Ступает слон
Шрифт:
С любовью,
В.
Письмо было помечено десятым мая. То есть Васильев отправил его за неделю до смерти Эмилии. Где-то рядом должно было быть указание на запись из дневника. Я отошла от стены, чтобы было проще рассматривать ее целиком. Почти сразу я заметила, что плинтус у стены размечен маркером. Над каждой пометкой было что-то написано, и тянулись они от 1955 года до 2020. Последняя метка была без названия – потому что она обозначала книгу Эмилии, которая еще не вышла. Рядом был номер: «EV1966-2». Я вернулась к шкафу, нашла нужную
Я осторожно вытянула дневник и подвинула папки так, чтобы скрыть место, где он стоял. В квартире было очень тихо, и хруст пластикового пакетика показался мне просто невыносимым. Я засунула книжку в карман худи и поскорее отошла от шкафа. Чтобы чем-то себя занять, я стала осматривать стол, на котором лежали бумаги. Руки немного тряслись, и я даже подумала о том, что могла бы покурить. Это было бы ошибкой, потому что бросать было не так уж просто, поэтому я решила, что сошлюсь на головную боль и отпрошусь от поездки в больницу – я чувствовала, что стресса в этом будет слишком много. Надо было позаботиться о себе. К тому же теперь я, в общем-то, могла просто сбежать – было совершенно не важно, что обо мне подумают жительницы этой квартиры.
Я взяла со стола толстую белую тетрадку, открыла ее на первой попавшейся странице. Это был рукописный дневник на русском языке. На внутренней стороне обложки было написано:
Имя соавтора было зачеркнуто и поверх простым карандашом было приписано: «о Станкой». Дата окончания текста или процесса работы тоже была зачеркнута, причем несколько раз. То есть кто-то зачеркивала год, писала новый, и потом снова зачеркивала, и снова писала.
Я не знала, кто такой Курейши, но у меня не было никаких сомнений, что передо мной личный дневник Станки. Возможно, Курейши был ее псевдонимом с фикбука – она походила на женщину, которая пишет фанфики.
Я оглянулась на дверь и перелистнула несколько страниц.
«Не знаю, что делать. Вчера я писал, что чувствую себя хорошо, но это было ошибкой. Я чувствую себя отвратительно. Снова крики и ссоры дома. Антон просто невыносим. И вообще все невыносимы. Вчера я еще думал, что…»
Я открыла дневник в другом месте:
«Мы снова на даче. Ебал я дачу».
Я пролистала до середины. Здесь почерк был мельче, а текст походил на мои конспекты с уроков истории:
«женщина – соц. сущ. по опр. франк седжв… пш. что / вет воз?
акт. яз. тер. иф им. эф. вена пер. быть яз. тер.
видел сегодня а. и к. фигня. вес? словарь language, лангваж, ланг. важ. словарикк».
Мне стало интересно, сохраняется ли мужской род и дальше в тексте. Я нашла страницу, помеченную сентябрем две тысячи восемнадцатого. Меньше года назад. Здесь тоже было много сокращений, но текст был более читаемым:
«подарок жене? аля: еще денег на кафе. кира: одежда? винишка?
леша и вера сказали, чтобы я ничего не дарил, а задумался о себе.
я подумал. аля права? надо дать денег. напишу антону завтра. что то сделаем. еще чтения в пт., проставил в календарь. что еще?»
Я осторожно закрыла книжку и поскорее отошла к стене с нитками, потому что в коридоре раздались шаги.
– Прости. – В архив вошла Аля. – Мы готовы.
Она успела накраситься. Ее лицо стало гораздо светлее, а губы и брови стали ярче и краснее.
– Я еще круги на щеках нарисую, – сказала Аля, заметив, что я ее разглядываю. – Но в больницу так было бы странно ехать, да?
– Пожалуй, – сказала я. В коридоре за спиной у Али появилась Станка. Она не стала заходить в комнату, поэтому я не могла разглядеть ее одежду. Только заметила, что это было что-то темное – не серая униформа Али, Леши и Веры.
– Подём, – сказала она. – Пора.
Ее хриплый голос меня снова удивил, и когда мы вышли на лестничную площадку, я попыталась заглянуть ей в лицо. Я не успела ее особенно рассмотреть в квартире, потому что все происходило слишком быстро, и мне приходилось фиксировать реальность очень общими штрихами. Станка, как будто подслушав мои мысли, остановилась и выловила из кармана телефон.
– Стоп. – Она подняла ладонь. – Алло?
Аля остановилась, с тревогой глядя на Станку. Та что-то внимательно слушала в телефоне, и я смогла наконец ее рассмотреть.
Лицо у нее было странное – мне не зря показалось вначале, что у нее какая-то мужская внешность. У нее не только скулы, но и подбородок был широкий. Вообще, если бы не одежда – а Станка была в чем-то вроде короткого платья, – я бы легко приняла ее за мальчика.
Станка прикрыла телефон ладонью и повернулась к нам:
– Извините. Подождите здесь, ладно?
Аля кивнула, я последовала ее примеру. Станка пошла вниз по лестнице. Аля села на ступеньки, а я стала разглядывать дверь, раз уж выдалась такая возможность. Теперь, когда мы вышли из квартиры, я перестала все время бояться, что кто-то из них сейчас пойдет проверять шкаф с документами, и поэтому смогла немного расслабиться. Нужно было, конечно, написать Мари, но я понимала, что тогда правильно будет не просто написать, а немного с ней поболтать.
Я стала разглядывать те места дверной створки, которые в прошлый раз показались мне пустыми пятнами, и сразу же заметила замысловатый узор, покрывающий дверь от верхнего левого угла до нижнего правого. Кажется, это была надпись латиницей, в которой некоторые буквы затерлись до такой степени, что прочитать ее было невозможно. Зато я нашла еще один рисунок – совсем бледный календарь, в котором название каждого месяца сопровождалось несколькими цифрами – только месяц март был зачеркнут и даже не подписан. Под календарем желтели два слова: «марта, нет».
Вообще, наверное, дверь надо было разглядывать в цветных очках, потому что она больше всего напоминала мне одну из тех картинок, на которых люди с нарушением цветовосприятия не могут найти спрятанные цифры. Я заметила, что среди всего нарисованного есть отдельные кусочки темно-фиолетового, но они никак не желали складываться в общую картинку.
– Что-то случилось, – сказала Аля.
– Что? – Я обернулась.
– Что-то случилось, – повторила Аля. – Или в кафе, или с Аркадием Васильевичем. Станка по телефону говорит только со мной и Кирой. С Кирой она бы говорила на варсло. Раз она говорит по-русски, значит, это кто-то незнакомый или Женя.