Судьба-Полынь Книга I

— Убью стервеца! — прогремел злобный рык. Звякнуло железо.

В воде Ильгар увидел, как за его спиной вырос силуэт. Свет нового дня золотился на лезвии боевого топора.

— Берк, оставь мальчишку, — произнес кто-то.

— Заткни пасть, Барталин! Он разбил мне лицо…

— Спрячь оружие! — Новый голос прозвучал гораздо громче криков спорщиков и рокота Ирхана.

— Жрец? — Воин явно смутился. — На кой ляд тебе сопляк?

— Мальчишка пригодится Дарующим. Барталин, позаботься о юнце.

Сильные руки вздернули Ильгара на ноги, помогли выбраться на берег.

— Цел? А ты, птенчик, зубастый! — Воин взъерошил Ильгару волосы.

Мальчик дернул головой, сбросив руку. Взгляд остановился на ноже, висевшем на поясе воина.

— Хочешь добраться до него и всадить в меня? — догадался Барталин. — Жнеца убить не так-то легко, малыш.

— Легче легкого, — процедил Ильгар.

— Уверен? Что ж, проверим, — Барталин достал нож, швырнул к его ногам.

— Совсем рехнулся? — Берк прижимал к лицу кусок полотна. — Зверенышу оружие дал? А если тебя порежет?

— Моя забота. Не мешай. Он должен понять… Чего ждешь, нападай! — рявкнул жнец.

Ильгар бросился на врага. С ножом он обращаться умел — в семье охотника родился. Но почему-то полетел кубарем, оставив оружие в руках Барталина.

— Если заденешь меня — уговорю Геннера отпустить, не сумеешь — пообещаешь не сбегать. Нападай!

Нож снова упал возле Ильгара. Пальцы стиснули рукоять другим хватом, ноги воздели тело. Но только затем, чтобы через миг опять подломиться.

— Еще раз.

Ильгар уже ненавидел этого воина. Уж лучше бы Берк зарубил!

— Вставай! Не веди себя как слабак! — Носок сапога ткнул мальчика в ребра.

Он поднялся, оглядел собравшихся на устроенную Барталином потеху воинов. Для него это вопрос жизни, для них — забава.

«Ненавижу!»

Ярости в его атаках прибавилось, но теперь он не кидался необдуманно на врага, а выжидал подходящего момента. Со стороны они, наверное, походили на старого волкодава и молодого щенка, пытавшегося что-то доказать.

«Плевать!»

Жнецы веселились уже вовсю. Подбадривали Ильгара, сыпали советами, как лучше нанести удар.

— Вырежи ему печень, малыш! Пусть попробует потом без вина обойтись.

— Меть в глаз! Все одно — такой мешок с салом не проткнешь ножиком! Здесь и меча маловато будет!

— Сухожилие вскрой! Посмотрим, как хрыч на одной ноге скакать станет.

Барталин только усмехался, раз за разом кидал нож Ильгару и заставлял его биться. Когда у мальчишки не хватило сил подняться, воин присел перед ним, похлопал по плечу.

— Вот так-то, сопляк, даже убивать надо учиться. Но ты бился хорошо… Вставай. Пора перекусить! И не забудь наш договор.

Ильгар только кивнул в ответ.

Поднялся. Посмотрел на реку. Шмыгнул носом.

За время пути обратно в деревню он не проронил ни слова.

Поселение выглядело чужим, незнакомым. Могучие деревья искалечил огонь, от домов и землянок не осталось и следов, лишь буруны вспаханной почвы, сочащиеся влагой, да обугленные бревна. Тела мертвых мархов убрали. То ли сожгли, то ли утопили в реке. Вот так в один миг он лишился всего.

Барталин усадил мальчика у костра, сунул в руки миску с кашей.

— Поешь.

Но он так и сидел, не притронувшись к ложке, смотря неотрывно в огонь, пожравший его близких и дом. Мысли были мрачными, как мертвый лес.

— Та девочка у реки — твоя сестра? — сочувственно спросил воин.

И тут Ильгара прорвало. Словно плотину смыло рекой. Он отшвырнул угощение, с ненавистью глянул на жнеца.

— Ей было девять. А вы убили ее. Как волхва, как деда, как тетку Анри с близнецами, Гарда и Райя. Многих других. Что мы вам сделали? Почему вы напали на нас?

— Это война, малец, — вздохнул Барталин. — Жизнь за жизнь.

— Мархи — мирное племя. Мы ни с кем не воюем.

— А как насчет ваших богов? — Подсел к ним жрец, не давший Берку пустить в дело топор у Каменки. Только сейчас мальчик смог разглядеть хорошенько мужчину. Тогда не до того было. Высокий, взгляд острый, хищный, губы узкие, кривятся в презрительной усмешке. — Зуб даю — любят человеческую кровь проливать.

— Наши — мирные. Никому зла не чинят.

— В соседнем племени так же говорили. А вчера мы обнаружили у них пропавший недавно отряд. Головы нанизаны на жерди, вырезанные сердца — в чаше перед деревянным ликом бога. Сама деревня пустая, а следы — к вашей ведут.

— К нам не приходили чужаки. Такое злодеяние наши боги не одобрили бы, — поубавил гнева Ильгар. — Вам надо было только спросить.

— А вам ответить, где ваши боги, — огрызнулся жрец. — Мы уж сами бы с ними потолковали, выспросили.

— Не наседай на мальчишку, Керк. Вспомни, как сам с нашим знаменем познакомился.

Они угрюмо помолчали, думая, каждый о своем.

— Мы для тебя злодеи, — сказал Барталин. — Согласен. Не с добром пришли. Но твои боги, чем лучше? Вы за них жизнь отдали. Они вас спасли, защитили?

Ильгар вспыхнул, отвернулся с досадой.

— То-то же. Вас предали. Как предали десятки и сотни иных племен… Богам наплевать на смертных. Они ради нас пальцем не пошевелят.

Правда была слишком горька и обидна. Соарты не пожелали вступиться за них, отвернулись. Ведь могли запросто разметать жнецов по округе!

Не пожелали.

Еще вчера они пророчили им с сестрой великую судьбу, а сегодня он находится в плену, а Ная мертва… Лгуньи!

Он, сжав кулаки, вскочил с бревна.

— Где ваш предводитель? Отведите меня к нему!

Жрецы прочитали на лице мальчишки нечто такое, что заставило их поверить каждому его слову. Они знали, что чумазый и измученный юнец говорил правду. Глаза его потухли, голос звучал надтреснуто и холодно.

Ильгар честно предупредил захватчиков, что Спящие могут попросту не впустить их в свою тайную обитель. Заморочить, завести в Плачущие Топи или наслать лесных чудовищ. Но жрецы не испугались. Напротив, загорелись еще большим желанием добраться до озерных божеств.