Судоустройство и правоохранительные органы

Если резюмировать доводы сторонников точки зрения о том, что суд не является правоохранительным органом, то они сводятся к следующему: «… современное законодательство не возлагает на суд обязанность борьбы с правонарушениями. Суд – орган правосудия, он лишь разрешает спор между истцом и ответчиком по гражданским делам или между сторонами обвинения и защиты – по уголовным. Суд не может выполнять какие-либо обвинительные функции и вести уголовное преследование. Никакой ответственности за состояние законности и правопорядка он не несет»²⁵.

Аргументы сторонников противоположной точки зрения, в соответствии с которой суд является не просто правоохранительным органом, но основным правоохранительным органом, также выглядят более чем убедительно. Во-первых, отнесение того или иного органа к числу правоохранительных вовсе не означает посягательство на его независимость, так как между правоохранительными органами нет иерархического соподчинения. Во-вторых, суд нельзя исключать из числа государственных органов, охраняющих право; напротив, на него такая функция возложена в наибольшей степени, в силу чего он находится на вершине пирамиды всех правоохранительных органов. В-третьих, правоохранительную деятельность нельзя понимать упрощенно, только как деятельность по борьбе с преступностью, охране порядка в общественных местах и т. п. В-четвертых, даже если исходить из концепции борьбы с преступностью, то суд из нее не может быть исключен, так как именно он уполномочен назначать наказания за преступления, в том числе весьма суровые²⁶.

Ясно, что данная дискуссия есть спор не столько по существу полномочий суда или его места в правовой системе, сколько об объеме и содержании соответствующих понятий, прежде всего понятия «правоохранительные органы». Если мы исходим из того, что «правоохранительные органы» – это современное звучание старого понятия судоустройства, то без суда здесь по понятным причинам никак обойтись нельзя. Если приходим к выводу, что понятие правоохранительных органов должно ограничиваться только органами поддержания общественного порядка, органами уголовного преследования и т. п., то суд к ним, разумеется, не относится и относиться не может. Объем понятия и его функциональная нагрузка и определят наш ответ на вопрос о том, входит суд в число правоохранительных органов или не входит. При таком отношении сам вопрос теряет свою остроту.

Но дискуссия важна нам еще и по другим причинам. С одной стороны, интересно, что в приведенных аргументах сторонников отнесения суда к числу правоохранительных органов нигде не звучат отсылки к теории судоустройства, концепции полноты судебной власти, процессуальному характеру деятельности того или иного органа в рамках одного из видов судопроизводства и т. п. Иначе говоря, аргументы строятся только на основании теории правоохранительных органов как самодостаточной теории, без указания на ее служебную и обусловленную терминологическими обстоятельствами роль. При этом само содержание дисциплины либо остается судоустройственным, либо становится чрезмерно широким.

С другой стороны, адепты противоположного научного подхода, чрезмерно сузив понятие правоохранительных органов, сведя его исключительно к органам борьбы с правонарушениями и исключив из него не только суд, но и адвокатуру, выглядят не более последовательно, поскольку продолжают рассматривать, допустим, организацию адвокатуры в рамках дисциплины, в которую по их собственной концепции она не входит (не является правоохранительным органом)²⁷. Иначе говоря, начав развивать понятие правоохранительных органов не только за счет сложения (увеличения), но и за счет вычитания (сокращения), они немедленно оказались в той же самой ситуации, что и их предшественники в период сужения теории судоустройства: здравый смысл требует одновременного рассмотрения суда, прокуратуры, адвокатуры, поскольку без них судопроизводства не бывает, а собственное же толкование термина (узкое) приводит к необходимости исключения из анализа некоторых из этих органов (учреждений).

Как бы то ни было, дискуссия о месте суда в системе правоохранительных органов (находится он внутри системы или вне ее) показала пределы самостоятельного развития самой концепции правоохранительных органов, т. е. такого ее развития, когда она опирается исключительно на тот научный аппарат (сам по себе весьма ценный), который был выработан в нашей стране в 1950–1980 гг. Более того, гипотетическая возможность исключения суда из числа правоохранительных органов, даже если исходить из того, что разделяется она не всеми и имеет далеко не бесспорный характер, заметно редуцирует концепцию правоохранительных органов. Получается, что понятие, призванное в свое время встать на место понятия судоустройства, рискует при таком развитии событий вовсе оставить нас без суда, его устройства и связанных с ним проблем.

§ 5. Вектор развития дисциплины: судоустройство или правоохранительные органы? Критерий решения проблемы

В теоретическом смысле понятие судоустройства является самодостаточным. Но при одном условии: если оно опирается на концепцию полноты судебной власти, позволяющую рассматривать устройство не только судов, но и тех органов (учреждений), без которых осуществление правосудия невозможно, т. е. прокуратуры, адвокатуры, органов расследования (для уголовного процесса) и др. Следовательно, именно признание или отрицание концепции полноты судебной власти является тем критерием, который дает возможность ответить на вопрос, достаточно или нет одного понятия судоустройства для обозначения всех тех вопросов, которые должны обсуждаться в рамках данной дисциплины. Другими словами, чем в большей степени вектор развития российской правовой системы будет направлен на обеспечение полноты судебной власти²⁸(как в теоретическом, так и в практическом смыслах), тем меньше останется препятствий для восстановления в правах традиционного понимания судоустройства как достаточно широкой категории, охватывающей деятельность не только судов, но и других органов, способствующих отправлению правосудия.

В то же время нельзя не признать, что концепция полноты судебной власти сегодня разделяется далеко не всеми, не говоря уже о том, что Россия, в отличие от многих других европейских правопорядков, исторически не рассматривает, например, прокуратуру как элемент судебной власти в рамках единого корпуса магистратуры, состоящей из судей и прокуроров²⁹.Кроме того, в наши дни невозможно изучать вопросы организации правосудия без учета деятельности разнообразных наднациональных структур (ЕСПЧ, международные арбитражи и др.), которые процессуально связаны с национальной системой правосудия, но чья деятельность вряд ли может быть теоретически обоснована концепцией «полноты судебной власти».

В связи с этим нельзя отказываться и от более узкого понятия судоустройства, ограниченного исключительно организацией (устройством) судов. Если основываться на нем, то возникает потребность в дополнительном (субсидиарном) понятии, которое охватывало бы другие органы, способствующие отправлению правосудия. Иначе говоря, при таком векторе развития понятия судоустройства, его толкования и понимания, оно перестает быть самодостаточным. В данном случае требуется уже более широкий понятийный ряд.

Оптимальным субсидиарным понятием, дополняющим понятие судоустройства при ограничительном (узком) толковании последнего, является понятие правоохранительных органов. Попытки сконструировать из понятий правоохранительных органов и правоохранительной деятельности самодостаточные понятия, способные полностью заменить понятие судоустройства, привели к уже отмеченным ранее трудностям: они оказались еще менее определенными, нежели понятие судоустройства, но при этом лишенными фундаментальной теоретической базы (в виде концепции полноты судебной власти). Однако, когда речь идет не о замене, а о дополнении понятия судоустройства, то многие трудности исчезают. Во-первых, в такой ситуации нет более надобности спорить о том, является суд правоохранительным органом или нет, поскольку речь идет не о правоохранительных органов вместо судоустройства, а о правоохранительных органах вместе (наряду) с судоустройством. Во-вторых, появляется возможность сохранить весь тот богатый и полезный теоретический инструментарий, который наработан в советский и постсоветский периоды при разработке учения о правоохранительных органах. В-третьих, необходимость обоснования связи между судоустройством и организацией сопутствующих правосудию правоохранительных органов приводит к постепенному восстановлению в тех или иных пределах концепции полноты судебной власти. Если это учение получит дальнейшее развитие в отечественной правовой доктрине, то понятие правоохранительных органов постепенно войдет в состав судоустройства. Если не получит, то автономия данного понятия сохранится – оно будет существовать наряду с судоустройством.

Но при любом векторе развития российской правовой доктрины важно помнить, что понятие правоохранительной деятельности и правоохранительных органов должно иметь четкую процессуальную привязку. Речь может идти только о тех органах, которые по долгу службы (exofficio) участвуют в том или ином виде судопроизводства, т. е. чья деятельность процессуальна и направлена на достижение задач правосудия. Это в полной мере относится и к наднациональным судебным или квазисудебным органам (международным арбитражам, ЕСПЧ и др.), так как их деятельность всегда процессуально привязана тем или иным способом к национальной судебной системе и опирается на судебные прерогативы государства.