Стрежень

Достав бутылку спирта, он посмотрел на неё с явной тоской. Этот спирт был его «золотом», как он сам себя убеждал. На вес золота и даже дороже. Но теперь выбора не было. Смочив пару влажных салфеток, которых у него оставалось не больше десятка, он начал осторожно протирать рану и кожу вокруг неё. Девушка застонала. Это был хороший знак. Значит, она была жива.

Сделав перерыв, он влил ей в рот немного воды. На этот раз она жадно сглотнула, хотя глаза так и не открыла. Её сознание блуждало где-то между сном и бредом. Антибиотиков у него не было, как и никаких других лекарств. Он понятия не имел, выживет она или нет, но внутри всё чаще раздавался голос: не стоило тащить её сюда. Нужно было оставить её там, на улице. Заставив себя выдохнуть, он продолжил обрабатывать рану.

Кровь, к его облегчению, перестала сочиться. То ли старый спирт всё же сделал своё дело, то ли крови у неё просто больше не осталось. Смочив ещё несколько салфеток, он сделал что-то вроде повязки, накрыв рану и заклеив её старыми строительным скотчем, которые достал из своей «аптечки». Повязка держалась плохо, но это было лучше, чем ничего.

– Ну, всё, – пробормотал он себе под нос, отодвинувшись от девушки. – Всё, что мог, я сделал.

Её дыхание стало ровнее. Наблюдая за ней ещё пару минут, он заметил, как грудная клетка поднимается и опускается с большей стабильностью. Возможно, у неё ещё есть шанс.

Прислонившись к холодной стене своего убежища, мужчина открыл книгу. Он знал её почти наизусть, но всё равно продолжал читать, находя в этом нелепом описании апокалипсиса странное утешение. Там всё было слишком просто, слишком нереалистично. А в этом мире не было ни героев, ни спасителей, ни надежды. Только он, эта девушка и ещё один день, который нужно пережить.

2

Страницы книги переворачивались одна за другой, и на его лице постепенно расползалась странная улыбка. В книге описывались события, чем-то схожие с тем, что происходило в реальном мире, только там ночные твари боялись света, пугались его яркости, будто это могло их сжечь. А в действительности всё было наоборот. Ночью они никого не пугали – да и как можно испугаться того, что спит? Собравшись в стаи, твари уходили в одно большое здание или ангар, шатались там с пустыми глазами, будто в коматозном сне, и так стояли всю ночь.

Он отложил книгу и ненадолго погрузился в воспоминания. Однажды он случайно забрёл в такой ангар. Это была бывшая стоянка одного развлекательного центра. Уже несколько дней он ничего не ел, и голод толкал его на глупости. Он не думал, что найдёт там их. Но, оказавшись внутри, выхода уже не было. Огромное, темное пространство было забито этими существами. Грязные, голые, измождённые тела с непропорционально длинными руками и когтями вместо пальцев стояли скученной массой. Их глаза были мертвыми, застывшими, как у кукол. Они не двигались, только покачивались, будто спали наяву.

Его маленький фонарик предательски выхватывал из темноты то одно, то другое тело. На мгновение ему казалось, что вот сейчас одно из них повернётся к нему, увидит его, а потом бросится и разорвёт на куски. Он замер, как вкопанный, не в силах пошевелиться, как будто собственное тело отказалось подчиняться. Время растянулось в бесконечность. Только спустя пару минут, которые показались ему вечностью, он смог вернуться в себя. Медленно, пятясь спиной к выходу, он сумел выбраться из этого проклятого места. Уже снаружи, когда расстояние до ангара стало безопасным, он почти побежал, стараясь больше не смотреть по сторонам.

Этот случай он помнил до сих пор. Тогда он испугался так, что ещё целый день просидел в своём временном убежище, не в силах заставить себя выйти наружу. Но голод всё же победил страх, и на следующий день он снова отправился на поиски. С тех пор он понимал, насколько далеки писатели от реальности. Читая строки о «храбрецах», которые сражались с ночными чудовищами, он лишь усмехался. Никакой героизм не спасли бы их в этом мире.

Время шло. Книга, несмотря на всю её простоту, всегда тянула его на сон. Даже зная её наизусть, он всё равно начинал зевать, страницы перед глазами расплывались, а усталость брала своё. Отложив книгу себе на колени, он аккуратно закрыл глаза и провалился в сон. Это был пустой сон без сновидений – других он давно уже не видел. Ещё тогда, много лет назад, он запретил себе сны. Запретил себе память. И всё стало на свои места. Один день – еда, немного воды, если повезёт – что-то «горячительное». Но пить он не любил. Не потому, что не умел, а потому, что алкоголь растворял те блоки, которые он сам себе поставил. Под его действием он мог случайно вспомнить то, что хранил в себе, и снова погрузиться в состояние, из которого однажды уже выбрался. Возвращаться туда он больше не хотел.

Пока он спал, подвал погрузился в полную тишину. Тишина, которая была обманчивой, как и всё остальное в этом мире.

Разбудили его не ощущение отдыха, а звуки. Глухие удары металла о металл, затем что-то мягко заскребло по полу. Банки. Это были банки, понял он сквозь дремоту, и нехотя приоткрыл глаза.

Там, где должна была лежать девушка, никого не оказалось. Зато чуть поодаль, прямо возле того места, где он вчера небрежно оставил свои припасы, теперь сидела она. Девушка жадно доедала вторую банку его консервов. Первая, опустошённая и забытая, валялась неподалёку, как и бутылка чистой воды. Единственное, что оставалось нетронутым, – сухари, и то он был не уверен, что успеет их спасти.

Он резко дёрнулся, пытаясь вырвать у неё хотя бы остатки из второй банки, но его движение оказалось слишком неловким. Полулёжа на холодном бетонном полу, он не смог достичь её. Возраст, усталость, да и голод не давали ни скорости, ни силы. Она же, словно дикая кошка, мгновенно отскочила, ухватив банку в обе руки, и теперь смотрела на него из-под спутанных прядей, взглядом волчицы, защищающей свою добычу.

Её поза – на корточках, с напряжёнными плечами и чуть вытянутой шеей – была одновременно пугающей и неестественной. Если бы он не знал, что она «чистая», можно было бы подумать, что перед ним заражённая. Она продолжала смотреть на него из-под лобья, не моргая, и с упорством доедала последние куски из банки.

– Отдай! – в отчаянии выкрикнул он, пытаясь подняться.

Девушка молча отскочила ещё дальше, и, швырнув пустую банку в сторону, замерла. Он проводил её взглядом, а затем снова посмотрел на неё – теперь уже не с жалостью, а с ненавистью. В этот момент что-то в нём изменилось. Она больше не была для него спасённой жертвой. Она стала вредителем, который лишил его почти всего, на что он рассчитывал хотя бы на пару дней. Теперь ему придётся выходить на поиски уже этой ночью, ведь в последние два дня вокруг убежища ничего ценного найти не удалось.

– Убью! – вырвалось у него, и он потянулся к ножу, который всегда держал под рукой. Это был небольшой, но острый клинок, надёжно закреплённый на его поясе. Нож был его последним аргументом в любой ситуации.

Девушка, словно заведённая, отскочила в сторону. Её руки лихорадочно метались, пока она не схватила с пола небольшой камень. Она метнула его с неожиданной точностью. Камень попал ему точно в висок.

Мир на миг потемнел, словно лампочка, вот-вот готовая перегореть. Свет от фонарика, который и так уже едва горел, окончательно угас, погружая помещение в кромешную тьму. Он почувствовал, как теряет равновесие. Сознание вспыхнуло, словно спичка, и тут же погасло. Мужчина рухнул на пол, тяжело, как мешок со старыми вещами.

Перед тем как всё провалилось в пустоту, он уловил звук её торопливых шагов, неровных и отчаянных, будто она бежала от самого конца света. Затем послышался лязг чего-то металлического, глухой, словно эхо далёкого колокола, раскатилось по подвалу. Это было похоже на звук, который сопровождает распад – треск, скрежет, как будто мир сам по себе сдаётся, ломаясь под тяжестью времени.

Его сознание плыло, ускользая, но в этом зыбком промежутке между явью и тьмой он почувствовал, как отдалённый шум металлических предметов постепенно превращается в болезненный гул в его голове. Это был звук чего-то неотвратимого, неизбежного, как медленно надвигающийся обвал.