Судьбы на переломе

С воображением у Сергея было лучше, чем у Игоря. Спустя месяц занятий неожиданно обнаружилось, что Сергей был лидером в группе по изучению начерталки, заработав себе статус человека, который с ходу решал графические задачки. Лучше бы он его не зарабатывал! Ему пришлось объяснять этот предмет и помогать с ним чуть ли не всей группе. А однажды в перерыве между занятиями к ним с Игорем подошла Танька Кравец. Сергей давно уже заприметил эту красавицу с каштановыми волосами, голубыми глазами и стройной, гибкой фигурой, только подойти познакомиться стеснялся. Не было повода. А тут она сама подошла!

– Мальчики, – Татьяна очаровательно улыбнулась и выразительно посмотрела в сторону Сергея, – помогите мне с этой чёртовой начерталкой.

У Сергея что-то произошло внутри, ему показалось, что он на секунду потерял сознание, сердце забилось часто-часто, а дыхание перехватило.

– Да, конечно. Конечно, поможем, – странным, хриплым голосом отозвался он.

Игорь взглянул на товарища, слегка ухмыльнулся и деловито сообщил, что это можно сделать сразу же после лекции.

– Спасибо, мальчики, – медовым голоском почти пропела Танька и повторно одарила их чарующей улыбкой. – Вы настоящие друзья. Так после лекции в этом же кабинете, договорились?

Она резко повернулась на каблуках, так что её юбка взметнулась вверх, на мгновение приоткрыв выше колен стройные красивые ноги. В следующую секунду Татьяна исчезла за толстенной открытой дверью аудитории. Сергей стоял остолбеневшим и, похоже, потерял дар речи. Из этого состояния его вывел лёгкий удар по спине.

– А, чего? – приходя в себя, уже обычным голосом спросил Сергей Игоря. – Чего дерёшься?

– Это я тебя возвращаю к действительности. – Игорь улыбался во весь рот. – Пойдём на лекцию, Ромео!

Глава 4. Немного о Татьяне

Шестидесятые годы двадцатого столетия

В благополучной московской интеллигентной семье в середине пятидесятых годов появилась на свет девочка. Счастливые родители души в ней не чаяли, тем более что это был их первенец. Отец преподавал в юридическом вузе и писал диссертацию, а маме девочки посчастливилось работать в Библиотеке иностранной литературы. Девочку назвали Таней, Татьяной. С трёх лет ребёнок поступил на попечение бабушки, которую чуть ли не на коленях упросили оставить свой домик на окраине Горького и переехать в Москву. Родителям надо было работать, а отдавать единственную дочь в детский сад мама категорически не собиралась.

– Нет, нет и нет, – отвечала она отцу на его предложение рассмотреть ведомственный сад для детей руководящих работников. – Никогда! Ребёнок должен получить домашнее воспитание, а там в этом детсаду научат неизвестно чему.

Так в четырёхкомнатной квартире на Садовом кольце появилась бабушка, призванная воспитать внучку. Нужно отдать должное Анне Филипповне, у неё это получалось. Сказывалось блестящее образование, полученное в гимназии до революции, отличное знание русской литературы и твёрдые жизненные принципы, вложенные в её голову матерью, как выяснилось, на всю жизнь.

Строгая бабушка установила жёсткий режим дня для маленькой Танюши, регулярно водила девочку гулять на Патриаршие пруды, а к своему четырёхлетнему юбилею Танечка уже что-то лепетала про дядьку Черномора, учёного кота и русалку. Пушкин! Конечно, этого великого русского поэта бабушка знала наизусть, по его сказкам, а не по букварю учила внучку читать, и к четырём годам Таня уже могла, водя пальцем по строчкам детской книжки, с небольшими запинками декламировать пушкинские стихи и сама пробовала по вечерам выступать на кухне перед родителями с отрывками из «Царя Салтана». Родители умилялись и многозначительно переглядывались, воздавая должное самим себе, так дальновидно пригласившим бабушку.

А на очередной Танин день рождения два здоровенных мужика на широких плечевых ремнях внесли в квартиру на пятом этаже пианино. Сергей Аполлинариевич и Наталья Марковна, вернувшись с работы, долго не могли вернуть себе дар речи, увидев в углу большой комнаты внушительный чёрный музыкальный инструмент с золотой надписью «Клин» на внутренней поверхности крышки клавиатуры. Пока они приходили в себя, бабушка объявила, что она будет учить внучку музыке, что это совершенно необходимо для развития ребёнка, а потому, обращаясь к Сергею, практически приказала пригласить грамотного настройщика. С той поры в квартире стали раздаваться сначала гаммы, а потом различные произведения для фортепьяно.

А тем временем в Москве и в стране наступило интересное время, которое потом назвали «оттепелью». Конечно, после Двадцатого съезда стало возможно произносить вслух то, о чём раньше либо молчали, либо говорили шёпотом, оглядываясь. Фестиваль молодёжи и студентов открыл и показал иную жизнь, чем в нашей стране. Ослабла цензура, наступило время больших имён и больших произведений. У памятника Маяковскому люди собирались тысячами, внимая стихам Евтушенко, Рождественского, Ахмадулиной, Вознесенского, слушая Окуджаву и небольшого роста человека с гитарой, представлявшегося как Володя, обладателя уникального, с хрипотцой голоса. Появились невозможные ранее фильмы, такие как «Девять дней одного года», «Летят журавли». А в библиотеках стал доступным журнал «Новый мир» с повестью Солженицына «Один день Ивана Денисовича».

Это удивительное время оказало влияние прежде всего на творческую и гуманитарную интеллигенцию Москвы и Ленинграда. А огромная страна, как и прежде, работала от зари до зари, влюблялась, создавала семьи, играла свадьбы, рожала детей, доставала пропитание и радовалась даже незначительным обновкам. В общем, жила обычной жизнью и практически ничего не знала о таком явлении, как «оттепель». Но именно в этот период Советский Союз, ещё не до конца оправившийся от последствий самой страшной войны в истории человечества, ещё не успевший оплакать всех павших на поле боя солдат, людей, угнанных в рабство, сожжённых в печах концлагерей, – именно в этот период Советский Союз достиг небывалых высот в развитии науки и техники, и весь мир ахнул от запуска первого спутника на орбиту Земли, первого полёта человека в космос, создания советскими учёными лазера и других невероятных свершений. Да, это было действительно удивительное время.

Маленькая Танечка пока что больше интересовалась куклами и книжками, но заметила, что по вечерам у них на кухне стали собираться какие-то люди, которые горячо спорили, что-то обсуждали и зачастую расходились только к полуночи. Утром, когда все уходили на работу, бабушка с неизменным ворчанием выбрасывала кучу окурков и перемывала посуду. И как-то раз Таня не утерпела и спросила маму, что так громко обсуждают дяди и тёти у них по вечерам на кухне.

– Танюша, ты подрастёшь и всё узнаешь. А пока тебе надо вовремя ложиться спать, – уклончиво ответила мама.

Но ребёнка такой ответ не удовлетворил.

– Нет, скажи, – настаивала Таня. – Они вчера очень громко кричали, а утром бабушка вынесла целую кастрюлю окурков.

Наталья Марковна поняла, что Танюша не отстанет, и немного приоткрыла завесу тайных кухонных посиделок.

– Мы обсуждаем свободу творчества, человеческое достоинство, ищем новые ориентиры. Сейчас понятно? Я же вижу, что непонятно, тебе надо просто немного подрасти.

Танечка сделала умное лицо и сказала:

– Вот теперь понятно. Мама, а что такое свобода творчества?