Стрелы Геркулеса

— Отлично. Буду рад помочь. Конечно, если это не в ущерб моему проекту.

— Скажи мне, Алексит, почему больший корабль будет готов гораздо раньше меньшего? Здесь явное противоречие.

— Приказ от хозяина. Он хочет, чтобы «Сиракуза» была готова и прошла испытания к концу Мемактериона. Он хочет понравиться своей невесте.

— Что? — в один голос воскликнули Архит и Зопирион.

— Разве вы не слышали? Он уговаривает локриан отдать за него дочь одного из олигархов. По этому случаю он хочет произвести впечатление, послав за ней самый большой корабль. Есть и другая новость, от которой у вас волосы встанут дыбом: одновременно с этим он хочет взять в жены девушку из Сиракуз — Аристомаху, дочь Гиприна.

— Женится сразу на двоих? Как персидский царь! — удивленно воскликнул Зопирион.

— Именно так. И когда кто-то из ближнего окружения попытался сказать ему о незаконности подобных действий, в ответ он заявил: «Послушай, мой дорогой! В Сиракузах нет иного закона, кроме моего слова — слова Дионисия». Он гораздо храбрее меня. При всех своих способностях я не в силах удовлетворять сразу двух женщин.

— Очевидно, постоянство не в его вкусе, — заметил Зопирион. — Каждый месяц он убеждает нас в необходимости защищать все эллинское. Но двоеженство никак не свойственно эллинам.

— Ох, не знаю, что и сказать, — вступил в разговор Архит. — Был же когда-то царь Спарты… У этого парня и имя было какое-то длинное. Да ты помнишь, Зопирион, ты же читал историю…

— Анаксандрид! Только он взял вторую жену по настоянию Оракула. Его жена не могла иметь детей, а он не хотел с ней разводиться, — пояснил Зопирион.

— И почему же? — спросил Алексит.

— Потому что любил ее, — ответил Зопирион. Алексит презрительно усмехнулся.

— Но вышло так, что обе жены произвели на свет наследников, и началась обычная борьба за трон. Одним из его сыновей был небезызвестный Дор, который урвал себе большую часть — это было лет сто назад. Неужели архонт пошлет свой лучший корабль в середине зимы?

— Очевидно, так. Я не буду рисковать жизнью. Дионисий утверждает, что отдаст приказ своему капитану заходить в гавань только с попутным ветром. Если им повезет, дорога в один конец не займет больше двух дней.

— Был рад увидеться, Алексит, да хранят тебя боги. Мы должны вернуться к работе, — сказал Зопирион.

— Вот забавно! — заметил Архит по пути в Арсенал.

— Что именно?

— Как только я определил для себя место Алексита в числе своих злейших врагов, он начал вести себя так мило и полезно, будто мы никогда и не спорили.

— Разве ты никогда не слышал о дружбе, которая угасает на расстоянии? Думаю, с враждой может произойти то же самое. Люди постепенно забывают привычку постоянно думать об этом. Но, тем не менее, я очень рад, что нам больше не нужно работать бок о бок с господином Алекситом. Он из тех, кто может быть очаровательным, когда занят собственным делом. Но попробуй обойди его хоть в чем-то! Тогда пеняй на себя!

На следующий день, когда Зопирион завтракал, как обычно, у источника Аретузы, перед ним в начищенной до блеска кирасе и шлеме, украшенном гребнем, появился Сеговак.

— Чтоб тебе пусто было, дружище Зопирион, — хмуро прорычал он.

— Почему?.. За что?..

— За то, что порекомендовал меня как лучшего солдата, какой только мог выйти из кельтских лесов! — хмурое выражение лица сменилось улыбкой. — Если быть до конца честным, мне было крайне неприятно. Когда архонт вызвал меня и спросил, не хотелось ли мне стать командиром расчета катапульты, я подумал: «Интересно, о чем бы подумали мои благородные предки, увидев меня не в гуще битвы с мечом и копьем, а стоящим на расстоянии десяти лиг от места сражения и нажимающим на крошечный рычажок? Копье летит в человека, который стоит так далеко, что выглядит не больше москита! Наверное, им было бы очень стыдно за меня. И, посули мне хоть все золото Персии, я был готов отказаться. Но Дионисий сказал, что как только производство катапульт наберет силу, он переведет меня в или, возможно, даже в стратеги. Вот я и призадумался. Если я всего лишь направляющий и получаю скромное жалование со множеством обещаний, то в чине по меньшей мере жалованье мне обеспечено. Плюс обещания. Короче, я согласился. Но есть одна помеха, грозящая рухнуть нашему грандиозному плану.

— И какая же?

— Я не умею ни читать, ни писать. Дионисий считает, что это непременное условие для его на случай, если придется прочитать приказ стратега, стоящего слишком далеко, чтобы услышать его голос.

— Я предлагал тебе приходить ко мне и брать уроки. А теперь ты просто обязан это сделать.

— Горе мне, скоро вообще ничего не останется от храброго кельтского воина!

На ближайшем симпосиуме, устроенном в честь мастеров, Зопириону вручили золотую медаль. Годом раньше он принял бы ее с восхищением, и юношу распирало бы от гордости. И теперь он был рад получить награду, но он чувствовал радость вперемешку со зрелой иронией. Зопирион принял бы медаль с радостью, как гарантию обещанной прибавки к жалованию, насколько это возможно. Но это было не так. Ему вручили медаль, но обещанное повышение оставалось только на словах. В случае крайней необходимости золото потянуло бы на сотню драхм. На эти деньги можно протянуть около года.

Три последующие месяца Зопирион сражался со своими катапультами. Оказалось, что проблемы, возникающие на производстве, сильно отличаются от трудностей разработки экспериментальной модели. Теперь он как ястреб отслеживал некачественные материалы или нерадивых работников. Научился проводить для каждой катапульты серьезные испытания: две одинаковые на первый взгляд машины могли по-разному проявлять себя в работе.

В Мемактерионе была спущена на воду, оснащена и укомплектована командой «Сиракуза». Беглым взглядом Зопирион заметил Алексита. Тот стоял на квартердеке [58] нового корабля, изрыгая проклятия на головы гребцов, работающих не в такт. Гребцы — выносливые профессионалы, с мозолистыми руками и крепкими мускулами — получали солидное жалованье. Но как видно, наличие крепких мускулов никак не связано с мозгами. Оказалось, что научить их грести по-новому на необычном корабле — задача не из легких. Люди привыкли к триремам, и от одного вида судна с пятью рядами весел их сковало ужасом. Они то и дело ударялись спинами или задевали за весла соседей.

58

Квартердек — кормовой участок верхней палубы судна.

«Сиракуза» плавала взад и вперед по гавани, пока Алексит не убедился, что гребцы слаженно работают веслами, не хуже, чем на обычной триреме. Тогда он устроил гонку в присутствии Дионисия. Пятивесельная «Сиракуза» выиграла у обычной триремы. И, несмотря на то, что обошла последнюю только на длину своего корпуса, кораблестроитель заслужил похвалу архонта и медаль.

На следующем пиру для строителей Дионисий расхаживал среди гостей, то и дело обмениваясь любезностями с кем-нибудь из них.

— Как продвигается производство? — поравнявшись с Зопирионом, спросил он.

— Гораздо лучше, господин. Теперь каждые десять дней мы выпускаем по одной катапульте.

— Почему так много времени ушло на раскачку?

— Проблема состояла в ведении рабочих в курс дела и налаживании поставок качественных материалов. В результате недостатка то одного, то другого у нескольких первых катапульт были выявлены недостатки, и их пришлось разобрать. Кстати, о, архонт, у меня скоро свадьба.

— Поздравляю, о Зопирион.

— И тебя вдвойне, господин.

Дионисий, испытующе посмотрев на Зопириона, разразился одним из своих редких смешков.

— Дело принципа, мой мальчик! И что только не сделаешь для моих любимых Сиракуз? Если ты хотел напомнить мне об обещанном повышении заработной платы, то в течение нескольких месяцев я найду возможность выполнить свое обещание.

— Я буду тебе очень признателен, однако не об этом я хотел сказать.

— А о чем?

— Я слышал, что ты собираешься в следующем месяце послать «Сиракузу» в Локры.