Строптивая мишень

— Могу я получить номер телефона по фамилии и адресу?

Телефон крестного был зарегистрирован по всем правилам и в списках значился. Если хозяина нет на месте, кто-то должен дежурить на крайний случай, хотя, возможно, он предпочитает автоответчик. Набирая номер, я некстати вспомнила, что пьяница Верка — бывшая жена Савельича. Представить ее в царских хоромах было затруднительно — вот уж где тараканам раздолье.

— Что надо? — сурово вопросил мужской голос.

— Мне необходимо поговорить с Николаем Савельичем, — ответила я.

— Назовите ваше имя, я узнаю.

— Слушайте. У меня нет времени. Пять минут назад ребята Эдички схватили Шатова, думаю, они его убьют. Вам это интересно?

— Подождите секунду, — нервно сказал парень, и я тут же услышала другой голос, странно не вязавшийся с образом пенсионера на отдыхе.

— Что с Алексеем? — Голос вопрошал властно, с характерной интонацией — так и хотелось встать навытяжку.

— Несколько минут назад он был в «семерке» вишневого цвета, — я продиктовала номер. — Эдичкины ребята сцапали его возле старого кирпичного завода. Думаю, он все еще там.

После небольшой паузы крестный задал вопрос:

— Что он делал возле этого завода и при чем здесь Эдичка?

— Это вы у него спросите.

— А вы кто?

— Наверное, боевая подруга. А может, это как-то по — другому называется, — засомневалась я и повесила трубку. На душе стало спокойнее: если Лешку не пристрелили сразу, есть надежда, что с ним сперва побеседуют. Это потребует времени, и если я рассуждаю правильно, крестный должен успеть. Разве что немного бока намнут, ничего страшного. Такому здоровяку и вредине даже на пользу. За себя я не беспокоилась: понять, что из себя в действительности представляет старый кирпичный завод, брошенный за ненадобностью много лет назад и взятый в аренду никому не ведомой фирмой, мог только специалист, да и то после тщательного осмотра. А хлопотливые ребята с «семерки» специалистами точно не являлись. Если же они вдруг случайно наткнутся на любопытные вещи, то мигом лишатся шаловливых рук и глупых голов. Так что следовало запастись терпением и просто ждать.

Через пару часов я решила, что пора мне отсюда выбираться. Наверху стояла гулкая тишина, шаги звучали отчетливо и жутковато. Через пролом в стене я выбралась на пустырь. За оврагом высились корпуса университетских общежитии, бурлила жизнь, нормальная жизнь, а не та, что вот уже несколько недель вела я. Да какого черта? Что мешает мне уехать, бросить это дело, которое мне, возможно, и не по силам? Плюнуть на гениальные Герины идеи и просто жить? Нет, «просто» не получится. Чтобы жить «просто» так, как я себе это представляю, надо очень много. Для начала — довести дело до конца.

Я побрела к стоянке, где последний раз видела Алексея. Систему я отключила сразу, как только убедилась, что он жив, и теперь о развитии событий могла лишь догадываться.

Было пусто, как на кладбище ночью. Радоваться я не спешила. Подумала об Алексее и усмехнулась зло: мнит себя умником, а простой вещи не сообразил: если все дело в этом заводе, здесь нас и ждать будут. Ладно, я тоже хороша. Не вернись я в цех, никакие Герины хитрости меня бы уже не спасли.

Тут я увидела осколки стекла на асфальте, а чуть левее лужу крови. То, что это кровь, было ясно даже мне. Выходит, либо люди крестного успели перехватить ребят здесь, либо Алексея никуда увозить не стали, и тогда кровь эта…

— Ничего с ним не случилось, — вслух заверила я себя. — Он здоровый сукин сын и не такой дурак, как кажется. Не дал бы он убить себя так глупо.

Однако, несмотря на уговоры, в душе росла тревога, пока в голову мне не пришла гениальная по простоте мысль. Чего терзаться, когда можно еще раз позвонить Савельичу и узнать, что с Алексеем! Я бодро зашагала через пустырь к автобусной остановке. Телефон имелся в поселке, который раньше так и назывался: поселок кирпичного завода, теперь, судя по табличке, это была улица Нижний спуск, что предполагало наличие верхнего спуска. И точно, соседняя улица так и называлась. Телефон я нашла на перекрестке возле магазина. Целенький и готовый к услугам. Большое достижение нашего города — услуга эта бесплатная, так что заботиться о мелочи или всяких там жетонах не приходится. Кстати, крушить телефоны стали заметно реже, может, потому, что никто не спешил их чинить. Я набрала номер и услышала суровое:

— Что надо? — Тот же это был парень или другой, я не поняла, возможно, они все на один голос и на одно лицо.

— Извините, — начала я, помня, что иногда вежливость приносит плоды — по крайней мере, так считала моя мама. — Я вам недавно звонила по поводу Шатова. Это вы со мной разговаривали?

— Ну…

— Я очень беспокоюсь. С Алешей все в порядке?

— Ну…

— Что «ну»? — разозлилась я. — Он жив?

— На покойника точно не тянет.

— Что значит, не тянет? Он здоров?

— Я тебе чего, доктор?

— Придурок, — не удержалась я. — Русским языком тебя спрашиваю, что с Лешкой?

— А чего с ним сделается? Хамить завязывай, а то не посмотрю, что ты Лешкина сучка и надаю по шеям. Усекла?

— Ты мне по телефону по шеям надаешь? — насторожилась я.

— Нет, при встрече.

— Ну, это бабушка надвое сказала…

— Ничего она не говорила… встретимся, не переживай. Леха братан мне…

— Двоюродный, что ли?

— Троюродный. Топала бы ты домой, деточка, Леха небось психует.

— Есть, командир. Слушай, с ним правда все нормально?

— А то… Топай, топай. Привет братишке.

Занятная у Алексея семейка, думала я, одновременно пpикидывая, как до дачи поскорее добраться. На самом деле торопиться не стоило, но это выяснилось позже.

Толкнув калитку, я поначалу обрадовалась: дверь дома была открыта. Значит,

Алексей здесь и, если братан не обманул, цел и невредим. Лешка точно был в доме, но не один. На веранде отдыхали два охранника — их я никогда ни с кем не спутаю, а в кресле, вытянув ноги, сидел крестный собственной персоной. На этот раз он был одет в легкий костюм и светлую рубашку, правда, без галстука. А зря, ему бы пошло. Не иначе как в прошлый раз бинокль сыграл со мной глупую шутку: только ненормальный смог бы углядеть в крестном мирного пенсионера. Но скорее он был похож на крупного хищника из семейства кошачьих. Я их глубоко уважала и в зоопарке всегда подолгу торчала возле клеток с ними… Забавно, этот немолодой, но еще сильный мужик с неприятным лицом и жестким взглядом теперь казался мне смутно знакомым, что-то такое было в его лице, что казалось, будто когда-то мы уже вот так сидели друг против друга, хотя это чепуха, конечно. Кстати, в настоящий момент я не сидела, а стояла, была напугана и сказала растерянно:

— Здравствуйте.

Лешка чудно дернул головой и вздохнул, как будто с облегчением, а крестный ухмыльнулся:

— А вот и Маша, радость наша.

— В этом месте надо смеяться, да? — проявила я смышленость.

Все разом нахмурились, кроме крестного, который мой лепет пропустил мимо ушей.

— Все нормально? — спросила я Алексея. Он кивнул. — А можно я сяду?

— Садись, — теперь кивнул крестный. Я скромно села, пятки вместе, носки врозь, руки сложила на коленях. Кроме образа Красной Шапочки, в голову ничего не шло, и я решила: пусть будет Шапочка. Кашлянула и сказала робко:

— Я бы чего-нибудь съела. Весь день голодная.

— Потерпи, — усмехнулся крестный. Хотя я-то с какой стати его так называю?

Он меня разглядывал: пристально, откровенно и, надо признать, нахально. Такие взгляды не греют душу беззащитной женщины. Теперь на пенсионера он и вовсе не походил. Алексей нахмурился, а глаза зло полыхнули.

— Сладкая, — вдруг сказал отставной пенсионер. — Ясно, на что ты купился… эх, молодо-зелено… — Он вздохнул, очень натурально, кивком выпроводил охранников, и мы остались втроем. — Ну что, сладкая, расскажи-ка нам для начала, откуда мой телефончик знаешь.