Стюардесса
Шрифт:
– Откройте вентилятор: дышать нечем!
– потребовал старичок, похожий на врача
– Закройте вентилятор: собачий холод!
– тут же закричал его сосед, восточный человек.
Стюардесса поворачивает трубку вентилятора так, чтобы свежая струя воздуха шла в лицо одному, не затрагивая другого.
– Боржому!..
– Вам открыть?
– Почему такой холодный?..
– Боржому!..
– Вам открыть?..
– Почему такой теплый?..
– Дайте лимон... Скорее!..
– Нарезать?..
– Пудру!..
– К сожалению, сахарной пудры у нас нет... Кисленький лучше помогает.
– Не учите...
–
– Ольга Иванна!
– это крикнул Агасфер.
– Иду!.. Что желаете?
– Немного вашего тепла, - на фоне общего распада Агасфер решил возобновить свои притязания.
– Вам холодно? Я закрою вентилятор.
– Не надо. Мне просто грустно.
– Могу предложить вам "Крокодил", "Перец", "Вожик". Агасфер безнадежно махнул рукой.
– Ольга Иванна, вас не дозовешься!..
– Иду!.. Иду!..
Но вот пассажиры чуть утихли, и Ольга Ивановна вернулась на свое старое место, возле охотника.
– По-моему, самое трудное в вашем деле - не утратить веру в человечество, - заметил охотник.
Она слабо усмехнулась.
– Обычная история. Это опоздание виновато. Люди как-то рассчитывают свои силы, а потом пугаются, что их не хватит...
Она достала толстую книгу и погрузилась в чтение.
– Ольга Ивановна, зачем все-таки вы стали бортпроводницей?
– Я почему-то была уверена, что вы снова спросите...
– Так зачем же все-таки?..
– Отвечать обязательно? Охотник пожал плечами.
– Тут нет ничего такого...
Из рубки появился второй пилот в накинутой на плечи щеголеватой кожаной курточке со множеством блестящих молний.
– Олюшка, Володя уже отбил десять минут!.. Она сжала худые пальцы.
– Ох, мальчики, постарайтесь!..
– Ты же знаешь Володю!.. Да ведь много не выжмешь... это не ИЛ-18!
У штурвала - командир воздушного корабля Володя, его молодое, по-чкаловски крепкое, челюстное лицо напряжено, он выжимает из самолета предельные мощности.
В рубку заходит Ольга Ивановна, раскрывает сумочку и смотрит в зеркальце.
– Я очень плохо выгляжу?
– спрашивает она бортмеханика
Тот серьезно и внимательно разглядывает ее.
– Не Брижит Бардо, конечно, но... я бы гордился такой девочкой.
Ольга Ивановна достает пудреницу, дует на пуховку, но вдруг, словно отчаявшись, прячет пуховку в пудреницу, а пудреницу в сумку.
– Какая разница...
– говорит подавленно.
Она выходит из рубки и смотрит в иллюминатор. Самолет значительно снизился, отчетливо видно, как по земле стремительно бежит его маленькая тень.
– Олюшка, Володя отбил еще шесть минут!..
– радостно говорит ей второй пилот.
И сразу земля стала торчком за иллюминатором, самолет пошел на посадку.
Ольга Ивановна снова обносит пассажиров леденцами. Стрелка на приборе высоты быстро приближается к нулю.
И вот уже коснулись колеса асфальтовой ленты, и самолет побежал к жалкому домику аэропорта, одиноко торчащему с краю летного поля. Взревели и стихли моторы.
– Граждане пассажиры, стоянка пятнадцать минут!..
– объявила Ольга Ивановна.
– Прошу не торопиться, выходить по одному.
Прибежал второй пилот.
– Олюшка, ступай, мы последим за порядком.
– Мне еще почту надо принять.
– Не беспокойся, я сам приму, - сказал Володя, командир корабля.
Охотник, с безотчетной симпатией следивший
за бортпроводницей, на какое-то время потерял ее в суете посадки, а когда вновь увидел, то поразился странной, необъяснимой перемене в облике девушки. Как будто ничего не изменилось: на ней был то же светлый пыльник, та же пилотка на желтых волосах, та же сумка висела через плечо. Но что-то возникло в ней новое: легкое, окрыленное, словно все ее дремлющее существо проснулось, вспыхнуло, загорелось для единственной, неповторимой жизни. Она прижимала к плоской груди небольшой сверток, казалось, что это дань, которую надо уплатить, чтобы перешагнуть порог в неведомое. Ольга Ивановна принадлежала сейчас не повседневности, где старые самолеты, придирчивые пассажиры, потрепанные журналы, бутылки с боржомом и фруктовой водой, а тайне, чуду.Выйдя следом за другими из самолета, охотник увидел и того, кто был источником этого чуда: невысокий, коренастый паренек в потертой кожаной куртке, давно не стриженный - темные волосы колечками завивались на загорелой шее, - кинулся навстречу Ольге Ивановне; он хотел обнять ее, но застеснялся, они обменялись долгим, крепким рукопожатием и, держась за руки, отошли к скамейке возле домика аэровокзала.
На углу домика красовалась заманчивая надпись: "Буфет", и пассажиры дружно поплелись туда, мимо скамейки, приютившей пару.
Ольга Ивановна передала своему другу небольшой сверток. Он развернул его, весело рассмеялся, обнажая белые, ровные зубы, стал вынимать и бросать назад в кулечек маленькие темно-красные болгарские помидоры, бледные благородные парниковые огурцы. А затем Ольга Ивановна вынула из сумочки какую-то брошюру, и паренек сразу забыл о помидорах и огурцах. Ольга Ивановна что-то сказала и закрыла брошюру своими тонкими, длинными пальцами. Парень в куртке снова засмеялся, попросил прощения и стал спрашивать о чем-то Ольгу Ивановну. Она отвечала, откидывая знакомым движением прядку волос, и лицо у нее было прекрасным и значительным, каким бывает человеческое лицо в редкие, драгоценные минуты полного бытия.
Из стоящей неподалеку замызганной полуторки вышел водитель, скуластый, косоглазый малый, и направился к скамейке. Охотник как раз проходил мимо, он услышал короткий разговор:
– Слушай, друг, надо ехать...
– это сказал шофер.
– Отстань, надоел!..
– отмахнулся парень в кожаной куртке.
– Надо ехать, пока светло, - бубнил шофер.
– А то гробанемся, как давеча.
– Живы будем, не помрем! Держи!
– Парень выбрал из кулечка самый большой огурец в нежной пупырчатой коже и протянул водителю.
– Жуй и молчи!
– Чистый авитаминоз!
– похвалил огурец восточный человек, возвращаясь из буфета
– Я лучше пацанам своим отвезу, - сказал водитель, пряча огурец в карман комбинезона.
Охотник улыбнулся Ольге Ивановне, но та не заметила его. Как только парень в куртке откупился от водителя, она взяла его руки в свои и вновь потеряла окружающее.
Охотник заглянул в буфет: маленький, грязноватый, с пустыми коробками печенья и шоколадных наборов, с запыленными бутылками из-под "Наполеон бренди", с засохшим сыром и опасной колбасой, с броским объявлением: "Пива нет". Но что-то хорошее в буфете все же было, потому что у стойки толпились пассажиры и слышались международные возгласы: "Чао!", "Поехали!", "Со свиданьицем!". Охотник вышел из буфета Ольга Ивановна и ее друг все так же держались за руки. И тут послышался зычный голос второго пилота