Суд королевской скамьи
Шрифт:
— Я лично считаю, что Кельно виновен. Не знаю точно, в чем именно, но в чем то он виновен, сказал Том Баннистер.
«Посольство Польши
47 Портленд-плейс,
Лондон W-1
15 января 1949 года.
Государственному секретарю
Сэр,
Посол Польши свидетельствует свое уважение Государственному секретарю по иностранным делам правительства Его Величества и имеет честь проинформировать его о мнении польского правительства относительно доктора Адама Кельно. Польское правительство считает, что:
Вне всякого сомнения установлено, что доктор Адам Кельно, ныне содержащийся в Брикстонской тюрьме в Великобритании,
Доктор Кельно находится в списке подозреваемых военных преступников Комиссии по военным преступлениям Соединенных Штатов, а также правительств Чехословакии и Нидерландов, а также Польши.
Польское правительство представило все необходимые документы, касающиеся сути дела, правительству Его Величества.
Остальные доказательства будут представлены соответствующему польскому суду.
Правительство Соединенного Королевства не имеет оснований медлить с экстрадицией военного преступника, что вытекает из существующего договора.
Необходимо отметить, что общественное мнение в Польше крайне возмущено необоснованным промедлением.
Тем не менее, чтобы раз и навсегда положить конец вопросу, должен ли доктор Кельно быть- депортирован в Польшу, мы готовы, в соответствии с британским судопроизводством, представить жертву обдуманной жестокости доктора Кельно— мужчину, который в качестве объекта медицинского эксперимента был самым бесчеловечным образом кастрирован доктором Кельно.
Примите уверения в моей совершенной преданности Вам, сэр.
Зигмонт. Зубовский, посол».
6
Напротив старого величественного Ковент-гардена стояло мрачное серое каменное здание— суд магистрата на Боу-стрит, больше известный как полицейский суд четырнадцатого участка Лондона. Ряд лимузинов с водителями перед судом свидетельствовал о важности дела, которое должно было слушаться аа массивными дверями старого судебного зала.
Здесь находился Роберт Хайсмит, скрывающий волнение за раскованностью поведения. А также, конечно, Ричард Смидди, все время покусывающий нижнюю губу. Был судья магистрата мистер Гриффин. Присутствовал неутомимый охотник Натан Гольдмарк. Тут же был Джон Клейтон-Хилл, представлявший Министерство внутренних дел, служащие Скотланд-Ярда и стенографист.
Пришел и Томас Баннистер, К.А.(Королевский Адвокат), «осторожный Том», как его называли.
— Можем начинать, джентльмены, — сказал судья. Все остальные кивнули в знак согласия. Введите доктора Флетчера.
Доктор Флетчер, незаметный человечек, вошел в зал, и ему было предложено занять место напротив судьи в конце стола. Он сообщил стенографисту свое имя и адрес. Судья Гриффин приступил к делу.
— Это слушание носит несколько неформальный характер, так что мы имеем возможность не связывать себя многими правилами, поскольку не предполагается прений сторон. Для сведения— вам могут задавать вопросы мистер Гольдмарк и мистер Клейтон-Хилл. Итак, доктор Флетчер, вы практикующий дипломированный врач?
— Да, сэр.
— Где вы практикуете?
— Я старший врач в тюрьме Его Величества в Уормвуд-Скрабс и старший медицинский советник Министерства внутренних дел.
— Обследовали ли вы человека по имени Эли Янос?
— Обследовал. Вчера днем.
Судья повернулся к репортерам.
— Эли Янос, для вашего сведения, — венгр еврейского происхождения, ныне проживающий в Дании. Побуждаемый правительством Польши, мистер Янос добровольно явился в Англию. А
теперь, доктор Флетчер, не будете ли вы столь любезны сообщить нам результаты вашего обследования, особенно в том, что касается детородных органов мистера Яноса.— Бедняга— евнух, — сказал доктор Флетчер.
— Я бы предложил это вычеркнуть, — встрепенулся Роберт Хайсмит.— Не считаю возможным употребление такой эмоциональной оценки, как «бедняга».
— Но ведь никак иначе его нельзя назвать, не так ли, Хайсмит? — сказал Баннистер.
— Я предложил бы досточтимому суду сообщить моему досточтимому коллеге, что...
— В этом нет необходимости, джентльмены, — сказал судья, продемонстрировав властность, присущую британской юстиции.— Мистер Баннистер, мистер Хайсмит, собираетесь ли вы прекратить спор?
— Да, сэр.
— Прошу прощения, сэр.
— Прошу вас, продолжайте, доктор Флетчер.
— Ни в мошонке, ни в паховом канале не было и следа яичек.
— Наблюдались ли шрамы после операции?
— Да. С обеих сторон несколько выше пахового канала. Я безошибочно определил их как шрамы, оставшиеся после ампутации яичек.
— Можете ли вы сообщить досточтимому суду, — сказал Баннистер, — сложилось ли у вас мнение относительно характера операции, проведенной на яичках Яноса, — была ли она проведена опытной рукой и нормальным образом?
— Да, чувствовалось, что тут работал опытный хирург.
— Значит, — фыркнул Хайсмит, — нет оснований говорить о злоупотреблении, низком уровне хирургического вмешательства, осложнениях и тому подобных вещах?
— Нет... я бы сказал, что не обнаружил никаких следов, указывающих на это.
Хайсмит, Баннистер и судья задали еще ряд вопросов, касавшихся деталей операции, после чего оставалось только поблагодарить доктора Флетчера и распрощаться с ним.
— Введите Эли Яноса, — приказал судья. Внешний вид Эли Яноса не оставлял никаких сомнений относительно характера давней операции. Он был толст. Когда он говорил, его высокий голос то и дело ломался. Судья Гриффин лично проводил Яноса до его места. Наступило смущенное молчание.
— Если хотите, можете курить, джентльмены. Раздался вздох облегчения, зачиркали спички. К высоким сводам потолка поплыл дымок от сигар, сигарет и трубочного табака.
Судья Гриффин просмотрел заявление Яноса.
— Мистер Янос, я вижу, вы достаточно свободно владеете английским, чтобы не нуждаться в переводчике.
— Достаточно хорошо.
— Если вы чего-либо не поймете, скажите нам, и вопрос будет повторен. Тем не менее я понимаю, что воспоминания явятся для вас тяжелым испытанием. Если напряжение станет для вас слишком велико, пожалуйста, дайте мне знать.
— У меня уже больше не осталось слез, — ответил он.
— Понимаю. Благодарю вас. Первым делом я хотел бы напомнить несколько фактов из вашего заявления. Вы родились в Венгрии в 1920 году. Гестапо нашло вас, когда вы скрывались в Будапеште, и отправило в Ядвигский концентрационный лагерь. До войны вы были скорнякам и в концлагере работали на предприятии, где делали форму для немецкой армии.
— Да, совершенно верно.
— Весной 1943 года вы были пойманы на краже и предстали перед трибуналом СС. Он счел вас виновным и приговорил к стерилизации. Вас перевели в медицинский комплекс лагеря и разместили в помещении, именовавшемся барак-III. Через четыре дня в бараке-V состоялась операция. Под дулом оружия вас раздели, и затем заключенный-санитар подготовил вас к операции, в ходе которой вас кастрировал польский заключенный-врач, которым, в соответствии в вашим обвинением, был доктор Адам Кельно.