Судьба наизнанку

Пока Олег с любопытством разглядывал действующий железнодорожный антиквариат, к Фёдору из кабины спустился машинист и начал его о чём-то бурно расспрашивать. Буквально через минуту, из первого синего вагона, к нему подошёл какой-то, судя по форме, железнодорожный и с середины состава к ним буквально бежал персонаж в гимнастёрке, уставных брюках и сапогах. 'Аж до сюда ремнями скрипит' – подумал Олег, рассматривая новое действующее лицо – 'ба, да у него фуражка с околышем василькового цвета и кобура с планшеткой на поясе. Кровавая гэбня пожаловала! Сейчас диверсию с вредительством искать начнёт'.

Фёдор в третий раз, уже подбежавшему к нему энкавэдешнику, объяснил причину остановки поезда. Олег не слышал разговора – над ухом шумел паровоз, до четвёрки предков его разделяло расстояние в полпаровоза и один тендер. Видимо, закончив объяснения, Фёдор повернулся в сторону Олега. Только сейчас остальные действующие лица – Олег не мог отделаться от ощущения, что сдуру попал в какой-то псевдоисторический фильм – соизволили обратить на него своё драгоценное внимание. 'Пора дедушку выручать, пока гэбнюк его совсем не закрыл' – весело подумал Олег и, не дожидаясь особого приглашения, пошёл в их сторону.

Машинист только скользнул по нему взглядом и снова насел на Фёдора, чекист же с начальником стали внимательно его разглядывать. 'Ишь, вылупился' – злорадно подумал Олег насчёт буравящего его взглядом низкорослого чекиста – 'нашёл виновника остановки. Наверное, уже дело шьёт. Диверсия на транспорте, совершённая группой лиц по предварительному сговору. Двадцать лет строго расстрела, не меньше'. Начальника, строгой выправки пожилого дядечку, с густыми усами и круглыми очёчками на нордического вида носу, больше заинтересовал прикид Олега. Он периодически переводил взгляд с летних туфель на ветровку. Джинсы его не удивили.

– Здравствуйте – поздоровался Олег, подойдя к ним. Он с удивлением отметил, что оказался среди них самым высоким и широкоплечим. Предки были как минимум на полголовы ниже и более худощавыми, что ли.

– Вот – Фёдор с видимым облегчением указал на Олега – кто предупредил о аварии. Свидетель, так сказать.

'Ну, спасибо, дедуля! Уже в дело вставил!' – Олег, проигнорировав дёрнувшегося к нему чекиста, повернулся к старшему железнодорожнику:

– Пути разрушены через две тысячи двести метров от границы станции. Восстановить их пока не могут. Нужен аварийный поезд из Белгорода.

Высказав просьбу Сергея, Олег посмотрел на чекиста. Специально для него пояснил

– Произошло непонятное явление – рельсы и насыпь разрезало, как ножницами. Пути смещены, проехать вы не сможете.

Олег хотел добавить 'да и ехать вам там дальше некуда', но сдержался. Чекист, почуяв паузу, буквально выстрелил в Олега:

– Кто Вы такой?

– Олег Александрович Реутов – он немного замялся, 'переводя' своё положение с 'капиталистического' на 'советский', – директор предприятия.

– А Вы кто? – остановил он, было набравшего полную грудь воздуха чекиста – разве Вы не обязаны представляться гражданам?

Чекист с усилием сдержался и сухо выговорил:

– Сержант госбезопасности Шубин Михаил Фёдорович, Курское управление НКВД на транспорте.

– Начальник поезда Сергиенко Дмитрий Потапович – представился пожилой железнодорожник.

Олег обернулся назад, но машиниста с Фёдором там уже не было – они уже заходили в станционное здание.

– Можно поподробнее? – спросил Сергиенко Олега, – каков характер разрушений?

Олег повторил всё, что узнал от Сергея, добавив от себя, что в этом месте наблюдалось полярное сияние.

– Да, мы видели – подтвердил Дмитрий Потапович – из Белгорода. Зарево от горизонта до горизонта. Как стена. Что с Вами?

Олег почувствовал лёгкий приступ дурноты – 'от горизонта до горизонта! Значит, не только здесь дороги порезало. Верно, граница по полю уходила к горизонту. Значит …' истинных масштабов случившегося события он себе представить не смог, но то, что дело не ограничится парой дорог и деревень, он уже понял.

– Необходимо осмотреть место происшествия и произвести первоначальные следственные действия – чекист явно хотел свести всё к диверсии и саботажу.

– Да, надо всё зафиксировать в акте – частично согласился с ним начальник поезда.

– Пошли – сказал Олег, – до разрыва отсюда два километра.

Топать пешком по шпалам предкам явно не улыбалось, поэтому Сергиенко, дождавшись машиниста, отдал ему какое-то распоряжение и в течении пяти минут от состава был отцеплен первый вагон с паровозом.

– Прошу – начальник поезда сделал Олегу пригласительный жест в сторону вагона. Чекист уже зашёл вовнутрь.

Забравшись в тамбур, Олег с удивлением закрутил головой. По фильмам он представлял себе довоенные вагоны чем-то вроде ухудшенных предтеч советского подвижного состава. В детстве Олег с мамой пару раз ездил в Крым, в санаторий, и впечатления об этих поездах у него остались не самые лучшие. Что уж было ожидать от их довоенных предков. Даже внешне вагон по сравнению с привычными Олегу был меньше, окна уже, дверь утоплена вовнутрь и вообще, выглядел как после долгого голодания – везде торчали какие-то угловатые элементы и выступающие наружу соединители деталей конструкции. Но здесь, внутри!

Везде сияла до блеска начищенная латунь и бронза, полированные деревянные панели закрывали стены, на полу лежал красный ковёр! 'Вот это да!' думал Олег, разглядывая витиевато украшенный бронзовый плафон 'если здесь такая лепота, то, что в купе делается!' Он заглянул в коридор, полюбовался идеально вычищенным ковром и со вздохом закрыл дверь.

– Не доводилось первым классом ездить? – понимающе спросил его Сергиенко, оставшийся в узком тамбуре покурить.

– Да, я пару раз в плацкарте ездил, купе слишком дорого было, – ответил Олег.

Сергиенко кивнул и сделал первую затяжку.

– Не курите? – спросил он Олега.

– Нет. В детстве пробовал пару раз, не понравилось.

– А я всё бросить не могу – пожаловался Дмитрий Потапович – врачи в нашей больнице мне постоянно об этом напоминают. Гублю, мол, здоровье.

Проехали они за этим разговором минуты четыре, как паровоз неожиданно протяжно загудел.

– Что такое? – Сергиенко открыл дверь вагона и выглянул наружу по ходу движения – Что это там? – растерянно сказал видевший многое железнодорожник, узрев что-то совсем ему неизвестное.