Стриптиз
Шрифт:
Джойс прохаживалась по холлу, а Мордекай встретился с Малкольмом Молдовски в комнате для гостей, наедине. Никаких формальностей не было. Мордекай изложил свои требования; Молдовски, слушая его, изредка записывал что-то в книжечке. Фотография, извлеченная из кармана смокинга Крэндэлла, лежала между ними на кофейном столике.
– Это называется – выкручивание рук, – задумчиво произнес Молдовски, когда адвокат закончил.
– В игре, которую я веду, – возразил Мордекай, – это называется переговорами с целью улаживания дела. Вы полагаете, я шучу, говоря о гражданских
– Я не люблю вымогательства.
Мордекай пожал плечами.
– Другой адвокат сначала обратился бы в суд, а уж потом предложил бы уладить дело полюбовно. Безусловно, судебное разбирательство немедленно сделает все достоянием общественности. Поэтому, принимая во внимание высокое положение мистера Дилбека, я и решил, что он предпочтет избежать этого.
– Что ж, остается только выразить вам нашу благодарность за подобное благоразумие. – Молдовски встал и налил себе еще стаканчик. Отпивая глоток, он еще раз мельком взглянул на компрометирующую фотографию, где достопочтенный Дэвид Лейн Дилбек представал сорвавшимся с цепи маньяком, обезумевшим от алкоголя и похоти. Да попади этот снимок на первые полосы газет, уж то-то будет шуму!..
– Я понимаю, вам нужно время, чтобы все обдумать, – продолжал адвокат. – Для вас, думаю, это настоящий шок.
– Да нет, не совсем, – спокойно ответил Молдовски. – Этого молодого человека зовут Пол Джонатан Гьюбер. Он пять дней пролежал в броуордской больнице – порезы, синяки, небольшое сотрясение мозга. Сейчас он практически здоров, но, полагаю, это не имеет отношения к делу. Верно?
На несколько секунд Мордекай потерял дар речи, потом медленно произнес:
– Должен ли я считать, что вы наводили справки в больнице, проявляя заботу о здоровье моего клиента?
Малкольм Молдовски постучал своими безупречно отполированными ногтями по стенке стакана.
– Мы проявляем заботу о конгрессмене, – ответил он. С самой ночи злополучного инцидента молодой мистер Гьюбер находился под колпаком у Крэндэлла.
– Вы произвели на меня впечатление, – сказал Мордекай. – Как бы то ни было, ваш интерес к состоянию здоровья моего клиента может быть истолкован как признание своей ответственности. У суда может возникнуть вопрос: почему мистер Дилбек не захотел сам загладить последствия своего проступка. А еще он может возникнуть у министра юстиции.
Молдовски едва заметно улыбнулся.
– С кем, по вашему мнению, вы имеете дело? – поинтересовался он.
– Я как раз и пришел сюда, чтобы это выяснить, – сухо ответил Мордекай. – Я надеялся на цивилизованную дискуссию. – Он встал и разгладил складки, замявшиеся на костюме. – Завтра утром я первым делом отправлюсь в суд. Так что подготовьте конгрессмена к самому худшему.
– Погодите-ка, вы, горячая голова, – остановил его Молдовски. – Сядьте.
– Нет, сэр. Я уже сказал все, что считал нужным.
– Но три миллиона – это слишком много, – заметил Молдовски.
Теперь настал черед Мордекая насмешливо улыбнуться.
– Вам известно, сколько заработала «Суитхарт шугар» в прошлом году?
Молди с легким свистом втянул воздух сквозь зубы и медленно опустил свой стакан на стол. Мордекай не изменил надменного выражения
лица. Как ему хотелось, чтобы Джойс могла сейчас увидеть его, вот так, запросто, расправляющегося с этими воротилами!– Вы знаете человека по имени Джерри Киллиан? – спросил Молдовски.
Адвокат ответил, что никогда даже не слышал о таком, и Молди показалось, что он говорит правду. Этот Дилбек просто феномен: его вот уже во второй раз пытаются шантажировать по одному и тому же поводу. Даже в третий, если считать и ту таинственную женщину, которая звонила в его вашингтонский офис.
– Мне нужно знать, кто еще замешан в этом деле, – сказал он.
– Моими клиентами являются Джойс и Пол, – ответил Мордекай. Он не упомянул о том, что Пол Гьюбер, сам вышедший из игры, никогда даже не узнает об этих деньгах. Скрыл и то, что небольшую их часть получит свирепый монстр-вышибала по имени Шэд. – Чек следует выписать на счет моей конторы.
– Чек? – Малкольм Молдовски жестко рассмеялся.
– Вы же не собираетесь платить наличными?
– Конечно, нет. Телеграфным переводом.
– Из-за границы?
– Из Нассау, – коротко ответил Молдовски. – Или, возможно, с Каймановых островов. А что, есть проблема?
– Если в долларах, то никаких проблем. – И Мордекай представил себе, какое блестящее будущее его ожидает.
Но Молдовски подрезал крылья его мечтам, сказав:
– Три миллиона – это не пойдет. Почему бы нам не обсудить такой вариант, как два с половиной?
– Вы пытаетесь играть со мной, мистер Молдовски, – оскорбленным тоном ответил Мордекай. – Мы оба знаем, почем идет сахар, и знаем почему.
– Не отказывайтесь от своей удачи, мистер Горячая голова, – продолжал настаивать Молдовски. – Согласно имеющейся у меня информации, Пол Гьюбер абсолютно выздоровел.
– Кто может знать точно, когда дело касается мозга? – пожал плечами Мордекай. – Сегодня человек в полном порядке, а завтра – лежит в интенсивной терапии.
– Да, с вами держи ухо востро, – усмехнулся Мордовски.
– Судебный процесс – это еще одна травма для молодого человека и его невесты. Я бы советовал вам еще раз хорошенько все обдумать.
Молдовски сделал нетерпеливый жест рукой.
– Ну, ладно, ладно. Я сейчас пойду переговорю кое с кем и немедленно вернусь к вам.
– Разумеется.
– А вы пока поговорите с вашей кузиной. Объясните ей, насколько важно сохранить все в абсолютной тайне.
– Не беспокойтесь, – ответил Мордекай. – Она – девушка что надо.
«А скоро к тому же будет еще и богата», – добавил он про себя.
Яхта Рохо называлась «Суитхарт дил»: девяносто футов в длину, построена в Нидерландах, все три каюты оборудованы барами и стереоустановками.
Яхта стояла у причала Тэрнберри-Айл. Когда Молдовски добрался до нее, было уже почти два часа ночи. Старшие Рохо, Хоакин и Вилли, предложили гостю чашечку кубинского кофе. Однако Молди не нуждался в допинге: ему и так было не до сна.
В небольшом палубном бассейне плескались в пене две молодые женщины. Неподалеку, на ковре, отдыхал Кристофер Рохо в компании пятнистого оцелота в широком, украшенном изумрудами ошейнике. Оцелот вылизывал себе лапы и, как обычная кошка, урчал от удовольствия.