Стреляй первым

Анжела даже позавидовала неизвестной женщине, ради которой ее всегда уравновешенный и расчетливый начальник ринулся в такие авантюры. У самой Анжелы за три года работы с Резниченко случился лишь один «трах» с начальником, сумбурный и бестолковый, после финальной пьянки на конференции по маркетингу в Ялте. Шеф потом ходил хмурый и даже пытался извиниться, хотя Анжела его об этом и не просила. Она пробовала впоследствии еще раз забросить удочки, но неизменно наталкивалась на равнодушие. В итоге она оставила надежды на своего непосредственного начальника и пустилась во все тяжкие с замом службы безопасности, у которого сама должность содержала некое волнующе-сексуальное начало.

Тут Анжела спохватилась, отбросила до поры до времени мысли о внебрачных связях Григория Александровича и снова набрала гафуровский номер.

В это время Григорий Александрович, плотно прикрыв дверь кабинета, посмотрел на свое отражение в зеркале платяного шкафа. Он увидел испуганные глаза немолодого лысеющего мужчины. Сосуды под стареющей кожей лица сегодня были особенно заметны, и Резниченко физически ощутил их нервную пульсацию. Он боялся.

Он не представлял, как ему дожить до конца дня, ведь все мысли крутились вокруг одного… Вокруг человека, который возник словно из небытия полтора часа назад и за это время успел смертельно испугать Григория Александровича и поставить под угрозу всю его дальнейшую жизнь.

А также жизнь всей его семьи. Это он воспринял особенно болезненно, не в силах представить, как жена и дочь падают с высот благосостояния в нищету. Или еще хуже…

Резниченко вспомнил мертвое тело Володи, которого на его глазах Шульц и Макс заворачивали в брезент…

Володю Резниченко знал больше года, из которых месяцев пять Володя тесно работал с Григорием Александровичем. И этого веселого сильного парня застрелили у Резниченко на глазах, застрелили только затем, чтобы напугать Резниченко. В какой-то степени он сам и виноват в гибели своего охранника… А затем Резниченко наврал с три короба Анжеле, оболгал убитого Володю. Можно сказать, предал его…

И сойдет ли это вранье с рук? Ведь Володю будут искать — милиция, сама служба безопасности… Что он им скажет? Как объяснит?

А главное — деньги. Резниченко тихо застонал, подперев руками голову, переполненную сумбурно-жуткими мыслями.

Вообще-то до сегодняшнего дня он думал о себе как о счастливчике. Григорий Александрович и сейчас помнил огромную радость, испытанную при извести, что Шульц арестован и сидит в Бутырской тюрьме. Резниченко тогда буквально задыхался от счастья, потому что дела его швейного кооператива только еще начинали идти на лад. Пошла прибыль, и в принципе можно было начать отдавать долги, но это существенно ограничило бы его свободные средства. И немудрено, что, прослышав об аресте кредитора, Григорий Александрович не только обрадовался, но и быстренько просчитал, куда вложить появившийся излишек денег.

Работницы кооператива, среди которых сидела за машинкой и первая жена Резниченко, продолжали строчить разноцветные болоньевые куртки и псевдоджинсы, а Григорий Александрович уже поспешил открыть кафе и шашлычную у Курского вокзала. В те годы он был способен работать по двенадцать часов в сутки, и он работал по двенадцать часов, потому что иначе было нельзя.

Дела на производстве занимали массу времени, а еще надо подмазать чиновников, задобрить милицию и сбежать от рэкета. Цена, заплаченная Резниченко, была высокой: он основательно загробил здоровье, получив хронические болезни желудка и почек. Но он прорвался.

Последующие годы тоже не были легкими, но заложенный фундамент — деньги и связи — оказался достаточно прочным для дальнейшей карьеры. Сеть закусочных, швейная фабрика, торговый дом и как вершина пути — банк «Грот». Григорий Резниченко, Олег Тарасов.

В течение года-другого после ареста Шульца Резниченко испытывал некоторое беспокойство на этот счет. Одно время он даже держал четыре с половиной тысячи в отдельном конверте. На всякий случай. Если вдруг появится посланец от Шульца и потребует вернуть долг.

Но никаких курьеров от Железного Зуба не появлялось, а деньги требовались каждый день. Поэтому вскоре Григорий Александрович перестал хранить специальный конверт.

Пару раз Григорий Александрович пытался навести справки о местопребывании Шульца, но неизменно получал от людей, считавшихся весьма информированными, ответ: «Нет сведений». Да и Резниченко в душе хотелось, чтобы Феликс на самом деле затерялся где-нибудь на необъятных просторах тогда еще Советского Союза.

Он так этого хотел, что вскоре убедил себя в окончательном исчезновении Шульца. И после 1990 года Григорий Александрович уже не вспоминал о трех тысячах рублей, положенных в основание его нынешней империи. О трех тысячах рублей, одолженных у бандита и валютчика по кличке Железный Зуб.

Но все это мгновенно восстановилось в памяти, как только он увидел склонившееся над собой лицо постаревшего и полысевшего, но все такого же наглого и опасного кредитора.

Самое плохое состояло в том, что Григорий Александрович до сих пор не мог успокоиться. Он не мог собраться с мыслями и определить свои дальнейшие действия. Резниченко уже сообразил, что надо пока придерживать язык за зубами, но что еще? Кто сможет ему помочь? Или ситуация безнадежна и придется делать то, что сказал Шульц?

Вранье про Володю было почти бессознательно, но что еще оставалось делать? Ставить на уши службу безопасности? Звонить в милицию? Резниченко вспомнил окровавленную голову мертвого охранника и поежился. Нет, торопиться он не будет. Он успокоится, соберется с мыслями и вечером дома сядет в кресло и хорошенько поразмыслит. Во всяком случае, решил Резниченко, пугаться пока рано, набивать чемоданы деньгами тоже рано. Но и забывать о Шульце нельзя. «Хрен такое забудешь!» — тут же сердито буркнул он сам себе.

Три миллиона долларов… Цифра продолжала крутиться в мыслях. «Ничего себе, загнул Феликс!» Уставной капитал «Грот-банка» составлял почти столько же, а уж что касается личных денег Резниченко, то… Он мог собрать такие деньги. Но для этого понадобилось бы многое продать и от многого отказаться. Практически пришлось бы отказаться от того образа жизни, который доставлял им с женой и дочкой столько радости.

Пришлось бы отказаться от результатов долгого и упорного вскарабкивания по социальной лестнице, отказаться от результатов ежедневного многолетнего труда, в жертву которому были принесены здоровье Григория Александровича, его первый брак и много еще чего…

Нет, семья всегда была и оставалась для Резниченко той крепостью, защищать которую следовало всеми доступными средствами. Решать проблему за ее счет невозможно. Надо придумать что-то еще.

Сто тысяч, которые Резниченко сгоряча предложил Шульцу — это, конечно, несерьезная сумма. Но если предложить больше? Если принести на встречу с Феликсом триста тысяч долларов в новых сотенных купюрах? Сможет ли тот отказаться?

Хорошо бы, если бы Шульц удовлетворился тем, что предложит ему Григорий Александрович. Но ведь Шульц не удовлетворится. Резниченко вспомнил окровавленную голову Володи и понял, что сделает Феликс, если ему предложить триста тысяч вместо трех миллионов. С Резниченко будет то же самое, что и с его охранником. Так что лучше и не пробовать…