Строптивая мишень

— Я же просто спросила…

— Ты сама подумай, для меня стакан водки, что слону дробина!

— Да не заводись ты, — миролюбиво предложила я.

Мы помолчали. Он было взял чашку, но потом отставил в сторону и на меня покосился.

— Ты пей, пей, — попросила я.

— Нет уж, спасибо. Не хочется.

— Злишься?

— Нет.

— Что делать будем?

— У меня работа срочная образовалась.

— Я с тобой.

— Незачем. О даче никто не знает. Здесь ты в безопасности.

— Какая безопасность, Алеша? — вздохнула я и уставилась на свои кроссовки. — Не оставляй меня, пожалуйста…

— Уезжать тебе надо, — сказал он.

— Да некуда мне уезжать — Я лучше с тобой.

— Куда со мной?

— Не знаю. Все равно. Много я одна набегаю? У тебя друзья, квартиры, гранаты, и то раз в день непременно на неприятности нарываемся. А то и два… С Пашкой что делать будем?

— В город повезем.

— У него есть кто?

— Есть. Мать, брат…

Я разревелась, по-дурацки шмыгая носом и размазывая слезы.

— Как стемнеет, поеду, — мягко сказал Алексей. — А пока давай-ка я твою руку посмотрю.

Я стянула кофту. Повязка ослабла, кровь все еще сочилась. Алексей принес бинтов из ванной, осмотрел рану и покачал головой.

— Дырка приличная. Надо бы зашить.

— Ты же говорил, нельзя в больницу… — Тут до меня дошло, и я нахмурилась; — Это что, иголкой с ниткой? Нет уж. Я не Рэмбо. К. тому же, если верить твоим про гнозам, долго я не протяну, так что глупо особенно о руке беспокоиться.

— Не болтай ерунды. С такими способностями ты доживешь лет до ста.

— Хорошо бы, — кивнула я. — Как у тебя голова?

— До того, как по ней железкой двинули, было лучше.

— Я есть хочу.

— Потерпи. Поеду в город, что-нибудь прихвачу.

Часов в двенадцать он стал собираться.

— Я с тобой, — поднялась я с кресла, с трудом извлекая себя из дремы.

— Ложись спать. За час обернусь.

— Нет, лучше вместе. Ночь, менты тормознут. Если женщину увидят, меньше цепляться будут,

Алексей подумал и кивнул. Тело Пашки он перенес в машину и уложил в багажник. В кабине чем-то пахло, я не сразу поняла, что кровью. Сиденье и пол Алексей вытер, но запах остался. Я открыла окно, глядя, как медленно открываются ворота.

Если кто-то и интересовал милицию этой ночью, то уж точно не мы. Напряжение понемногу спало, и я решилась спросить:

— Алеша, вот Пашка тебе говорил, что Серого ты тронуть не можешь…

— Ну…

— А он тебя трогает, нечестно получается. Ему можно, а тебе нельзя? Алексей усмехнулся.

— Тут штука хитрая. Покуда я у крестного не появился, у него руки развязаны На меня все свалит, скажет, деваться ему бедному, некуда было. Опять же, я являться не спешу, должного уважения не проявляю.

— А ты проявил бы, показался. Драться, так по — честному, а то все козыри у твоего Серого… А что Пашку убили…

— Пашка дружок ной давний, многих знает, много чего слышит, но для Сазельича он ломаного гроша не стоит, А Чика просто пьяница-инвалид. Он мне в детстве кораблики мастерил…

Мы въехали в город и встали возле троллейбусной остановки. Вокруг не было ни души. Я немного прошлась, поглядывая по сторонам, и кивнула Алексею. Он вытащил Пашку и аккуратно устроил на ска мейке. Проехав несколько кварталов по пустынной улице, мы остановились у автомата, и я позвонила в милицию.

— На троллейбусной остановке «Сады» это двенадцатый маршрут, прямо на скамейке лежит мертвый.

— А откуда вы знаете, что мертвый, может, пьяный? — лениво предположил дежурный,

— Вряд ли. Он весь в крови и не дышит. Может, подъедете? Не очень приятно ждать троллейбус в компании с мертвецом

— Я сейчас машину вышлю, а вы дождитесь наших сотрудников…

— Ага, — перебила я. — Я как раз такая дура… — И повесила трубку. Разумеется, дежурный был не виноват, но такой уж это был вечер, то есть уже ночь.

Мы заехали в круглосуточно работающий магазин и с удивлением обнаружили, что полуночников в городе хватает. Выпросив у кассирши большую коробку, набили ее провизией. Судя по количеству запасов, умирать на днях Лешка не собирался.

— Интересно, успеем ли мы все это съесть? — невесело пошутила я.

— Успеем.

— Вряд ли. Я ем мало.

— Ну разве что…

— У Пашки был при себе какой-нибудь документ?

— Права. Я вздохнула:

— Значит, мать узнает уже сегодня.

— Вряд ли. Она у него запойная,

— А как же…

— Брат сделает все как надо.

Загнав машину в гараж, мы вошли в дом. Ставни весь день не открывали, чтобы не привлекать внимания. В доме было душно, несмотря на ночную прохладу. Я поставила на плиту чайник, осторожно наблю-дая за Алексеем. Тот сновал из угла в угол хмурый, как грозовая туча.

— Чего не ешь? — спросил он вдруг точно проснувшись.

— Уже не хочется…

— Тогда спать ложись.

— Нет, — твердо заявила я.

— Я никуда не уйду.

— Врешь! Я усну, а ты смоешься и меня бросишь.

— Вот что… Ты мне вроде бы жизнь спасла, и я вроде бы твой должник. Серый от меня никуда не денется, пусть немного погуляет напоследок… А мы пока твоей проблемой займемся.

Этих слов я ждала весь вечер, а теперь не знала, что ответить. Только и смогла вы-давить, переминаясь с ноги на ногу:

— Ты серьезно?

— А то…

— Здорово… то есть спасибо. Но я ведь совсем не для того, чтобы ты мне помогал, я бы и так, хотя, конечно, если поможешь, будет просто здорово-Далее я продолжила изъясняться в том же духе: маловразумительно, но трогательно. Под конец заплакала, жалобно глядя на него, а он с меня уже глаз не сводил. Так-так, гранаты я не зря швыряла и насчет скворечника зимой не ошиблась, а вот кое-кто нагло врал, утверждая, что я ему не нравлюсь…

Дуло автомата больно уперлось в плечо… Я испуганно открыла глаза. Возле кровати стоял Алексей и тряс меня за плечо свой лапищей.