Судьба астероида

Ворринджер сухо прервал его:

— Ерунда, мистер Дженкинс. Эти паникеры получили слишком большую дозу аметина — в шесть раз больше допустимой. Вывести его из организма даже при нашем интенсивном лечении… К тому времени уже будет поздно пробовать применить радиационную терапию.

Он мрачно посмотрел через очки.

— Боюсь, вам придется работать одному, мистер Дженкинс, — добавил он угрюмо. — Или подыскать других помощников. Потому что аметин будет противодействовать клеточному стимулятору, который лежит в основе радиационной терапии. Я могу лишь облегчить предсмертные страдания этих людей. Они проснутся как раз вовремя, чтобы умереть.

Дженкинс сел в кресло.

— Я понимаю, — хрипло прошептал он. В глазах у него потемнело, но вскоре туман рассеялся. Он услышал свой собственный голос, как бы со стороны: — Только, пожалуйста, у меня одна просьба.

Вставая, Ворринджер помедлил.

— Пожалуйста, — попросил Дженкинс, — не говорите никому, что я скоро умру.

— Я не болтаю на такие темы, — резко бросил Ворринджер. — Это профессиональная этика. Он вздохнул и протянул Нику руку. Надеюсь, что вы успеете завершить свою работу.

10

Дженкинс вышел из госпиталя с тяжелым сердцем: он должен был сообщить печальное известие родственникам. Город Обания представлял собой единственную улицу с заброшенными ржавого цвета зданиями, притулившимися у черных скал голого железа под еще более черным небом — черным потому, что тонкий слой синтетической атмосферы, удерживаемый притяжением терробразующего поля, был слишком мал для рассеивания холодного солнечного света.

Карен Дрейк была в грязной от краски рабочей одежде зеленый платок поддерживал ее рыжие волосы. Она покрывала алюминиевой краской маленький домик в конце улицы. Он позвал ее, заставив свой голос звучать как можно спокойнее. Женщина отложила распылитель и грациозно спрыгнула с лестницы-стремянки. Он захлебнулся от теплоты ее улыбки; ему пришлось отвернуться.

— Что случилось, Ник? — Ее гортанный голос сохранял земной акцент. — Тебе пора отдохнуть! Рик писал мне, что ты изводишь себя работой на этой машине. Ты выглядишь очень усталым. Мы найдем тебе что-нибудь поинтересней, чем мысли о сити-шоке!

Дженкинс угрюмо покачал головой. Он открыл было рот, чтобы заговорить, но понял, что не сможет погасить теплый свет ее улыбающихся глаз. Не сейчас.

— Как Рик? — донесся до него ее вопрос. — Он писал, что приедет в следующем месяце, — весело щебетала она. — Он сказал, что работа на Фридонии почти закончена, и теперь он не будет отлучаться надолго. Анна помогает мне по дому, она сейчас там — красит мебель.

Жена Дрейка повернула голову к свежеокрашенной алюминиевой стене и довольно улыбнулась.

— Как ты думаешь, Рику понравится? — спросила она. — Мы с Анной жили в старом доме О'Баниона, но ей понадобится больше места, когда родится ребенок.

Это старая ржавая халупа, но металл все еще прочный. — Она взяла его за руку. — Зайдем, навестим Анну».

Дженкинс шел за ней как в тумане. Молодая миссис Пол Андерс хлопотала в маленькой кухоньке. По ее лицу была размазана красная краска, которой она покрывала стулья. Когда Дженкинс посетил ее в прошлый раз, она все еще была тоненькой, по-мальчишески угловатой, но теперь ее тело расплылось.

— А, привет, Ник!

Смутившись, она попыталась спрятаться за покрашенным в красный цвет столом. Быстрый взгляд ее серых глаз скользнул по его болезненному лицу и сразу прочитал то, что он не мог сказать. Она схватилась за горло и закричала.

— Ой, — зарыдала она, — что случилось с моим Полом?

Дженкинс задрожал. Он не сводил глаз с маленькой баночки красной краски, выпавшей из ее рук. Алая жидкость медленно расползалась по полу подобно крови. «Как кровь этой девушки и ее ребенка, — безучастно подумал он. — Как-будто началась сити-война».

— Скажите мне, — кричала она, — мой муж мертв?

Дженкинс облизнул губы. Наверное, лучше бы из клиники сообщили им. Он все равно не мог облегчить их страдания. Он попытался сглотнуть и наконец услышал свой хриплый голос:

— Нет. Я отвез его к доктору Ворринджеру.

Лицо Карен Дрейк так страшно побледнело, что Дженкинс остановился. Он кивнул в ответ на вопрос, застывший в ее глазах. — И Рик, — прошептал он,

— и мистер Дрейк, и мистер Мак-Джи, и все остальные.

Алая лужа растекалась по полу.

— Они умрут? — слабо выдохнула Анна.

Он снова кивнул, резко отвернувшись, чтобы не видеть текущую краску. Женщина уронила кисть и неуклюже побрела прочь от стола. Ему стало плохо от вида красного пятна на ее одежде. Внезапно она сказала:

— Мы должны увидеть их. Сейчас.

— Спешить некуда. — Дженкинс все еще не смотрел на нее, чтобы не видеть страдание на ее лице. — Они все в аметиновой коме. Ворринджер сказал, что ему нужна неделя, чтобы привести их в сознание. — Упавшим голосом он добавил:

— У них всех сити-шок пятой степени.

Им не нужно было говорить, что это значило. Тошнота. Кровотечение. Высокая температура. Слепота. Отслаивающиеся ткани. Созревание смерти. Они знали это, потому что жили под страхом сити-шока. Он видел это по их лицам. Карен не сводила с него глаз. Они были темными, с расширенными зрачками, как у пораженных. Они умоляли. Она спросила очень тихо:

— Как это случилось?

Дженкинс покачал головой, ему было не по себе.

— Я не знаю, — он доверял этим женщинам как себе, но все же он не осмеливался сказать все им. Потому что только намека на совершенное предательство было бы достаточно, чтобы разрушить Мандат и корпорацию дяди, чтобы уничтожить единственную надежду на получение восьмидесяти тонн кондюллоя для запуска передатчика Бранда.

— Я был в экспедиции на сити-буксире, — медленно начал он. — Это случилось в мое отсутствие, я нашел их уже без сознания. — Он посмотрел на бескровное лицо Карен, стараясь не думать о красном пятне, расползающемся по полу. — Пожалуйста… — хрипло добавил он. — Сообщите семьям остальных.

Она молча кивнула, и он повернулся к Анне:

— Я хочу поговорить с вашим отцом.

Склад располагался в длинном новом здании из блестящего листового металла. Он находился рядом с космодромом на северном полюсе планетоида. Его холодное чрево было набито запасными частями и инструментом, контейнерами очищенного кислорода, кадмиевыми банками с обогащенным ураном и упаковками сухих продуктов для Фридонии. Там хранились слитки свинца, кадмия и меди, но Дженкинсу нужен был только кондюллой.

Он нашел старого Брюса О'Баниона сидящим за захламленным столом в тесном уголке склада, который был отделен от остального помещения и превращен в офис. Стареющий астерит был грузным человеком с красным лицом, тяжелой челюстью, крупными чертами лица и огромной белой гривой волос. Он размышлял о чем-то печальном, углы его мясистых губ были задумчиво опущены.

О'Банион утратил былое величие. Герой войны и бывший президент Союза Глубокого Космоса был достаточно силен, как думал Ник, чтобы с достоинством принять свое поражение. Годы бездеятельности оставили свой ужасный отпечаток, на его внешности, и он чувствовал, насколько работа на складе не соответствовала его великому прошлому.