Стрингер. Летописец отчуждения

— «Медуза» там. Каменеет все…

Сталкер с утра был явно не в настроении и к консультациям не склонен.

— Что значит «каменеет»?

— Журналист, вот ты вроде умный, а совсем дурак, — вспылил Саян. — Ну, по-твоему, какую аномалию могут «медузой» назвать?

Алексей перехватил удобней дробовик и поправил лямку рюкзака. Пока группа встала, надо было пользоваться свободным временем.

— Ладно, ладно… Как я понял, там все каменеет. Прямо в камень превращается? В настоящий камень?

Саян стер ладонью пот со лба и посмотрел на стрингера как на умалишенного.

— Почем мы знаем-то? Оттуда никто не возвращался. Если интересно — иди, проверь.

Бочка разнес человеку череп. Смертину показалось, что по плечам несчастного стекала кровь. Выглядела она излишне густой, будто давно свернулась. Хотя, может, и померещилось. В Зоне чего только не мерещится, особенно когда так солнце палит. Ночью дикий холод, а днем парилка — все будто специально придумано для комфортного перехода.

— Если он мертвый, зачем стрелять?

— А ты уверен, что он мертвый? — Бочка щелкнул затвором и повесил карабин на плечо. — А если не мертвый? А если живой и все понимает?

— По виду не скажешь, — встрял Рябой.

— Иди, проверь, — еще раз посоветовал Саян.

На втором взгорке было тихо. Коричневая травка, несколько чахлых деревьев. Дальше рощица становилась гуще и ширилась целым лесом. И ни души. Может, по ночам твари какие-нибудь и шастали, а сейчас никого. Рябой с надеждой посмотрел в ту сторону. Узбек поймал его взгляд:

— Там вход в «ведьмин круг». Я знаю только два таких. Здесь и в Выжженном лесу. С горки изумительный такой домик виднеется посреди единственного не пострадавшего от пожара клочка. Туда частенько заходят…

— У «Ростка» тоже есть, — кивнул Бочка. — Сам чуть не влетел. Еле ноги оттуда унес.

— Больше на шампунь похоже, — Саян наклонился и попробовал ухватить из-под ног клок пены.

Пузырьки тут же полопались.

«Добраться бы быстрей между тех холмиков. Там уже сухо, там столб. Чертовы холмики», — думал Смертин.

Он уже устал и натер одну ногу, потому что криво замотал портянку. А еще кончились сигареты, и это доставляло самые большие страдания. Просить не хотелось, потому что у всех оставалось мало.

Алексей чуть не потерял сапог, завязнув в грязи. Он дергал ногой, но обувь будто намертво ко дну пристыла. Пришлось нырять прямо в пену. Жижа была теплой и ничем не пахла. Смертина вдруг охватила настоящая ярость. Он извивался, как червяк, но ни выдернуть, ни снять сапог не получалось. Пальцы скользили по резине, и нога сама собой вдавливала подошву еще глубже в ил.

— Вот твари! Хоть бы шнурочки по краям сделали, — саданул Смертин по воде после очередной неудачной попытки.

— Ты долго там возиться будешь? — прикрикнул Саян.

— Рябой, подержи, — умоляюще протянул Алексей ружье и рюкзак с камерой.

Сталкер повесил пожитки себе на плечо.

Смертин вновь нырнул, погружаясь с головой. Уши моментально заложило.

— Какая дрянь, — выдохнул стрингер, когда выплыл.

Он сунул сапоги под мышку.

— Какая дрянная дрянь… Давай.

От портянок там еще что-то оставалось. Совсем чуть-чуть. Обе ступни покрывали смачные кровавые мозоли, и теперь синий «шампунь» постепенно проникал под кожу. Начало щипать. Смертин даже сморщился от неприятных ощущений и ускорился в меру своих возможностей.

«Какие замечательные холмики, — мечтал стрингер. — Милые. Такие ровненькие. Как две девичьи груди. А между ними одинокий столб. Дойти бы туда. И будет счастье. Ноги вытянуть, сидеть под столбом, курить потихонечку…»

Жижа уже дошла Алексею до подбородка. Низкорослому Саяну пришлось плыть. Он неуклюже плюхал руками, а больше винтовкой. Смертин подхватил его под водой за задницу и толкнул вперед.

— Плавать, что ли, не умеешь?

Смертин старался подпрыгнуть как можно выше, с силой отталкиваясь от дна. Когда он готов был заверещать от негодования и сдаться, начало мелеть.

«Вот они, холмики. Вот они, родимые. Сейчас. Все будет. Еще с десяток шагов».

Кляп выбрался, повернулся к лесу и застыл. Лицо узбека окаменело. Не так, конечно, как у того парнишки, но что-то близкое. Алексей боялся посмотреть за спину, потому что такое лицо у узбека, в основном, когда все плохо.

Тот уже тащил к поясу пулемет. Стрингер наддал, брызгая во все стороны.

— Что там?

Впереди замаячила илистая полоса.

Смертин сделал последний рывок, упал на самой кромке от бессилья и на карачках прополз вперед, скользя ладонями по грязи. Он готов был обнимать по очереди и столб, и холмики. Только Саян, выбравшийся следом на берег, сразу засуетился.

Алексей мельком глянул назад.

— Быстро, все! Быстро! — уже орал командир, подгоняя отстававших.

Смертину надо было обуться, отдышаться и сделать еще кучу дел. Ступни щипало, и болела шея, и ждала за ухом последняя сигарета, которую он стрельнул у Бочки. Но на все это времени теперь не осталось.

От леса через пруд на них неслась волна тварей. Пухлых, розовых, пучеглазых уродин, называемых сталкерами плотью. Сотня, а может и две. Кто их считать-то будет? В таком случае считать надо патроны, надеясь, что останется один. Для совсем уж крайней нужды.

Все это стадо окунулось в «шампунь» и поплыло прямехонько к холмам, столбу и, конечно, к группе.

Бочка выволок на берег Жору, сел на задницу и тут же начал стрелять. Метко и грамотно, выбивая передних, чтобы остальные твари увязали в мертвой плотине. Кляп включился следом. В стороны летели брызги, кровь, мозги и кишки. Саян матерился, хлобыща запястьем по промокшей и бесполезной теперь М-16.

Рябой полез на столб.

Алексей поднял ружье, когда твари форсировали половину водоема.

Лысый полз на брюхе, тычась пальцами в жидкие травинки. Он пытался подтянуться вперед и выдирал растительность с корнем. Ботинки, словно ковши экскаватора, гребли кучи грязи.