Судьба империи Очерк колониальной экспансии Франции в XVI-XX вв

Включение Мадагаскара в состав Французского союза в качестве заморской территории вызвало бурные протесты на острове. Крайние националисты требовали полной независимости, а более умеренные высказывались за предоставление Мадагаскару статуса присоединившегося государства наравне с Марокко, Тунисом и странами Индокитая. Как первое, так и второе требования были решительно отклонены правительством метрополии. Положение на острове достигло крайнего напряжения в начале 1947 г.

29 марта 1947 г. по сигналу МДРМ в центральных и восточных районах острова вспыхнуло восстание против французских колонизаторов. В этот же день де Коппе издал распоряжение о запрещении МДРМ и аресте его руководителей и активистов. В Париже Национальное собрание большинством голосов проголосовало за лишение мальгашских депутатов от МДРМ парламентской неприкосновенности, что вызвало протесты депутатов от Черной Африки.

Несмотря на карательные меры, восстание распространилось на всю территорию острова. Верховный комиссар де Коппе заявил 28 мая 1947 г.: «Если мальгашский народ хочет войны, он ее получит»^{162}. Летом 1947 г. на Мадагаскар были переброшены значительные французские воинские контингенты, которым в августе удалось блокировать восставших в прибрежных районах острова. К осени восстание было подавлено. По официальным данным, с французской стороны было убито 140 человек, с мальгашской — 11 тыс. человек. По мальгашским же данным, от рук французских карателей пало 80 тыс. мальгашей.

Однако французские колонизаторы так и не почувствовали себя достаточно прочно на непокорном острове. Характерно, что осадное положение, введенное на Мадагаскаре в марте 1947 г., было отменено лишь в марте 1956 г., незадолго до предоставления независимости Малагасийской республике.

Неспокойно было и в других африканских владениях Франции. В 1950 г. против безоружного населения Берега Слоновой Кости, отстаивавшего свои права, были брошены французские парашютно-десантные и танковые части.

В мае 1955 г. французские войска подавили народное восстание в Камеруне, подготовленное Союзом народов Камеруна (ЮПК) — антиколониалистской организацией, объединявшей крестьянство, рабочих, интеллигенцию и мелкую буржуазию. В результате карательных действий было убито 5 тыс. камерунцев. Однако поражение восстания не означало прекращения борьбы за ликвидацию режима «опеки», навязанного Францией Камеруну после окончания второй мировой войны. Результатом этой настойчивой борьбы явилось получение Камеруном в январе 1957 г. статуса самоуправляющейся подопечной территории. Согласно декрету Национального собрания Франции от 16 апреля 1957 г. государство Камерун не считалось более частью французской национальной территории, хотя и продолжало входить во Французский союз.

Такого же статуса добилась в феврале 1958 г. и другая подопечная территория — Того.

Обострение кризиса французской колониальной системы в Черной Африке становилось все более очевидным. Наиболее дальновидные представители правящих кругов Франции сознавали необходимость глубоких реформ с целью смягчения колониального режима. Результатом реформаторских поисков, осуществлявшихся под растущим давлением национально-освободительного движения, явилось принятие парламентом Четвертой республики 23 июня 1956 г. так называемого общего закона, или закона-рамки (lois cadre). Один из авторов этого закона, министр по делам заморской Франции, социалист Г. Деффер говорил незадолго до его принятия: «Действуя быстро, мы не окажемся в хвосте событий. В настоящее время заморские территории охвачены определенной тревогой, и важно развеять ее эффективными действиями для того, чтобы восстановить доверие (к Франции. — П. Ч.)»^{163}.

Закон от 23 июня 1956 г. санкционировал четыре важных изменения в политическом механизме Французского союза. Во-первых, в заморских территориях учреждалась единая избирательная курия и вводилось всеобщее голосование для мужчин и женщин, достигших 21 года. Во-вторых, расширялись полномочия местных ассамблей, которые получали определенные прерогативы законодательной власти в заморских территориях. В-третьих, предусматривалось создание во всех территориях правительственных советов с широким представительством местных элит. В-четвертых, предполагалось осуществить реформу среднего и низового административного звена в заморских территориях в плане большего привлечения в административный аппарат коренного населения.

Принятие закона от 23 июня 1956 г. явилось самой серьезной структурной реформой Французского союза после 1946 г. Оно означало явную уступку настойчивым требованиям народов французских владений об изменении откровенно колониального статуса. В то же время конкретная реализация закона 1956 г. свидетельствовала о намерении колониалистских кругов свести к минимуму либеральные уступки. Верховный комиссар и глава территории, как после реформы 1956 г. стали называть генерал-губернатора и губернатора, сохраняли решающее влияние в заморских территориях, а французское правительство располагало правом роспуска правительственных советов в этих территориях. Характеризуя реформу 1956 г., видный политический деятель Гвинеи Секу Туре подчеркивал тогда же: «Мы говорили сотню раз и никогда не устанем повторять, что закон-рамка не только не способствует освобождению Африки, но и рассчитан на то, чтобы затянуть сроки этого процесса и даже остановить его окончательно. Закон-рамка лишь использовал стремление народов Африки к развитию, так как они уже не были в состоянии выносить французскую систему прямого администрирования — этот синоним недостойности и неспособности»^{164}.

Оценивая с исторической дистанции закон 1956 г. и связанную с ним организационную перестройку внутри Французского союза^{165}, необходимо отметить две стороны этих мероприятий: реформы 1956–1957 гг. явились вынужденной мерой, одной из последних попыток спасения разваливавшейся французской колониальной империи, и в этом отношении они заранее были обречены на провал; с другой стороны, закон-рамка, несомненно, способствовал пробуждению политического сознания и оживлению политической жизни у народов заморских территорий, ускорив тем самым, вопреки желанию его авторов, процесс национального освобождения африканских народов.

В мае 1958 г. в результате военно-колониалистского путча в Алжире пала Четвертая республика. К власти пришел генерал Ш. де Голль, ставший первым президентом основанной им Пятой республики. Взгляды де Голля на колониальную политику Франции претерпели со времени второй мировой войны существенную эволюцию. Для де Голля 40-х годов сохранение колониальной империи являлось важнейшим средством сохранения за Францией ранга великой державы. Однако уже и в тот период он не мог не видеть мощи освободительного движения и не сделать соответствующих выводов. Именно де Голль стоял у истоков первой глубокой реформы империи, превращенной во Французский союз. Опыт 50-х годов окончательно убедил де Голля в неизбежности полного краха колониализма. Но де Голль — человек своего класса. Примириться с неизбежностью конца колониализма ни в коей мере не означало для него добровольно отказаться от колониального «наследства». Являясь выразителем передовых по тому времени тенденций французской буржуазной политической мысли, де Голль видел только один путь сохранения влияния и позиций Франции в ее владениях — отказ от прежних военно-административных методов их эксплуатации и переход к более современной, утонченной неоколониалистской стратегии. А это предполагало прежде всего признание независимости или права на самоопределение этих владений. «Взяв на себя руководство Францией, — пишет де Голль в мемуарах, — я был твердо убежден в необходимости освободить ее от обязанностей, отныне неэквивалентных (получаемым преимуществам. — П. Ч.), которые ей навязывала ее империя»^{166}. Имея перед собой печальный опыт Индокитая, Марокко, Туниса и Алжира, де Голль решил избежать его повторения во французских африканских владениях, где ситуация достигла крайней степени напряженности; он пришел к необходимости «добровольно» предоставить Черной Африке независимость, не дожидаясь насильственного изгнания Франции из этого района.

В своих мемуарах, опубликованных за месяц до смерти, де Голль отмечает, что пойти на этот шаг было нелегко «для человека моего возраста и формации», воспитанного на «подвигах» Бижо, де Бразза, Галлиени, Лиотэ и других «героев» французской колониальной истории. «Каким же моральным испытанием, — пишет де Голль, — было для меня отказаться от нашей власти, свернуть наши знамена, закрыть большую книгу нашей истории»^{167}. Тем не менее основным жизненным правилом генерала всегда было «видеть мир таким, как он есть», а реальность диктовала необходимость превентивной деколонизации; в противном случае Франция рисковала полностью и окончательно утратить свои позиции в бывших владениях. Де Голль был убежден, что действует во имя подлинных интересов Франции.

Забегая вперед, можно отметить, что один из важных мотивов деколонизации, проводившейся правительством де Голля, был, несомненно, связан с его последующей политикой противодействия «гегемонии сверхдержав». У де Голля были далеко идущие намерения в отношении развивающихся стран, лидером и «защитником» которых от «посягательств сверхдержав» он пытался сделать Францию. Ближайший сотрудник де Голля — министр иностранных дел М. Кув де Мюрвиль отмечает в своих воспоминаниях: «Мир, в котором колониальная эпоха ушла в прошлое и где только подлинная независимость всех наций могла составить противовес мощи сверхдержав, — ее (Франции. — П. Ч.) ясное призвание»^{168}. Провозгласив принцип независимости в качестве основы внешней политики Пятой республики, де Голль не мог не признать и за другими права на такую же независимость. Все эти соображения, на наш взгляд, лежали в основе курса на деколонизацию, который генерал де Голль проводил после 1958 г. в Черной Африке.