Стрелок
Шрифт:
— Да, и хвала Господу! — Джонсон плакал.
— Если вы, братья и сестры, узрите его, вы его одолеете?
— Да-а-а-а…. — Удовлетворенно.
— Если завтра он выйдет навстречу вам по главной улице?
— Хвала Господу…
В это мгновение стрелку стало не по себе. Отступив к дверям, он вышел на улицу и направился обратно в город. В воздухе явственно ощущался запах пустыни. Уже скоро она снова отправится в путь. Уже совсем скоро.
Глава 13
Снова — в постели.
— Она не примет тебя, — сказала Элли, и в ее голосе слышался
— И давно она здесь?
— Лет двенадцать. Давай лучше не будем о ней говорить.
— Откуда она пришла? С какой стороны?
— Я не знаю.
Лжет.
— Элли?
— Я не знаю!
— Элли?
— Ну хорошо! Хорошо! Она пришла от поселенцев! Из пустыни!
— Я так и думал. — Он немного расслабился. — Где она живет?
Она понизила голос:
— Если я скажу, ты займешься со мной любовью?
— Ты знаешь ответ.
Она вздохнула. Ветхий, иссохший звук — словно шелест пожелтевших страниц.
— У нее дом, на пригорке за церковью. Такая хибарка. Когда-то… когда-то там жил священник, настоящий. Пока не покинул нас. Тебе достаточно? Удовлетворен?
— Нет. Еще нет.
И он навалился на нее.
Глава 14
Это — последний день. И стрелок это знал.
Небо, уродливое, багровое, как свежий синяк, окрасилось зловещим отблеском первых лучей зари. Элли ходила по комнате, как потерянный призрак. Зажигала лампы, приглядывала за кукурузными лепешками, шкварчащими в сковороде. После того, как она рассказала стрелку все, что ему было нужно узнать, он отлюбил ее с утроенным усердием. Она почувствовала приближение конца и дала ему больше, чем давала кому-либо прежде. Она отдавалась ему с безысходным отчаянием, словно пытаясь предотвратить наступление рассвета, с неуемной энергией шестнадцатилетней. А утром она была бледной. В преддверии очередной менопаузы.
Молча она подала ему завтрак. Он быстро расправился с ним: глотал, почти не жуя, запивая каждый кусок обжигающим кофе. Элли встала у двери на улицу и невидящим взором уставилась в утренний свет, на безмолвные легионы медлительных облаков.
— Сегодня, кажется, будет буря.
— Не удивительно.
— А ты хотя бы чему-нибудь удивляешься? — спросила она с горькой иронией и повернулась к нему в тот момент, когда он взялся за шляпу. Нахлобучив шляпу на голову, он направился к выходу.
— Иногда удивляюсь, — бросил он ей на ходу.
Он еще раз увидит ее живой. В последний раз.
Глава 15
Когда он добрался до хижины Сильвии Питтстон, ветер стих. Весь мир словно замер в ожидании. Стрелок уже прожил достаточно в этом пустынном краю и знал, что чем дольше затишье, тем сильней будет буря, когда поднимется ветер. Свет завис над землей — какой-то блеклый и неестественный.
Обветшалый и покосившийся домик. На двери прибит большой деревянный крест. Стрелок постучал. Подождал. Нет ответа. Он опять постучал. И опять — никакого ответа. Он чуть отошел и ударил по двери ногой. Внутри слетала с петель небольшая щеколда. Дверь распахнулась, ударившись о неровные доски стены и вспугнув крыс, которые с писком
бросились в разные стороны. Сильвия Питтстон сидела в холле, в громадном кресле-качалке из почерневшего дерева, и спокойно смотрела на стрелка своими большими темными глазами. Предгрозовое сияние дня легло ей на щеки пугающими полутонами. Она куталась в шаль. Кресло-качалка тихонько поскрипывало.Они смотрели друг на друга — долгий миг, выпавший из отсчета времени.
— Тебе никогда не поймать его, — вымолвила она. — Ты идешь путем зла.
— Он приходил к тебе, — сказал стрелок.
— И возлежал со мной. Он говорил со мной на Наречии. Он…
— Он отымел тебя.
Она даже не сморщилась.
— Ты идешь путем зла, стрелок. Ты вечно стоишь в тени. Вчера ты тоже стоял в тени, под сенью священного места. Ты думал, что я не увижу тебя?
— Почему он исцелил этого травоеда?
— Он — ангел Господень. Он так сказал.
— Надеюсь, он хоть улыбался, когда говорил.
Она оскалилась — безотчетное подражание оскалу смерти.
— Он говорил мне, что ты придешь следом за ним. Он сказал мне, что делать. Он сказал, ты — Антихрист.
Стрелок покачал головой.
— Он этого не говорил.
Она лениво улыбнулась ему.
— Он сказал, ты захочешь со мной переспать. Хочешь?
— Да.
— Расплачиваться будешь жизнью, стрелок. Я зачала от него ребенка… ребенка от ангела. Если ты овладеешь мной…
— Она умолкла, закончив мысль лишь ленивой улыбкой. Повела необъятными бедрами. Точно плиты чистейшего мрамора, они напряглись под материей платья. Эффект вышел ошеломительный.
Стрелок положил обе руки на рукояти своих револьверов.
— В тебе — демон, женщина. Я мог бы избавить тебя от него.
Слова его возымели мгновенный эффект. Она как-то вся сжалась в кресле и стала похожа на ощетинившуюся куницу.
— Не прикасайся ко мне! Не подходи! Ты не посмеешь коснуться Невесты Божьей.
— Хочешь на спор? — ухмыльнулся стрелок и шагнул к ней.
Гора плоти вдруг содрогнулась. Лицо ее превратилось в карикатурную маску безумного ужаса. Растопырив пальцы, она сотворила перед стрелком знак Глаза.
— Пустыня, — сказал стрелок. — Что за пустыней?
— Тебе никогда не поймать его! Никогда! Ты будешь гореть! Гореть! Он так сказал!
— Я поймаю его, — отвечал стрелок. — И мы оба знаем, что так и будет. Что за пустыней?
— Нет!
— Отвечай!
— Нет!
Он подался вперед, упал на колени и обхватил ее бедра. Она сжала ноги, точно тиски. Странно так всхлипнула: тоненько, похотливо.
— Стало быть, демон, — сказал стрелок.
— Нет…
Рывком он раздвинул ей ноги и вынул из кобуры револьвер.
— Нет! Нет! Нет! — Она задышала прерывисто, хрипло.
— Отвечай.
Она тряслась в своем кресле, аж пол дрожал. С ее губ слетали обрывки молитв и невнятных проклятий.
Он ткнул стволом револьвера вперед и скорее почувствовал, чем услышал, как воздух испуганным ветром ворвался ей в легкие. Она молотила руками ему по голове; ноги ее бились об пол. И в то же самое время это громадное тело стремилось вобрать в себя смертоносный предмет, вторгшийся в сокровенное лоно, желало принять его в свое чрево. Никто их не видел — только багровое небо в кровоподтеках света.