?Студёная любовь?

Почему она унижается? Словно я войну развязал, а не девушку упустил.

— Может, пообщаетесь снаружи? — прикрыв ладонью глаза, протянул я умоляюще. — Дайте поспать.

— Выспишься после смерти! — вскрикнул отец и оттолкнул маму.

Я ошарашенно взглянул на него и понял, что совсем не знаю этого мужчину напротив.

Папа всегда был строгим, но чтобы орал на меня или смерти желал, не припомню.

Король горой двинулся на меня.

— Дэкус, остановись, — не унималась мама, но уже не приближалась. — Он же наш сын.

— Нормальный сын привез бы домой выбранную девушку, а не позволил ей захватить колесницу. Сэйлана, ты же понимаешь, что девушка убежала не просто так, — отец яростно жестикулировал, бесился, краснел. Его волосы разлетались по сторонам, будто снежные вихри. — Он проигнорировал волю осколка, оттолкнул невесту. Не знаю, что нужно было сделать, чтобы избранная ушла от своей судьбы! Что? Можно? Было? Вытворить?!

Мама заломила руки на груди, поправила гладкую ткань голубой юбки.

— Это я виновата, Дэкус. Сказала Синару перед отлетом, что в первую очередь он сам должен выбрать, а осколок — просто совет.

— Что?! — взорвался король, и в его взгляде прочиталось глубокое разочарование. — Сэйлана, ты же знаешь, что это не так! Осколок не ошибается. Этот осколок особенный. Он не ошибается!

— Я же не думала, что… — мама бросила в меня виноватый взгляд.

— Не думала, что наш сын — кусок идиота? — отец разрубил ладонью воздух, рассыпав по комнате синие искры магии. — Он упустил свою избранную. Привязал к себе, обручился, а потом оторвал, за что и поплатился пустотой в груди!

Папа вдруг вырос около моей кровати, его лицо покрылось бело-голубой перламутровой краской, а в воздухе облаком разлетелись крошки магического снега. Король выходил из себя только в моменты особой опасности и ярости. Отец посмотрел мне в глаза и серьезно, погруженным в рык голосом, спросил:

— Как ты страной управлять собирался, если магическим знакам не доверяешь? Неужто не разглядел волшебных лент? Ты ведь архимаг, сын. — Папа повел крупной ладонью надо мной, задержался над грудью. Я натянул простынь до подбородка, мало ли что еще придумает. Хватит с меня одного осколка.

— Пап…

— Жива твоя половинка, — перебил он и, внимательно глядя на мою грудь, принюхался, повел рукой по воздуху, будто искал что-то, нащупывал.

Отец видел то, что не видят другие — тонкие магические нити, что связывают все живое. Это помогало ему управлять страной, распознавать ложь и предательство с первого взгляда.

— Ты уверен? — шагнула ближе мама.

— А вот ты скоро помрешь, дорогой, — продолжал отец, обращаясь ко мне. — Канат твоей жизни почернел.

Мама резко всхлипнула и схватила меня за руку. Какая она горячая, прожигала кожу, как углями.

— Рано хоронишь. Еще погулять хочу, — я пытался пошутить, но вьюга, что поселилась в груди, вымораживала, забирала тепло. И слова отца звучали очень правдиво, жестоко стягивая реальность в его кулаке. Вот-вот мое тело покроется коркой и растворится льдистыми частичками в эфире.

— Чем дальше и дольше будет избранная, тем сильнее остынет твое тело. Время не на твоей стороне, к сожалению. Каждый новый день для тебя без нее — это последние шаги во тьму. Она забрала твое сердце, Синарьен. Это был откуп осколка за отказ. Жертва. — Папа покачал седой головой. — Глупец. Так сложно было выбрать невесту, заключить договор и вернуться домой? Это же интуитивно-понятно, неужто не екнуло? — отец вдруг сел на край кровати и взял меня за другую руку. Он тоже был горячий, как и мама.

Я смотрел на их поникшие головы и не понимал, что происходит.

— Ничего не хотите мне сказать? Чего я еще не знаю?

Они переглянулись, но отец едва заметно показал маме «нет», и она, вздрогнув, отвернулась.

Что за тайну они скрывают?

— Мне жаль, сын, но твои дни сочтены, — уже мягче сказал отец. — В нашем мире твоей невесты больше нет, а без сердца ты не протянешь и недели.

— Три года протянул, болтаясь в эфире, а тут какая-то неделя. Пап, не говори глупостей, — я приподнялся, но голову резко накрыло мутной чернотой. — Подумаешь, головокружение, — упал на подушку. — Отлежусь пару дней, королевской каши наемся и отправлюсь на поиски Любови в другой мир.

— Ты не выдержишь, Синарьен. Межмировая тьма смертельна. Царапина от нечисти годами может заживать, а ты собираешься полететь сквозь пространство, кишащее тварями, едва дыша? Ты погибнешь!

Отец вдруг замолчал. За годы, пока меня не было, он совсем исхудал. Даже вены на висках выделились, будто черные крученые нити, а кожа стала серой и прозрачной, глаза впавшие, потухшие и волосы не сверкающе белые, а блеклые, обвисшие.

— Значит, нужно как-то вызвать мою невестушку назад, — предложил я, стараясь не злить больше отца. — Чего она в другой мир поперлась?

— Координаты на колеснице сбились, скорее всего. Или она настолько мощный маг, что сама выбрала путь. Например, отправилась в то место, что ей знакомо и дорого. Осколок вырвал твое сердце в отместку за выходку, а девушка унесла его так далеко, что даже моя архимагия не находит. Мне жаль, но вызвать истинную назад не получится. Ты знаешь, что попаданцы — это особый вид магов на Энтаре, а осколок… Почему ее выбрал, не знаю, но против его воли теперь не пойдешь.

— Папа, на такие вещи нужны инструкции, — усмехнулся я. И без объяснений было ясно, что занес ногу над пропастью.

— Ты думаешь тем, что в штанах, а нужно душу и сердце слушать.

— Поздно, теперь сердце не послушаешь, — хмыкнул. — Я бы и рад, но сначала придется его вернуть. А душу я никогда и не слышал. У вас с матерью получается, а мне такое слишком сложно понять.

— Это я виноват, не воспитал тебя, как должно. Испортил свободой.

— Смешно… — сил фыркнуть не хватило. Я устало прикрыл глаза.

— Разбаловали мы тебя, нужно было…

— Чаще бить, это точно, — вымученно улыбнулся я. — Начинай. Задницу подставить? Что ж ты?

— Синарьен! — на этот раз разозлилась мама. — Довольно паясничать.

— А что будет? — щурясь, я с трудом посмотрел на родителей. Их хмурые лица расплывались перед глазами. — Накажете?

Эти дни после возвращения совсем стало плохо: слабость не давала подняться с постели, а холод между ребрами стал невыносимо обжигающим.

Мама, сжав губы до бела, наклонилась над моей рукой и прижалась поцелуем к линиям судьбы.

— Сыночек, не сердись, не кусай родных. Мы зла тебе не желаем. Ты только не сдавайся. Дэкус, сделай что-нибудь, — она вскинула голову и посмотрела на короля. В глазах стояло серебро слез с болью глубже, чем я ожидал.