Стрелок и маг (Тетралогия)

Дежурный остановился перед дверью «обезьянника» и достал ключи. Мимо прошли двое милиционеров в форме, у Фила замерло сердце. Но никто не стал дежурного ни о чем спрашивать, милиционеры просто прошли мимо.

Дежурный отпер дверь.

– Вы заставили себя ждать, – констатировал Бозел.

– Пробки, – ответил Фил расхожей фразой из голливудских боевиков.

– Пошли, – сказал Гарри. – Времени мало.

– Я сейчас не понял, это кто? – спросил Вова Мытищинский. – Что-то ни один из них на адвоката не тянет.

– Это побег, – доходчиво объяснил ему Фил.

– На лапу дали, да? – восхитился Вова. – Вот это маза! Слышь, пацаны, раз вы когти рвете, может, и я к вам присоседюсь? [165]

– Ты останешься здесь, – сказал ему Гарри.

– С чего это? – удивился Вова. – И чего ты у меня какой-то палкой перед лицом машешь, кореш?

– Ты останешься здесь, – повторил Гарри.

Теоретически в Множественной Вселенной должны существовать люди, устойчивые к магии внушения, но Гарри с таким человеком встретился впервые. Молодой волшебник растерялся, пытаясь придумать способ нейтрализации данного индивидуума. Проблему решил Бозел – он двинул Вову кулаком в нос, и доблестный представитель мытищинской братвы сполз по стене и нашел отдохновение на полу.

165

Непереводимая игра слов. – Примеч. авт.

– Мне давно хотелось это сделать, – объяснил Бозел.

– Вообще-то в милиции бить людей не положено, – сказал дежурный. – А вдруг он на нас в суд подаст?

– Ты ничего не видел, – сказал ему Гарри.

– Ладно, – согласился дежурный и закрыл глаза.

Мордекай Узи был единственным в своем роде. По крайней мере, Реджи аналогов никогда не встречал.

Мордекай был толстым стрелком. И не просто толстым, а очень толстым. Издалека его можно было принять за выбравшегося из страшного пожара Колобка, черного и круглого.

Он сидел у костра и жарил мясо на палочке. При появлении Реджи «колобок» даже не потянулся за оружием, что Реджи несказанно порадовало. В последнее время такое поведение по отношению к нему стало редкостью. Коллеги его не любили.

– Привет, – сказал Реджи. – Я…

– Знаю я, кто ты такой, а ты знаешь, кто я, – сказал Мордекай. – Так что давай обойдемся без китайских церемоний, тем более что время ритуалов нашего ордена уже давно прошло. Ужинать будешь?

– Не откажусь.

– Тогда подстрели себе кого-нибудь, – ухмыльнулся Мордекай и тут же добавил: – Шучу. Утром я ухлопал кабана. Думаю, что этого мяса хватит до конца жизни. Нам обоим.

– Ты столь пессимистично настроен? – произнес Реджи, присаживаясь на ствол поваленного дерева.

– Времена оптимистов тоже прошли, – сказал Мордекай. – Неужели ребята тебе ничего не объяснили?

– Нет. Только посоветовали проваливать.

– А сам ты не допер?

– Нет.

– Неужели ты не слышал старых легенд?

– Легенды – это не по моей части. Вот если надо кого пристрелить…

– Это да, – сказал Мордекай. – Если надо кого пристрелить, то это к тебе. Ты ж у нас такой. Снайпер, твою налево. Любого на раз положишь.

– Э… – сказал Реджи. – Типа того.

– Мне любопытно, – сказал Мордекай, – почему наши бравые парни тебя отпустили? Почему не попытались тебя убить?

– Полагаю, не захотели связываться. Они меня боятся, – не без гордости сказал Реджи.

– Я тебя не боюсь, – сказал Мордекай.

– Значит, ты попробуешь меня убить?

– А смысл? – вздохнул Мордекай. – Была б у меня возможность, я бы тебя придушил при рождении. А сейчас уже поздно.

– Почему вы все вините меня в своих бедах? – поинтересовался Реджи.

– Только потому, что ты в них виноват, – сказал Мордекай. – Эти чертовы двери появились из-за тебя. Кстати, сядь чуть левее, чтобы мне не был виден твой экземпляр. Он меня раздражает.

К своей собственной двери Мордекай сидел спиной.

– Ты знаешь, что оттуда выйдет? – спросил Реджи.

– Погибель, – сказал Мордекай.

– Тогда я бы предпочел не прозевать тот момент, когда дверь откроется.

– Без толку, – сказал Мордекай. – С ним справиться невозможно.

– С кем «с ним»?

– С тем, кто выйдет из этой двери, – доходчиво объяснил Мордекай.

– А нельзя ли внести в этот вопрос немного конкретики? – спросил Реджи.

– Можно, – сказал Мордекай.

Он снял истекающее соком мясо с огня, разрезал его на два неравных куска и меньший отдал Реджи вместе с куском хлеба. Этого меньшего куска Реджи хватило бы на два дня.

– Сколько народу там собралось? – спросил Мордекай. Реджи догадался, что его спрашивают о компании, которую он миновал прошлой ночью.

– Двенадцать, – сказал Реджи.

– Довольно много.

– Почему ты не с ними?

– Не люблю толпы, – сказал Мордекай. – Смерть – дело сугубо личное и индивидуальное.

– Двенадцать – это еще не толпа.

– Больше трех – это уже толпа, – сказал Мордекай. – А интеллект толпы равен половине интеллекта самого тупого индивидуума, в эту толпу входящего.

– Нельзя ли вернуться к вопросу о том, кто появится из этой двери? – спросил Реджи.

– Молодежь, – вздохнул Мордекай. – Ничего не знают, самим соображать лень, ждут, пока кто-нибудь старый и мудрый все им на блюдечке преподнесет.

– Это ты, что ли, старый? – уточнил Реджи.

– А то.

– И ты мудрый?

– Ну да.

– Только блюдечка я тут не вижу, – сказал Реджи. – Ну насколько ты мудрый, объективно ответить ты сам не сможешь. А насколько ты старый?

– Я – самый старый из живущих ныне стрелков, – сказал Мордекай.

Реджи вспомнил стариков, с которыми… Которых он поубивал в Обители, на ступенях храма Святого Роланда. Пожалуй, они могли быть постарше Мордекая. Только вот к ныне живущим их никак нельзя было отнести.