Судьба Вайлет и Люка

— Почему? Это всего лишь один урок.

— Потому что я не пропускаю занятий. Никогда.

Он искал в моих глазах Бог знает, что, знак здравомыслия, может быть, но, в конце концов, сдался и кивнул.

— Ладно, Вайлет… — он ждал, когда я произнесу свою фамилию, но я лишь покачала головой. Мне не нравилось произносить ее, потому что, раз сказав вслух, я вспоминала, что осталась единственной живущей, кто носит ее.

В первый раз за тринадцать лет кто-то на самом деле помог мне. И самое странное, что он действительно хотел это сделать.

Люк

Я помог Вайлет добраться до класса, стараясь взять на себя как можно больше ее веса, насколько она позволяла это сделать. Впрочем, она была настроена решительно принять как можно меньше помощи, продолжая наступать на больную ногу. Ее лодыжка выглядела паршиво; фиолетовая с синим, распухшая так сильно, что она даже не смогла надеть обувь. Я бы взял ее на руки, дабы предотвратить издевательство над лодыжкой, к тому же, тогда я бы шел нормальным шагом, не подстраиваясь под ее скорость. Но я был уверен, что не было, ни единого шанса, чтобы она позволила сделать это, и, честно говоря, я не так благороден. Если бы я вел себя как обычно, то оставил бы ее под деревом.

Эта была чистая случайность, что я наткнулся на нее. Я выпил слишком много текилы сегодня утром, и в голове было слишком много тумана для того, чтобы идти в универ. Поэтому пришлось проветриться, и так сложилось, что я проходил мимо Вайлет, которая стояла, прислонившись к дереву. Она выглядела так, как будто вела какую-то внутреннюю борьбу, и все о чем я мог думать в тот момент так это об ее падении из окна… моя сестра Эми спрыгнула с крыши… и вдруг, я уже направлялся к ней.

В итоге, мы опоздали, и Вайлет выглядела расстроенной по этому поводу. Она, казалось, не принадлежала к тому типу людей, кто слишком заботился об оценках и о том, чтобы следовать точно расписанию, впрочем, как и я. Моя потребность контролировать и оценивать свою жизнь, являлась нездоровой привычкой, которую я выработал довольно рано, чтобы бороться с беспорядком, который окружал меня, когда я находился дома. Было интересно, какие причины руководили ею.

Я не стал садиться рядом с ней в аудитории не только потому, что не хотел выглядеть как одержимый, но и потому что не было ни единого свободного места вокруг. Я занял место через несколько рядов позади нее и постарался сконцентрироваться на том, что говорил профессор Доттерман, вместо того, что делала Вайлет. Это было сложно.

Я много думал о ней прошлой ночью, даже в своем пьяном угаре, который полностью поглотил саму цель опьянения. Но она так и не объяснила мне, почему выпрыгнула из окна. Хотелось верить, что она не собиралась покончить жизнь самоубийством, но зная все то, что знал я — помня, что случилось с Эми — я не мог перестать думать о более глубоких помыслах ее прыжка.

Чем дольше я наблюдал за ней, тем больше анализировал ее. Она была крайне упряма — насколько я понимал — даже сейчас она отказывалась удобно выпрямить свою ногу перед собой. Она прямо сидела на стуле, с ногой расположенной точно под ней. Я подумал, что встретил свою пару в звании "Самый упрямый человек в мире". Награду, которую я выигрывал каждый год, как мне исполнилось шестнадцать, и я решил перестать доверять людям, делать только то, что хотел. Я провел слишком много времени, давая людям все, что они хотели от меня, и, наконец, мне исполнилось шестнадцать, и я получил права. Вдруг, я получил свободу уехать куда захочу и когда захочу, и мне было все равно, кто был рядом со мной в тот момент. У меня был я и это все, что имело значение. Никто больше не контролировал меня, и никто не обладал достаточной силой для этого, так что я делал все возможное, чтобы так и оставалось.

Вайлет, казалось, была именно такой. Я никогда не встречал никого, кто был настолько полон решимости делать все исключительно по-своему. Она одарила меня тяжелым взглядом только за вопрос об ее фамилии, и скорее всего, она надерет мне задницу за попытку узнать что-нибудь более личное. Хотя, сама идея о ней, пытающейся надрать мне задницу, была довольно захватывающей. Вообще-то это на меня не похоже. Мне всегда нравилось все легкое и без сложностей, просто потому что моя жизнь была слишком трудной в детстве. По непонятным причинам, однако, бросать Вайлет вызов стало довольно увлекательным занятием. К тому же, никто никогда не пытался бросить вызов мне, слишком все были напуганы образом, который я старательно поддерживал.

Я был уверен, что Вайлет пыталась выглядеть жесткой, но, несмотря на пирсинг на носу, красные пряди в волосах и татуировки на задней части ее шеи, она выглядела чертовски великолепно — даже в том же платье, которое было на ней вчера, без макияжа и с растрепанными волосами. Так же у нее не было мышц для того, чтобы нанести хоть какой-то вред, ее длинные и стройные ноги и руки смотрелись бы лучше обернутыми вокруг меня, нежели вытряхивающими дерьмо из меня.

Я сглотнул от мысли об ее руках и ногах обхватывающих меня, когда как я подминал ее тело под собой и глубоко входил в нее. Это заставило меня задуматься о попытке сделать это в действительности, и о том, чтобы взять перерыв от распутной, не имеющей особого содержания цыпочки, с которой я периодически занимался сексом, с тех пор как мне исполнилось шестнадцать.

Посреди моих мыслей, Вайлет как бы случайно оглянулась через плечо. Было очевидно, что она пыталась незаметно взглянуть на меня, но так как я уже смотрел на нее, это не сработало. Ее глаза немного сузились, как будто она собиралась нахмуриться, но вместо этого она одарила меня самоуверенным взглядом, будто знала, что я первый посмотрел на нее. Я не был уверен, как реагировать на это, потому что обычно я был тем, кто выглядел самоуверенно. Раздраженный сам на себя, я решил перестать вести себя как одержимый, к тому же, практически ничего не знал о ней, кроме того, что она любила прыгать из окон и ненавидела принимать чью-либо помощь.

Я начал делать записи, пытаясь структурировать бардак в голове. Я мог справляться с хаотичностью, когда был пьян, так как обычно был не в том состоянии, чтобы это заметить. Но сейчас, я был слишком трезв, чтобы разбираться с девчонкой, которая свалилась мне на голову, буквально.

Я оставался сосредоточенным на лекции до конца занятия, пока профессор не отпустил нас, и уже всерьез собирался оставить Вайлет разбираться самой со своими проблемами. Но проходя мимо нее, я заметил, как она смотрела, нахмурившись, на свою лодыжку, зажав книги подмышкой. Несмотря на то, что меня заботил лишь я сам, вспомнив ее прыжок из окна, случайный или нет, я понял, что уже остановился у ее стола. Я подставил локоть, предлагая ей принять помощь. Она посмотрела на меня, давая возможность рассмотреть ее зеленые глаза при дневном свете. Они оказались безумно большими и потрясающе красивыми, в окружении длинных черных ресниц, но чего-то не хватало в ее взгляде. Эмоций. В большинстве случаев, когда я смотрел людям в глаза, я мог понять, что они чувствуют, но в случае с Вайлет, я не видел ничего, как будто ее эмоции находились за стеной.

Ее пальцы обернулись вокруг моей руки, и она подтянула себя на ноги. Когда она нашла баланс, я скользнул рукой по нижней части ее спины и обхватил ее за талию. Я почувствовал, как сжались мышцы, но ее лицо ничего не выражало. Затем она перенесла часть своего веса на меня, ее волосы задели мою щеку, и мы вышли из класса.

Мы не разговаривали по пути через переполненный коридор, медленно обходя людей. Сначала, мне казалось, что мы молчим, потому что я не мог придумать, что сказать, но потом это переросло в соревнование в упрямстве, по крайней мере, для меня. Если я заговорю первым, то проиграю. Если заговорит Вайлет — проигравшей станет она.

Мы толкнули дверь и пересекли двор в сторону тротуара. Был конец апреля, солнце светило, воздух был еще прохладным, но было уже нормально и без куртки. Осталось всего несколько недель до конца семестра. И все разъедутся по домам. Я пытался найти способ избежать этого. Сама идея о возвращении домой к матери была чертовски невыносима. И отец… он был занят другими делами, в данный момент, например, собственной свадьбой. К тому же, я видел его от силы восемь раз, после того как он ушел от матери и меня, и половина от этого количества пришлась на этот год. Мысль о том, чтобы попросить его пожить с ним лишь усугубляла положение, так как я не хотел обращаться к нему, зачем бы то ни было. Я хотел остаться сам по себе в Ларами. Я бы мог найти работу, так как тренировок по футболу не планировалось, но у меня были самые дерьмовые навыки общения с людьми и тенденция к запугиванию, что делало устройство на работу чертовски сложным. Кроме того, мне нужно было найти квартиру, если я не собирался посещать летние занятия. Мне нужна была передышка от университета, но тогда, мне нужно было найти соседа, чтобы снимать что-либо. Кайден собирался уехать на все лето с Келли. У меня было не так много друзей, не считая ребят с футбольной команды, но я не хотел жить ни с кем из них. Я еле переносил проживание с Кайденом, а он был моим лучшим другом с самого детства. Я бы мог начать играть, пойти на некоторые риски, чтобы взять большой куш, но с тех пор, как в марте я профукал удачу, у меня не было денег на ставку, стоящей игры. Если, конечно, не желал потратить все свои деньги на это, чего я вроде как хотел, потому что скучал по чувству владения игрой, мухлюя по пути к вершине. Это то, в чем я действительно хорош, по крайней мере, большую часть времени, пока не проигрывал карту, и не скрывался, как это произошло в марте.