Судьба: Дитя Неба

В наступившей темноте он видел на экране призрачное изображение обрывков пленки времени, которые пытался соединить, воспользовавшись нитями Прошлого. Он склеил их в надежде предотвратить приближающуюся катастрофу. До сих пор ему не приходило в голову, что его вмешательство может привести к еще худшим последствиям, нежели та проблема, которую он пытался решить, кошмар, который пытался отвести.

«Откуда мне было знать?» — спрашивал он у самого себя. Гибель Земли в огне и крови казалась почти неотвратимой и заставляла сердце сжиматься от страха и боли. И он даже не подумал о том, что, пытаясь спасти, приговорил ее к еще более ужасной судьбе. К судьбе, когда даже смерть будет казаться избавлением, но она не наступит.

«Пожалуйста, — прошептал он. — Откройте глаза и прозрейте. Прошу вас».

У него на глазах нить Времени стала прозрачной, Прошлое превратилось в Настоящее. Скоро наступит Будущее. Что бы ни произошло, он уже больше не в силах вмешаться. Нить никогда не будет настолько надежной, чтобы ею можно было манипулировать.

Меридион устроился поудобнее в тихо гудящем кресле и закрыл глаза. Он ждал.

Пожалуйста…

1

Ярим-Паар, провинция Ярим

Зимой сухая красная земля, давшая Яриму имя, напоминала песок пустыни. Мелкие песчинки висели в воздухе, они разлетались во все стороны под порывами ветра, жалили лицо и руки, будто ледяные осы или демон ветра, решивший отомстить жителям за непослушание.

Кроваво-красный песок, усеянный кристалликами льда, сверкал в лучах утреннего солнца. Мороз разрисовал покосившиеся каменные дома и грязные улицы, одел их в сияющий наряд, который столица Ярима давно разучилась носить, подарил изысканность, оставшуюся лишь в легендах, а встающее солнце на несколько скоротечных минут набросило на город легкое розовое покрывало.

Акмед остановил свою лошадь на вершине холма и посмотрел на умирающий город, раскинувшийся в долине. Вскоре к нему подъехала задумчивая Рапсодия. Когда Акмед смотрел на Ярим сверху, у него возникало чувство, диаметрально противоположное тому, что он испытывал, глядя на Канриф с Кревенсфилдской равнины. Болги пытались завоевать горы, тянулись вверх, к самым высоким пикам, а Ярим, жалкий, всеми забытый, вонючий, пристроился у подножия холма, точно высохшая грязь, оставшаяся там, где некогда сверкало хрустальными водами озеро. Величие сменилось разложением и неуверенностью в себе, будто сама Земля забыла о существовании Ярима. Очень жаль.

Рапсодия первой соскочила с коня, подошла к краю холма и заглянула вниз.

— В лучах восходящего солнца выглядит очень красиво, — медленно проговорила она, глядя вдаль, за городские стены.

— Как красота юности, которая так быстро уходит, — проворчал Акмед и тоже соскочил на землю. — Дымка скоро сгорит в лучах солнца, сияние исчезнет, и нашим глазам предстанет гниющий труп. Тогда мы поймем, что смотрим на старую каргу.

Он с нетерпением ждал, когда рассеется сияющий туман. Пронизанная влагой дымка прятала вибрации и могла скрыть от него знак древней крови, текущей в жилах отродья ф’дора, прячущегося где-то среди каменного мусора.

Неожиданно по его телу прошла дрожь, и он повернулся к Рапсодии.

— Ты почувствовала?

— Ничего необычного, — покачав головой, ответила она. — А что такое?

Акмед прикрыл глаза и стал ждать, когда вибрации повторятся, но ощущал только спокойные, холодные порывы ветра.

— Покалывание на поверхности кожи, — убедившись в том, что странные вибрации не вернутся, ответил он.

— Может быть, ты почувствовал присутствие Мэнвин, — предположила Рапсодия. — Иногда, когда дракон что-то мысленно изучает, возникает ощущение чужого присутствия, по коже пробегает холодок. Очень похоже на покалывание… или щекотку. Или мелодию.

Акмед прикрыл глаза рукой.

— Я все никак не мог понять, что ты нашла в Эши, — ядовито заметил он, вглядываясь в удлиняющиеся тени в западной части города. — Теперь наконец знаю. Значит, Мэнвин известно, что мы здесь.

Акмед сердито поджал губы. Он рассчитывал, что безумная Пророчица, непредсказуемое дитя дракона, получившая в наследство от отца серенна дар предвидения, а от матери-драконихи власть над стихиями, не узнает, что они побывали в городе.

— Мэнвин знала, что мы сюда придем, еще прежде, чем мы сами это решили, — покачала головой Рапсодия. — Если бы кто-нибудь спросил ее о нас неделю, день или даже минуту назад, она бы ответила, что мы скоро будем здесь. Но сейчас наступило Настоящее. Мэнвин видит только Будущее. Я думаю, она нас не чувствует.

— Надеюсь, ты права. — Акмед огляделся по сторонам в поисках какого-нибудь возвышения и через несколько мгновений заметил небольшую кучу камней на восточном склоне холма. Скинув свою сумку на землю, он вытащил лоскут, пропитанный кровью Ракшаса, высохший и по цвету ничем не отличающийся от земли Ярима. — Я нашел место. Жди меня здесь.

Рапсодия кивнула и поплотнее запахнула плащ, наблюдая, как Акмед взбирается наверх, перепрыгивая с камня на камень. Она уже видела ритуал охоты и знала, что для него требуется полное молчание и неподвижность — иначе Акмед не сможет уловить ритм чужого сердца на ветру. Она тихонько похлопала лошадей по бокам, надеясь, что они не будут шуметь.

Акмед забрался на камни, выпрямился под порывами ветра и заглянул в умирающий город. Где-то среди старых, медленно превращающихся в руины домов прячется душа, запятнанная злом, один из девяти детей, обманом и насилием зачатых древним демоном. От этой мысли кровь вскипела у него в жилах.

Уверенным движением он снял вуаль, которая прикрывала его кожу, представляющую собой паутину чувствительных нервов, и, бросив последний взгляд на Рапсодию, подставил лицо и шею ветру. Она улыбнулась ему, но осталась сидеть неподвижно. Акмед отвернулся.

Рапсодии было известно, что благодаря дракианским корням его цель — уничтожение любого существа, в ком течет кровь ф’дора, а никоим образом не спасение его. Если удача от них не отвернется, то впервые в истории его народа дитя, рожденное от ф’дора, не будет умерщвлено в тот же миг, как только его обнаружат.

Акмед не допустил в свою душу отстраненность, свойственную дракианам в те моменты, когда они сталкивались с существами, несущими в себе зло, и сейчас его трясло от едва сдерживаемой ненависти. Он с трудом сохранял спокойствие, не позволяя вырваться наружу инстинктам крови, стараясь держать в узде ярость, которая выльется в мгновенное уничтожение демонического ребенка и всех его братьев и сестер. Акмед сглотнул и попытался замедлить дыхание, чтобы сосредоточиться на поиске.

Кровь ф’дора, которая тихонько пульсировала вдалеке, словно след легких духов, повисших над многолюдным рынком, поможет ему отыскать маленького выродка.

Король болгов закрыл глаза и заставил себя забыть об окружающем мире и очистить свое сознание от всех мыслей, чтобы сосредоточиться на биении собственного сердца. Как и всегда, когда наступал этот момент охоты, ему вдруг показалось, что он чувствует запах восковой свечи, горящей в монастыре, где он вырос, и слышит голос своего наставника.