Суд присяжных

— Вы показали, что первое время Луи Берт был для вас таким же гостем, как и все остальные. Но постепенно он привязался к вам.

— Да, это так.

— Значит, он тогда еще не принадлежал к той среде, которую в газетах называют преступной?

— Он никогда с ними не путался.

— Вот именно — никогда не путался. Точнее говоря, члены шайки не принимали его за своего и относились к нему как к любителю?

— Они ему не доверяли.

— Вы и раньше это утверждали. Со своей стороны, вы также привязались к нему?

— Да, ведь он хотел вытащить меня оттуда — так он говорил. Убеждал меня, что я несчастная и что он поможет мне начать новую жизнь.

— Он тогда работал?

— Временно.

— Временно! Обращаю на это внимание. Ну-с, а что случилось потом?

— Я ушла из заведения в Марселе, чтобы жить с ним, но вскоре увидела, что денег у него нет, и опять пошла в заведение — в Йере.

— Вы отдавали ему свой заработок?

— Нет. Когда он приходил ко мне, я давала ему понемногу, он ведь часто сидел на бобах, но у меня был другой любовник, который…

— Я не спрашиваю вас о таких подробностях, — поторопился перебить ее следователь. — Правосудия это не касается.

Малыш Луи поднял на него глаза и улыбнулся, вложив в улыбку все свое презрение.

Луиза ни разу не обернулась в его сторону, и он видел только ее профиль.

— Что же произошло дальше?

— Он все настаивал, чтоб я жила с ним и бросила заведение. Как-то раз он пришел ко мне и сказал, что его тетка поселилась в Ницце, что она богатая и помогает ему и что я могу приехать к ним.

— Он сказал — тетка?

— Иначе бы я туда не поехала. А когда я раскусила, в чем дело, то решила смыться: я подозревала, что вся эта канитель добром не кончится.

— Вы уже тогда предвидели» то, что случилось?

— Может, не очень ясно.

— Что вы этим хотите сказать?

— Малыш Луи — парень с заскоками. Никогда не знаешь, что он выкинет. Я чувствовала, что он впутывает меня в какие-то непонятные дела — заставил, например, обедать со старикашкой…

— Прошу вас — повежливее о мертвых.

— Извините, — поспешно проговорила она.

Луи удивленно взглянул на следователя, потому что впервые услышал о смерти Парпена.

— Луи и его мнимая тетушка часто ссорились?

— Случалось.

— Полагаю, из-за денег?

— Наверное. Она не всегда была настолько щедра, как ему бы хотелось.

— Короче говоря, вы предпочли вернуться в заведение, чем оказаться замешанной в делах, которые казались вам подозрительными?

— Вроде бы так.

— Благодарю. Больше вопросов у меня к вам нет.

Подпишите протокол. Надеюсь, Луи Берт, вам нечего возразить на четкие и ясные показания свидетельницы?

Лишь для того, чтобы увидеть лицо Луизы, Луи проворчал:

— Хотелось бы знать, как она могла верить, что это была моя тетка, когда мы спали втроем.

Луиза вздрогнула и, обратившись к следователю, растерянно пролепетала:

— Не понимаю, что он такое говорит.

А чиновник строго отчеканил:

— Не смейте придавать следствию более неприличный характер, нежели это необходимо.

Так. Выходит, все сфабриковано. Луи давно это подозревал, а теперь уж никаких сомнений. Он даже не обернулся, чтобы посмотреть вслед Луизе, которая шла мелкими шажками, подражая приличным барышням.

— Финиш? — спросил Малыш Луи пренебрежительно. — Мне тоже подписывать?

Следователь побагровел и воскликнул:

— Только один человек вправе задавать здесь вопросы! Это я!

— Тогда вы могли бы спросить меня, убил ли я Констанс, потому как я не убивал ее, а вы все время тычете пальцем в небо.

— Молчать!

— Дадут ли мне наконец говорить? В тюрьме держат, а до сих пор сказать не могут, в чем обвиняют.

Следователь стукнул кулаком по столу. Вмешался адвокат:

— Господин следователь, нельзя ли в самом деле спросить моего подзащитного, он ли…

— Простите, мэтр, на суде вы будете спрашивать все, что пожелаете. Здесь же дознание производится мною, и я намерен вести его по своему усмотрению, не обращая внимания на неподобающее поведение этого субъекта.

Луи расхохотался. Он снова сел, всем своим видом говоря: мели сколько влезет, у тебя одна забота — тянуть волынку. В наказание его промытарили еще полчаса:

Моннервиль пошел выпить стакан воды и был перехвачен журналистом.

Тем временем в маленьком баре, неподалеку от Дворца правосудия, Луиза Мадзони встретила Жэна и Чарли, которые поджидали ее и сразу увезли на машине.

Вернувшись, следователь с достоинством произнес:

— Смею надеяться, вы дадите мне закончить допрос как положено. Нам предстоит еще очная ставка обвиняемого с двумя свидетелями. Сначала Лаура Монески, девица легкого поведения из Ментоны, которая двадцать четвертого августа по настоянию Луи Берта отправилась с ним на почту, где с помощью удостоверения личности покойной…

На этот раз адвокат посмел вмешаться и мягко заметил:

— Простите, но еще не доказано, что Констанс умерла, и до сих пор, господин следователь, мы не располагаем свидетельством о ее смерти.

Луи с иронией глянул на молодого человека, у которого не нашлось других возражений.

Ввели девицу Монески. В отличие от Луизы, она вырядилась в ярко-фиолетовый костюм. Толстая и добродушная, Лаура Монески сюсюкала и пускалась в подробности.

— Как увидела я в номере, что он не раздевается, так сразу спросила, зачем пришел. А он мне говорит, что ему охота поболтать со мной. А потом спросил, не хочу ли я заработать пятьсот франков. Если по-честному, говорю, то почему бы нет. И тут он мне поклялся жизнью своей матери.

— Простите, — прервал ее следователь.

— Да правда же! Он поклялся, и я не могла не поверить. У меня дочурка в пансионе в Пьемонте. О ней я и подумала, когда соглашалась.

— Луи Берт, вы признаете эти факты?

— Верно, она помогла мне получить перевод на десять тысяч франков, но я не убивал Констанс Ропике.

— Подпишите, мадмуазель. Вы свободны.

— Так, значит, это не правда?

— О чем вы?

— Мне сказали, что меня засудят, потому как…

— Ваша невиновность установлена. Подпишите еще здесь своим именем. Благодарю.