Струна (=Полоса невезения)

— Понятно, — кивнул я. И в этот момент откуда-то с соседней тропинки послышались голоса:

— А Соболев ща проспит все опять, а потом будет волну гнать, что мы его не позвали!

— Блин, ты точно смотрел? Может он все-таки в палате спал?

— Да не было его там, Женек. Уковылял куда-то. Ищи его теперь.

Я поглядел на Димку.

— По твою душу.

— Ага, — кивнул он. — Я пойду. Пусть они не знают, что мы знакомы.

Я ничего не ответил, да и не надо было ничего отвечать. Все и так предельно ясно. Оставалось лишь разводить руками. Иди, мол, кто ж тебя держит?

Он вскочил с лавочки, вмиг растеряв всю свою взрослость, и чуть ли не вприпрыжку кинулся к повороту тропинки, из-за которого собирались возникнуть его друзья. Мне же вновь досталась роль «сидячего дополнения», чья обязанность — оставаться на заднем плане, когда герой идет на новые свои подвиги.

Ну, ничего. Кто-то же должен сидеть в кустах…

4

С самого начала я понял, что дела плохи. Слишком уж сух и напряжен был Юркин голос, когда он попросил меня срочно явиться в смотрительский кабинет, где уже собрался народ.

— Что, педсовет? — хмыкнул я, вспоминая гадюшник.

— Хуже! — коротко обронил Юрик и дал отбой.

Еще с порога я заметил, насколько мрачны лица собравшихся. Мелькнула было мысль, что вот, наконец, я и попался и теперь начнется судилище над глиняным. Мало ли каких «жучков» подсадили мне на одежду? Подслушали разговор с Димкой — и пошла писать губерния. Но тут же я себя и одернул. Хватит этой паранойи, скоро начну шарахаться от собственной тени. Что, свет на мне клином сошелся? Без меня тут неприятностей не бывает?

А неприятностями пахло. Грачёв и Ник-Власов, сидевшие рядом с Осоргиным, не отрывали взгляд от стола, другие воззрились на меня, будто ожидали чуда. Было сумрачно и душно. В кабинет набилось по меньшей мере человек десять — в основном старшие воспитатели.

Все молчали. Похоже, и впрямь дожидались меня.

— Садись, Костя — Юрик указал на свободное кресло. — А то упадешь.

Я подчинился.

На миг возникло движение. Сидевшие рядом расступались, освобождая мне место. Рабочий кабинет смотрителя размером не выделялся. Похоже, его использовали лишь для приватных бесед, а не для общих собраний.

Вывод — Осоргину есть что скрывать.

— Итак, товарищи, — на последнем слове его лицо исказила сардоническая ухмылка, — мы ждали, ждали и наконец дождались…

— Само собой, — сейчас же вставил Грачёв. — А что вы хотели? Все и так было ясно.

— Я говорила, — произнесла одна из старушек-воспитательниц. — Нужна своевременная профилактика. Нужна обязательно, без этого никуда… Без этого вот мы и приехали.

Она чем-то напоминала Хрущева, как его любили показывать в фильмах. Такое чувство, что в пылу речи Никита Сергеевич вот-вот продавит стол пальцем.

— И в чем же сия профилактика должна была состоять? — спросил кто-то.

— А вот это надо было продумать заранее, — повернулась к нему старушка. — Мы же и не садились за этот вопрос…

— Есть один способ, — буркнул Ник-Власов.

— С этим успеется, — одернул его Осоргин.

— Мы с любым успеем, — словно обидевшись, отозвался Ник. — Не случилось же ничего.

Юрка повернулся к нему.

— Случился прецедент, теперь у нас меньше возможностей для действия.

— И так-то их было…

— Может, объясните мне, что случилось, — я окончательно запутался. Похоже, среди «упсовцев» назрела давняя перепалка, и о столичном госте они забыли.

Сразу же после моей реплики в комнате воцарилось молчание. Ник-Власов оборвался на полуслове, и стало слышно, как где-то под потолком парит громадная, жирная муха.

— Мастыкинцы, — бросил Грачёв и снова уткнулся взглядом в столешницу. — Мастыкинские патриоты родных болот.

— Напали? — сообразил я.

Осоргин кивнул.

— Группа младших ребят с воспитателем пошли в лес. За южный холм… ты не знаешь еще, наверное. Там малины заросли, не отошла еще… грибы опять же. И нескольких оторвавшихся от общей толпы детей подловили мастыкинцы. Герои, блин.

Моряк Юра еле сдержался, чтобы не выразиться многоякорно.

— Что, первый раз, что ли? — недоверчиво спросил я.

— Так — в первый, — вздохнул он.

— Как «так»?

Муха под потолком пошла на снижение, совершила пике над моей головой и вновь набрала высоты, чуть было не врезавшись в Грачёва. Словно истребитель, идущий на «таран».

Юрик обвел глазами собравшихся. И снова я почуял аромат кондового педсовета, уж на таких-то посиделках мне немало привелось мучаться.

— Было все, — пояснил Осоргин. — И через забор лаялись, и мелочь возилась. Ну так без этого никуда. Первоклашки сцепятся и давай друг друга мутузить. Естественно было!

— А теперь? — спросил я.

— А теперь у нас «белый порядок», — подал голос Ник-Власов. Он выдавил это сквозь зубы, и мне показалось, что окажись перед ним виновник происшествия — порвал бы того голыми руками.

— Говоря проще, скины, — во всеуслышание объявил Юрик. — Что смотрите? Вы бы еще слова «секс» постеснялись. — Он снова обвел нас взглядом. — Если верить доблестной милиции, так их вообще нет, этих самых «арийских воинов». А на детей в лесу так — футбольные фанаты напали.

— Вот надо было не фанатеть, а действительно в футбол поиграть. Наши с мастыкинскими, — не к месту вставила старушка. — Может, и подружились бы…

— Не исключено, — Ник-Власов усмехнулся так, что всем стало ясно: совершенным образом невозможно.

— Вы что-то разболтались, — одернул их Осоргин. Тон его не вязался с образом рубахи-парня, толкующего за жизнь между первой и второй. Было в нем сейчас нечто армейское, некий лязгающий металл. — Некогда о глупостях болтать, надо с главными делами решать чего-то.

— Так чего скины? — спросил я.

— Все то же, — скривился Юрик. — Они у нас люди полувоенные. На противника малыми силами не налетают, а вот крупными — за милую душу. Там детей-то было всего пятеро. Оторвались от основной группы, решили в свободное плавание… в малинник то есть. Троим и десяти не исполнилось. Старшему — одиннадцать.

— А этим? — ощутив странный холодок в груди, спросил я.

— Не менее шестнадцати. Старшему — семнадцать с половиной. Почти вышли на грань, но еще не успели вот… Милые детки, — такие слова в устах человека «Струны», причем не последнего человека, звучали неожиданно. И в то же время целиком укладывались в мое понимание Осоргина.

— И что?

— Да ты из первых уст послушай, — он нажал кнопку селектора, скрытого от посетителей разлапистой геранью, и сказал: — Пусть зайдут.

Я оглянулся на дверь.