Студенты. Книга 1

— Это самый весомый аргумент. Тут ты, Мартынов, прав, без свидетелей доказать будет трудно. Но это забота пострадавшего. Сам-то понимаешь, в какую грязь ты вляпался? Или так и не дошло?

— Ну почему, всё до меня дошло. Вляпался не я, а они, те, кто организовал нападение. Мне с милицией д'eла иметь, конечно, не хочется, но я не боюсь: я ни в чем не виноват!

Дизель сморщился и остановил разошедшегося Савву:

— А ты хоть понимаешь, зачем я тебя сюда пригласил? — и не дожидаясь ответа продолжил. — Чтобы тебя предупредить. Веди себя корректно, иначе твоя учеба у нас закончится тюрьмой. А мне честь школы дорога. Понял!

— Исаак Моисеевич, а чего вы меня тюрьмой-то пугаете? Что я вам-то лично плохого сделал?

— А то, что если не бросишь свои заморочки да ухаживания за девушками, занятыми другими, дело этим и кончится. Да, кстати, Вероника, то есть Ника, дочка моего хорошего приятеля, замечательного человека. И я не позволю тебе морочить ей голову. Понятно выражаюсь?

— Ах, вот оно что, — помолчал Савва полминуты, собираясь с мыслями. — Понял, Исаак Моисеевич. Вы собираетесь мстить мне, если я буду дружить с Никой? Только мы в другое время живем, не в сталинское, — кивнув на портрет вождя всех народов, продолжил Савва. — Можно идти?

Дизель встал со стула, бледный, с ходящими желваками на лице, подошёл и прямо и зло посмотрел в глаза Савве:

— Ну ты и фрукт! А характеристику я тебе напишу такую, что даже в колонии будешь меня вспоминать. Иди и помни о нашем разговоре.

Савва молча вышёл из лаборантской завуча и пошёл на урок.

Вечером того же дня, когда Савва обедал в железнодорожной столовой, к нему подошёл тот же пацан, что и утром, и передал бумажку, сложенную в четыре раза.

— От кого? — спросил Савва.

— Сам узнаешь, — ответил паренёк и убежал, не дожидаясь других вопросов.

Савва развернул мятую бумагу и прочитал: «Ждём тебя завтра после обеда, в четыре, около головного буфета. Алик».

«Кажется, конец подходит, — невесело усмехнулся про себя Савва. — Что же делать?» Он стал лихорадочно перебирать возможности: «Не ходить, сослаться на болезнь? Не пройдет. Скажут струсил, а потом всё равно когда-то нужно будет поговорить. Уехать срочно в гости, скажем, к тёте в Питер? Тоже не очень. С какой стати так вдруг понадобилось? Нет, не то. Нужно пойти на разговор. Но как? И, главное, с кем? Стоп!» Тут поподробнее стал заставлять себя думать Савва. «Значит, так: собрать ребят, желательно старших и опытных. Можно попросить друзей брата Леонида. Они, кажется, у родителей ошиваются сейчас. Взять трёх надежных парней — Мишку Резунова, Пашку Пронина да и Вальку Зверева. Ребята вместе с братом выросли, в Питере учились, потом кто в десанте, кто на Кубе служил, умеют за себя постоять, да и закалка питерская. Так, это хорошо».

А в том, что они поедут, у Саввы сомнений не было. Побузить да ещё за правду, за своего парня, за свой родной разъезд — дело чести. Тут они не струсят, с кем угодно в драку полезут.

«Ладно, хорошо. Что ещё? „Вальтер“ достать, который ещё брат Лёшка спрятал? Это тоже надёжный аргумент, особенно когда „тет-а-тет“ разговор пойдёт. Тут терять нечего: или ты их, или они тебя».

Вечером, выпросив с трудом у матери десять рублей якобы на учебники, Савва пошёл собирать компанию. Долго уговаривать скучающих без дела здоровенных молодых мужиков не пришлось.

— О чём разговор? Брату Лёхи мы всегда поможем. Только обрисуй картину: что к чему?

Савва как мог всё рассказал.

— Хорошо. Подытожим. Дело ясное: тебе нужно форт показать, а нам тебя поддержать. Идёт! Пиво будет?

Савва вынул червонец:

— Конечно, сразу же там в главном буфете и отоваримся.

— Договорились, — за всех ответил Мишка Резунов.

* * *

Следующий вечер встречи Саввы с Русаном выдался почти по-летнему тёплым. Хотя половина листвы тополей пожухла и опала от первых заморозков, но трава сочно зеленела под деревьями. А в воздухе замельтешили густые кучи комаров — верный признак тепла.

Поезд подъехал к перрону почти по расписанию, без десяти четыре. На задней площадке последнего вагона вся их бригада из пяти человек была наготове. Пятым в последнюю минуту присоединился Юрка Андреюшкин, здоровенный парень, немного заикающийся, но неимоверной силы: мог одними руками гружёную машину сдвинуть. Он недавно вернулся из армии и работал на путях молотобойцем, вколачивал в деревянные шпалы костыли. Один удар — один костыль. На спор мог выпить десять кружек пива одну за другой, не отрываясь, и ещё много чего…

Самый интеллигентный из них — Пашка Пронин — весело пошутил:

— Звёздный состав 207-го разъезда в сборе!

— Значит, так, — начал Мишка Резунов, обращаясь к Савве. — Ты идёшь к ним, мы сзади за тобой, чуть поодаль. Так, невзначай приехали парни пивка попить. И к головному буфету пойдем. Там около него остановимся покурить, обстановку оценим. Ты начинаешь разговор, и если что, даёшь знать. Ну, хоть рукой почеши затылок — это значит наша подмога нужна. Мы в один миг будем там. Понял?

— Хорошо, — согласился Савва.

Все замолчали. Поезд мягко подошёл к перрону и остановился.

— Ты сходи один, а то за тобой наверняка следят. А мы чуток попозже, — хлопнул Мишка Савву. — Удачи тебе!

— К чёрту! — бросил в ответ Савва и соскочил на перрон.

Последний вагон остановился почти напротив места встречи. Длинное одноэтажное здание, обшитое вагонкой и выкрашенное охрой в тёмно-коричневый цвет, как и все железнодорожные сооружения тех лет, носило странное название «головной буфет» скорее из-за своих размеров: по сравнению с другими такими железнодорожными строениями ОРСа оно выглядело флагманом на фоне мелких магазинчиков и ларёчков. Савва, не оборачиваясь, быстрой походкой спортивного парня направился к зданию буфета. Подойдя к высокому крыльцу, остановился и осмотрелся. Кроме двух подвыпивших и обнимающихся друг с другом мужиков поблизости никого не было. Савва взглянул на часы: ровно четыре. «Где-то тут, видимо, наблюдают», — сделал вывод Савва и неторопливо стал подниматься на крыльцо. В это время раздался свист — так свистят, когда хотят себя обозначить. Савва на минуту замер и обернулся. Свист повторился. Свистели из-за разросшихся кустов акации привокзального палисадника, заканчивавшихся как раз напротив буфета.

Палисадник был со всех сторон по периметру обсажен акацией и считался святым местом для работников станции. Чужаков туда не пускали: железнодорожники отдыхали в тени во время летней жары, располагаясь вокруг небольшого фонтанчика. В любое время года после получки или аванса они «вспрыскивали» эти события стаканчиком водки и кружкой пива. Савва раза два бывал там с отцом ещё ребёнком, а просто так ходить туда не рекомендовали никому. За это можно было по шапке получить, да и относились в то время к железнодорожникам с почтением: полувоенная форма с нашивками, фуражки, кители, да и заработок выше, чем везде. Создавали тем самым своеобразный ореол рабочей элиты.

Савва оглянулся и увидев, что его группа поддержки, болтая и смеясь, подходит к буфету, смело шагнул вперёд, перепрыгнул через невысокий штакетник и нырнул в кусты. За кустами около уже не работающего фонтанчика его ждали трое, знакомым был один — Алик Русан. Он был в чёрной кожаной куртке с поднятым воротником и в больших чёрных очках. Других парней Савва никогда не видел. Тот, что стоял слева от Алика, был невысоким крепышом, губы у него были разбиты и припухли. «Дидя», — догадался Савва. А третий, высокий тощий мужик с узким и злым лицом, был в сером красивом костюме в полоску.