут вот ещё какое дело. Нам, возможно, уехать отсюда придется. Надолго. Поедешь со мной?

— А далеко?

— Очень.

— А Стеша?

— Семён не рви мне сердце. Если ей не полегчает, то лучше оставить в лечебнице. Там за ней хоть присмотрят.

— Прости, Дмитрий Николаевич, — как-то очень серьезно, по-взрослому ответил мальчик. — Только на кого я Стешу оставлю? А ещё мамка с сестренками малыми…

— Ну ладно, — покачал головой Будищев. — Я ещё никуда не уехал.

Антонина Дмитриевна, несмотря на помощь брата, с трудом выбралась из кареты и, тяжело вздохнув, направилась к дому. Последнюю ночь она провела у постели императрицы Марии Александровны и очень устала. Трагическая гибель сына тяжело сказалась на самочувствии Её Величества. Никто из приближенных или слуг не услышал от этой маленькой, но сильной женщины ни единой жалобы или стона, и лишь в некогда прекрасных глазах черной бездной плескалось отчаяние. Большинство подруг государыни давно умерли, царственный муж в открытую изменял ей, а теперь жестокая судьба забрала ещё и сына. Её бедное сердце не выдержало этого последнего страдания, и она тихо угасла на глазах своей камер-фрейлины.

Ноги плохо слушались графиню, и она непременно упала, если бы к ней на помощь не пришел высокий молодой человек с щегольскими усами.

— Держитесь за меня, — воскликнул он, протягивая руку.

— Благодарю вас, — начал было Вадим Дмитриевич, но тут же осекся, узнав Будищева.

— Я тоже рад вас видеть, — кивнул тот в ответ.

— Ах это вы, — всхлипнула Антонина Дмитриевна, с благодарностью приняв помощь. — Хорошо, что вы пришли поддержать нас в этой утрате.

Бывший унтер с бесстрастным лицом помог пожилой женщине добраться до дому, где его ношу тут же попытались перехватить слуги. Впрочем, это попытка не удалась, и молодой человек проводил графиню до гостиной.

— У вас, вероятно, какое-то дело? — сухо осведомился граф Блудов.

— Что с тетушкой? — обеспокоенно спросил Дмитрий, проигнорировав вопрос.

— Переутомилась. Они были очень близки с Её Величеством и … моя сестра, восприняла эту утрату близко к сердцу.

— Со мной все хорошо, — ответила графиня, немного отдышавшись. — А вы как?

— Да со мной-то, что сделается! — беспечно отмахнулся Дмитрий. — Молодой, здоровый, жениться вот собрался.

— В каком смысле? — опешил граф.