Судный день

Ибрагиму подумалось, что он уже, как предупреждал его гаджи Фиридун, лишен волею Хакка власти над аснафом.

Сунув руку под чекмень и прижав ее к неровно бившемуся сердцу, чтобы унять боль, он хотел опровергнуть Насими и свалить ответственность за погром на шейха Азама.

"Если мюриды шейха Азама так же, как и ваши мюриды, не подвластны мне, то почему в погроме виновен я?" - хотел он сказать, хотя и осознавал, что оправдание перед этим ясновидящим, провидевшим в нем общность с Мираншахом, почти невозможно.

Но Насими, будто читая его мысли, не дал ему раскрыть рта.

– Не пытайся отрицать, шах!
– сказал он, - Чей указ о разоружении три дня назад читал тайно кази Баязид старостам и миршабам, эй, издатель указов? Вот они, свидетели твоего позорного деяния!
– кивнул он на гатибов.
– Уважаймые гатибы своими ушами слышали тот указ и своими глазами видели, как кази Баязид, прочитав его, кинул бумагу в огонь! Если ты был чист в своих помыслах, то зачем тебе понадобилось разоружать своих подданных, давших тебе трон и корону?! И если не было злого умысла в указе, то почему ты велел сжечь его?!

Этого Ибрагим не ждал. Насими понял, что аваризат был всего лишь предлогом для всеобщего разоружения. И, конечно же, почтенные гатибы уведомили его, что все оружие перенесено в резиденцию шейха Азама и передано черным мюридам; и отряду, набранному из числа близких некогда Хушенку персов-бакинцев, покровительствуемых гаджи Нейматуллахом, развозящим в мирное время нефть и соль по городам и селам Ширвана.

Ибрагим сполна ощутил позор разоблачения и в гневе посмотрел на молчавших гатибов. Так вот к чему привело отступничество от "лаилахаиллаллаха"! Потом он окинул взглядом мечети с устремленными под самые звезды белеющими минаретами, и ему показалось, что и минареты, одевшись в белоснежную хиргу, отступились и молча протестуют. Вот почему, подумалось ему, на него повеяло страхом от немощного старика, который пришел сам, чтобы сдаться. Минареты говорили о другом: они молча подтверждали власть Фазлуллаха. Нет, он вовсе не сдался; легковерно думать, что он сдался. Он сидит в подземелье, за железными дверями одна другой крепче, а его учение заполонило и околдовало Ширван, и перед ним бессильна воля шаха.

В озере, по краям его, отражались огни факелов, и казалось, что это земля там занялась пожаром, а в середине, в темно-красном, поддернутом блестящей пленкой зеркале отражались крупные звезды. И, странное дело, когда гаджи Фиридун сказал: "Даже в Кербале не было такой трагедии",- Ибрагим увидел в этих потонувших в крови звездах серебряные звезды на небесном знамени единого царства, и сейчас, когда Насими бросал ему обвинение за обвинением, никак не мог отогнать чудесное видение. В мозгу его запульсировала кровь. Он чувствовал приближение нового приступа, но не мог уйти и думал о том, что вместе с кровью аснафа он выпустил кровь и жизнь из самого себя - шаха-землепашца. Он думал о том, что любыми средствами должен воскресить образ шаха-землепашца, если надо - признать справедливость всех обвинений Насими, согласиться, что в борьбе с Мираншахом он в действительности сам превратился в погромщика Мараншаха и обещать отныне стараться постичь истину Фазла и никогда, ни при каких обстоятельствах, как бы ни казались они безысходны, не преступать своих прав и хранить верность своему аснафу. Только так он мог смыть кровь со знамени страны единства, на котором сверкали серебряные звезды.

Но если он пообещает и на деле станет опираться на учение Фазла, то не столкнется ли снова лицом к лицу с Дивом, который уже недвусмысленно сказал ему: "Не стала ли и твоя голова головой того окаянного? Иди подумай!" И не потопит ли Тимур, убедившись, что связи его с хуруфитами не порваны, Ширван в крови? Способны ли хуруфиты отбить нашествие Тимура? А если не способны, то не приведет ли это его - ширваншаха- к необходимости новым кровопролитием доказать свою преданность и тем спасти свой трон и корону? Мысли его, проделав замкнутый круг, пришли все в тот же кровавый тупик, стук молотка в голове усилился до нестерпимости и, вместо того чтобы выразить, как он собирался, полное согласие с Насими и признать свою вину, он обрушился на пего с криком:

– Как я мог избежать погрома перед лицом палача, которого вы сами называете Дивом? "Сто тысяч голов в Ширване у того окаянного", - сказал он мне. Сто тысяч голов потребовал! Я послал к нему гонца с сообщением, что требование его выполнено. Но кто может поручиться, что дервиши-хабаргиры не донесли уже ему, что не выполнено и пятой доли требования? Что мюриды Фазла ходят целехоньки, а вне Шемахи не тронут ни один человек, говорящий "Анал-Хакк"? И если завтра Див нагрянет на нас со своей конницей, то как мне быть?!
– Это был другой Ибрагим, нелицемерный, не коварный, горестно откровенный, и, заметив на непримиримом лице Насими признаки понимания, он раскрылся до конца.
– Сегодня я спас Ширван за счет крови своих подданных. Но чем я завтра спасу его?

– сказал он.
– Если он потребует в жертву столько голов, сколько составляет его армия, то не значит ли, что придется пожертвовать теми же багадурами и аскерхасами, которые защищают и тебя? Будь шахом не я, а ты, - с чем бы ты вышел ему навстречу завтра?

– Этот вопрос тебе следовало задать до погрома, - ответил опечаленный Насими.
– Тогда ты узнал бы, что Див, по-прежнему наводящий ужас своими угрозами, уже не способен осуществить их. Он обезврежен.

– Тимур!.. Обезврежен?! Кто может обезвредить его?!

– Хакк!
– односложно ответил Насими, и Ибрагим, вновь увидев так поразившее его когда-то кипение искр в его черных глазах, уже не сомневался, что в этом человеке, не признающем бога вне человека, мощью науки провозглашающего "Быть сему!", одаряющему бездуховное духом, действительно есть нечто божественное.

– Ты слаб от телесных недугов. Соберись с силами, постарайся выслушать и понять, и ничего не упусти, шах, - сказал Насими.
– Фазл называл свою сдачу "счастливым делом". Он знал, что ты, плененный страхом, поддался уговорам поганого нутром купеческого головы гаджи Нейматуллаха и собрал тайный отряд, чтобы перебить наших мюридов - своих же подданных. Он просил тебя о встрече в надежде воздействовать на тебя и с помощью твоего возрожденного духа обезопасить Дива... Но я, пребывая в последнее время поблизости от тебя, в домах и мечетях этих почтенных гатибов, понял по многим признакам, что ты откажешься от встречи с Фазлом, сбежишь позорно, руками шейха Азама прольешь кровь невинных и поспешишь отправить Фазла под Алинджу в распоряжение Мираншаха. Ты был причиной того, что я восстал против сдачи Фазла, шах, только ты! Ибо я видел твое нутро, охваченное страхом, и понимал, что в короткое время переменить его не удастся. И когда я узнал о твоем поражении в Шабранском стане, я сам пошел пред очи Дива. Не изумляйся! Вспомни багадура со светлой душой по имени Ибрагим Дербенди, вспомни, как он явился к Диву в Карабах и смело сказал ему: "Сверх даров я принес тебе свою голову". Высокая честь и любовь к своим подданным вели тебя, шах, и ты победил! Я пришел к тебе из Шабрана, чтобы вернуть тебе ту любовь, и если бы ты, Высокоименитый в Стране спасения, выслушал меня, то не было бы кровопролития.

Теперь же у меня к тебе доверия нет, шах! Я наследник Фазла, я - Хозяин времени, я - Хакк! Над волей моей нет воли. Власть моя безгранична. Выслушай мои требования!

Дервиш Гасан, лекарь Фазла, должен быть при нем безотлучно в темнице. Твой главный врач должен предоставлять дервишу Гасану все необходимые снадобья для исцеления Фазла.

Див скоро покинет наш край, и сразу после этого ты освободишь из темницы Фазла и в сопровождении его халифа мовланы Таджэддина отправишь его к багадурам в военную крепость в знак признания нашей мощи! После чего ты сам отправишься на встречу с Фазлом и, приступая к обучению, первый свой урок получишь от Устада!

Слушай далее. Ты должен немедленно отозвать Амина Махрама из Дербента, ибо в период твоего обучения Фазл должен находиться под охраной Амина Махрама. А когда ты получишь хиргу и деревянный меч, Амин Махрам, взяв под уздцы коня Фазла, проводит его в назначенную тобой новую резиденцию.

Услышав имя Амина Махрама, Ибрагим отшатнулся как от удара.

– Нет!
– вскричал он.
– Не предавайте моего наследника ярости шейха Азама! Я освобожу Фазла из подземелья и окажу ему почет и уважение! Обещаю! Слово даю! Но не вмешивайте в эти дела сына моего! "Разве голова твоего наследника не голова того окаянного?" - сказал палач. Шейх Азам слышал это! Не обрекай на гибель мое дитя, Насими! Он послужил вам, хватит, оставьте Амина Махрама!

– Шейха Азама нет, шах!
– медленно сказал Насими.- Волею мюридов Хакка он низложен с минбара и лишен сана. Садраддином Ширвана назначен халиф Фазла мовлана Таджэддин.

Поистине Ибрагима ждали вести одна другой невероятней и неожиданней. Насими, стоявший на фоне белых минаретов, и сам вдруг показался ему минаретом - так непреклонно он высился перед ним. В подтверждение слов Насими от группы гатибов отделился и выступил вперед длиннобородый осанистый человек, не раз почтительно встречавший ширваншаха в резиденции бакинского правителя гаджи Фиридуна. Значит, власть третьей степени, после него, шаха, и наследника его принца Гёвхаршаха - тоже в руках хуруфитов?!