Судьба-Полынь Книга I

— Уходим. Сделанного не воротишь. Мы не знали. Это не оправдание, но достаточно веская причина, чтобы добровольно не отдаваться в лапы Андере.

Эланде внимательно посмотрела на человека. Кивнула. Тонкие губы растянулись в усмешке.

— Люди легко переносят любые потрясения, соображают быстрее тех, кого никогда не поджимает время. Мы слишком медлительны, слишком уверены в завтрашнем дне. Нашей самоуверенностью и пользуется тот, кто называет себя Сеятелем.

— Пожалел бы вас, но не буду. Поговорим об этом позже, хорошо?

— Погоди еще немного, торопыга.

Богиня подошла к барабану. Корпус треснул, но кожа все еще была туго натянута и надежно примотана пеньковым шнурком. Эланде подняла инструмент. Покрутила в руках.

— Есть надежда.

— На что?

— Что свет вернется в болота. Я еще раз выручу тебя, Человек-который-нравится-мне. Дай слово, что выполнишь мою просьбу.

— Считай, оно у тебя есть.

— Ты сделаешь все, чтобы в болотах вырос новый цветок, — потребовала богиня. — Умри, лишись глаз или руки, пусть тебя оскопят или скормят пиявкам, но сделай это. Докажи, что я не ошиблась в тебе. Ведь боги не ошибаются, так?

Она ногтем вспорола кожу на барабане. На дне инструмента был спрятан крохотный бархатный мешочек. Эланде взяла его и бросила удивленному человеку.

Ильгар развязал кожаную шнуровку, заглянул внутрь. Там лежала щепотка пурпурных, едва заметно светящихся семян.

— Это — великий дар. Не знаю, как он попал в руки к Масбею, но вряд ли существо, создавшее семена, хотело, чтобы они оказались здесь. Забери их и спрячь. Спрячь надежно, человек. Потому что в скором времени они понадобятся Ваярии.

Ильгар сжал мешочек. Кивнул.

— Договорились. Если выберусь из топей — спрячу так, что никто не сыщет. А теперь — бежим. Я слышу шаги и крики в коридорах.

— Нет. Ты пойдешь один. Я вернусь к братьям и сестрам. Они простят и примут меня.

Она лгала. Это было понятно. Уходит, чтобы задержать сородичей, обрекает себя на смерть. Или — того хуже.

— Для чего тебе оставаться? Уйдем вместе. Вернешься на берег реки…

— Я заслуживаю разделить их участь. Мы похожи. Плоть от плоти. Мое место в топях. Твое же — на живой земле. Под солнцем. Уходи, человек. Огляди внимательно корни дерева — они разломали плиты перекрытия. Приложи немного усилий, и сможешь спуститься в подтопленные коридоры. Там опасно, но уж постарайся выжить. Я потратила на тебя столько времени, что будет обидно, если сгинешь.

Она развернулась и пошла к лестнице. Пожалуй, именно сейчас Эланде, как никогда походила на настоящую богиню. Величественная осанка, уверенный шаг, вихрь темных волос…

— Я не могу бросить тебя, — выдохнул десятник.

— Человек жалеет черную богиню? — захохотала Эланде. — Трогательно и глупо. Мы не заслуживаем жалости. Ни один из нас. Никто из тех, кто зовется нынче богами, жалости не заслуживает, но мы, черные, хуже всех. Мы не просто прокляты, а пропитаны проклятием. Порча — наша кровь. Даже наша смерть ничего хорошего не принесет Ваярии. Прощай.

Ильгар поднял булаву и нож, покрытые запекшейся кровью летучих тварей. Крикнул громко:

— В тебе есть свет, Омут-в-котором-живет-музыка! — слова полетели в пустоту. Эланде покинула зал.

Десятник поспешил к мертвой иве. Опустился на колени, принялся ощупывать сломанные плиты под самыми большими и сильными корнями. Богиня не ошиблась. Один из них сокрушил перекрытия, и протиснулся вниз, к воде, высасывая влагу из затопленных коридоров. Ильгару даже расширять пролом не пришлось — отощавший за проведенное в плену время, легко процарапался вниз и плюхнулся в холодную жижу. Здесь было сыро. Пахло плесенью, а стены поросли мерцающим мхом и покрылись солевым налетом.

Когда-то корни ивы, прорываясь сквозь каменные препятствия, свисали до самого пола, жадно поглощая жирную маслянистую воду. Теперь они засохли, пошли трещинами и ломались, едва к ним прикоснешься.

Оторвав от стены пласт мха, Ильгар двинулся вперед. Не зная нужного направления, шел наугад. Света мох давал не много, но там, где царила беспроглядная тьма, и этого было достаточно.

Десятник то опускался ниже под землю, то поднимался по лестницам, брел сквозь анфилады коридоров и заброшенные залы. Где-то воды не было совсем, где-то приходилось плыть. Самая разнообразная живность ютилась в зарослях осклизлых водорослей и иле. Было душно и холодно, страшно и мерзко. Запах гнили порой становился настолько мощным, что подкатывала тошнота.

Булаву Ильгар выбросил, но все еще сжимал в ладони нож, на случай, если какая-нибудь подземная тварь захочет полакомиться свежим мясом, будет чем защищаться.

Несмотря на Иглу, которая, по словам Эланде, поддерживала в нем жизнь, десятник чувствовал себя вымотавшимся. Слишком долго не ел нормальной еды, слишком долго не спал столько, сколько нужно для отдыха, и слишком часто доходил до изнеможения.

Трижды останавливался, чтобы убить и съесть мелких ящериц. Мясо их казалось безвкусным и немного отдавало протухшей рыбой, но больше есть было нечего. Водоросли вкус имели еще гаже, а желудок требовал еды.

Вскоре перестал мерцать мох, — засох и развалился на лоскуты. Десятник остался в подземном мраке. Один, на боги ведают какой глубине. В залах, построенных творцами мира тысячи лет назад.

Идти дальше не имело смысла.

Он улегся на возвышающийся над слоем грязи и ила камень. Закрыл глаза.

«Как хочется спать… Но чему учили в армии? Вколачивали в головы бамбуковыми палками? Если чего-то сильно хочется, лучший способ остаться в живых — не делать этого».

Встал. Сделал три шага, натолкнулся на стену. Понял, что окончательно перепутал все направления во мраке. И что будет, если пойдет обратно?

— Демоны меня заберите! — Злость и отчаянье отступили перед полным безразличием. Все его попытки вырваться на свободу напоминали трепыхание мухи в паучьей сети. Чем сильнее дергался, тем сильнее увязал в безнадежности. Будь что будет. Пусть река судьбы вывозит…

Отколупал кусочек камня. Крутанулся вокруг оси, кинул через плечо. Мысленно расцеловал фортуну… и пошел в другую сторону. Наперекор судьбе.

Встряска помогла. В голове появилась интересная мысль.

Сунув руку в карман, вытащил мешочек с семенами. Высыпал несколько на ладонь. Зернышки мерцали ровно и ярко — ничуть не хуже мха, помогая разглядеть окружающее запустение.

Дальше во тьму. Вглубь.

Если бы создатели мира могли увидеть, во что превратилось их творение, они разрыдались бы. Конечно, сумей они рассмотреть хоть что-нибудь в беспросветной мгле…

Пол походил на залитые мутной жижей соты. Оставалось лишь удивляться, как до сих пор не провалился в какую-нибудь яму или не сломал ногу.

Света от семян в ладони хватало, чтобы не биться головой об стены. Твари теперь попадались совсем странные. Слепые, рыхлые, похожие на разжиревшие личинки. Однажды пришлось пустить в ход нож, чтобы отбиться от одной из них. Лезвие легко вспороло осклизлую шкуру и выпотрошило тварь. Воняло от нее настолько мерзко, что Ильгар побоялся пробовать липкое и студенистое мясо чудовища.