Судьбы

— Говорит, пронесло, хотя его тоже таскали. Может, откупился.

— Ага, Олег откупился, а Даулет не смог. Кто заведует?

— Суле Абдрахмановна.

— Пипец!

— И я про то же. Защититься она мне не даст.

— Это жизненно необходимо?

— Я…

— Вера! Это амбиции и больше ничего. Кстати, насчет денег. Сегодня ко мне приходит Настина классная, просила сделать аборт. Я не стал. Больше часа убеждал ее рожать, или хотя бы подумать. Думал уговорил. А потом с операции вышел, она в процедурной лежит. Юра сделал.

— Расстроился?

— Очень. Я надеялся, что одумается. Взрослая тетка, дочери пятнадцать, что не родить второго, и муж есть.

— А я сегодня санитарку встретила с приемного. Беременная, на вид месяцев семь. Я ее поздравила, а она мне в лицо рассмеялась, говорит, что беременность омолаживает организм, а рожать она не собирается, на следующей неделе пойдет прерывать. Искусственные роды будут. Я расстроилась, говорю: «Гуля, он же жизнеспособный, что ж ты делаешь?». А она утверждает, что у нее все рассчитано и схвачено. Никакого ребенка не будет. Представляешь?

— Врет твоя Гуля. Схвачено, конечно, только ей оформят мертворожденного, а кому-то живого, а Гуля с деньгами будет.

— Вскрытие должно быть.

— Вера, схвачено же. Пусть это будет на ее совести. Мы с тобой мир не исправим. Все, что можем, это родить своего. И родим.

— Обещаешь?

— Сделаю все возможное.

====== Быт ======

Вера вошла в приемный покой. Со вчерашнего дня она решила начать новую жизнь — с чистого листа. С чистого листа это, конечно, очень громко сказано. Муж остался прежним, дети тоже, даже место жительства не изменилось.

Что поменялось? Стрижка и цвет волос. Вот такие кардинальные изменения. А еще Данька был сдан на попечение соседки тети Сони. Он ее знал, доверял и остался у нее без всяких разговоров и слез, сказав ей только, что пора идти гулять и взять ведерко и совочек. Он говорил уже достаточно хорошо. Можно даже сказать, изъяснялся почти свободно в свои неполные два года. Немного коверкал слова, не выговаривал часть букв. Но тараторил без умолку, все что-то рассказывал, иногда отвечал сам себе, но говорил и говорил.

Настя еще не пришла из школы. Ей были выданы свои ключи от квартиры и сказано, что она почти взрослая и самостоятельная. К матери она не ездила и звонила ей по телефону очень редко. Скорее, та ей звонила. Прошло долгих три месяца, пока Вера пришла в себя и смогла подумать о том, что жизнь не кончилась. На работу она выходила через две недели. А пока еще тепло и время есть, решила пройти то обследование, на котором настаивал муж.

Вот к нему на работу она и пришла. Он дежурил, и рассчитав время сдачи смены, она появилась в приемном. За столом сидели двое, по всей видимости, сестра и санитарка. Санитарка пожилая, но явно шустрая и языкатая, а сестра как сестра.

— Вы к кому? — не здороваясь спросила санитарка.

— К Романову. Мы договаривались.

— Посидите, он на планерке. С полчаса подождать придется.

Вера села на кушетку недалеко от поста. А те за столом заговорили про Романова.

— Баба Катя, а правду говорят, что Александр Александрович на сифилитичке женился?

— Правду. Мне моя предшественница рассказывала. Она поступила с криминальным абортом и сифилисом, а он увидел, влюбился и женился.

— Во дурак! А мне он нравился… Такой мужчина интересный, и руки золотые. Я перед ним и так, и эдак, а он никакого внимания. Это потому, что после сифилиса нельзя, да?

— Ты что? У нее был сифилис, а не у него. Он вылечил ее сначала, потом женился. Мальчишка на фото у него под стеклом. Видела?

— Видела. Такой мужчина, а влип-то как.

Вера встала и вышла на улицу, смеяться в голос при них не хотелось. Порадовалась, что тушь на ресницах не течет от слез, потому что смех без слез не бывает. Решила, что все расскажет мужу. Приняла серьезный вид и вернулась в приемный. А там все та же компания продолжала мыть кости ее Саше.

— А про его роман с Таней знаешь? — говорила баба Катя, с заговорщицким видом.

— Все-таки роман? Я думала так, болтают просто.

— Не просто. Дыма без огня, моя милая, не бывает. Сама слышала, как он старшую сестру просил ставить дежурства им вместе.

— Вот гадина, прибрала мужика! — сестричка зло хлопнула ладошкой по столу.

— Мух бьем? — спросил Саша, приближаясь к ним и улыбаясь, и подмигивая Вере.

— Да я так, Александр Александрович, — сестричка залилась краской.

Он прошел мимо, не обратив на них никакого внимания.

— Вераш, давно ждешь? — спросил и поцеловал жену в губы.

— Нет, Саша, но тут было удивительно интересно.

Он просто махнул рукой.

— Пойдем, я просил меня не трогать часа два, так что мы все успеем.

Когда они проходили мимо поста, он остановился и произнес:

— Познакомьтесь, моя жена Вера Юрьевна — врач дерматовенеролог. Баба Катя запомните. И за сплетни получите выговор, премии лишитесь, ясно?

— Ты в курсе?

— Конечно. Вераш, и про сифилис, и про роман с сестрой Татьяной. Сейчас Татьяна у тебя кровь возьмет на что только можно. Потому что с твоими тонкими и скользкими венами только она и справится. В этом весь роман. С ней работать удобно. Единственная толковая сестра, которая не попой крутит, а пашет. Ты поверила в то, что у меня роман?

— Нет, не поверила. При твоем графике работы у тебя романов скоро вообще не будет. Только фамилия останется.

Он рассмеялся.

А потом действительно протащил ее по всем диагностическим кабинетам. И УЗИ, и кардиограммы, и МРТ, и хирурги, и нефрологи, и невропатологи, кого только они не посетили. Через два часа непрерывного хождения из кабинета в кабинет Вера просто взвыла.

— Саша, я больше не могу.

— Один врач остался.

— Кто? Все специалисты кончились.

— Гинеколог. Ты забыла, что ты женщина.

— Ты сомневаешься, что я здорова?

— Нет, но рубец на матке посмотреть надо.

К приходу мужа с работы Вера с Настей налепили пельменей. Но он есть не стал. Лег и уснул, и проспал до самого утра. Вере кое-как удалось не пускать в комнату сына, чтобы не разбудил. Утром она сварила ему кофе и поджарила яичницу.

— Саша, давай решим вопиющий вопрос в нашей семье.

— Что у нас вопит?

— Твоя работа. Ты даже не ешь, вон штаны падают, похудел как.

— Что ты предлагаешь?