Суета. Роман в трех частях

– Но он же давно не работает, – Андрей подошел к окну и взобрался на подоконник. – Кому нужен нерабочий банк?

– Вот именно, никому, – Ипостасей тяжело выдохнул.

Лучи солнца в это время пробирались в окно и освещали почти всю площадь кухни, особенно ее центр, где находился стол. Солнце было настолько ярким, что вся комната окрашивалась в желто-оранжевые оттенки, создавая атмосферу уюта, не спрашивая об этом человека.

– Я кое-что нарисовал, – Андрей протянул альбомный лист. – Вдруг тебе понравится, я правда очень старался.

– А почему не закрасил до конца? Ничего же не понятно, – Андрей перевернул лист верх ногами и снова показал отцу. – Другое дело, а я уж было подумал, что твоя школа плохо на тебя влияет, – он поднес рисунок ближе к себе, – посмотрим, что тут у нас, – Ипостасей долго всматривался в нарисованное, он вглядывался буквально в каждую линию, при этом строя удивленное лицо.

– Тебе не нравится? – спросил маленький Андрей. – Порви этот рисунок, я еще сделаю, намного лучше.

– Нет, не торопись так. Во-первых, мне понравился твой рисунок, по крайней мере не вижу причин его ненавидеть. Во-вторых, если ты так будешь относиться к своим работам, то ничего хорошего из этого не выйдет, уж поверь. Я понимаю, что художник должен быть критичен к себе, но ведь не настолько. Представь, если бы великие творцы поступали так же, как ты в данной ситуации. Мы бы сейчас не лицезрели всего того, что делали они.

– Но тебе же не понравилось, я вижу.

– Мало ли что я думаю об этом рисунке. Вопрос в другом, что думаешь о рисунке именно ты, – он сделал акцент на последнем слове. – Думаешь, не в плане – собрал мнения и сделал свое, а в плане именно своих мыслей. Это важный момент для художника, сынок, уж поверь. Вот скажи, тебе нравится рисовать?

– Конечно нравится. Можно нарисовать все, что угодно, даже если этого и нет на самом деле.

– Вот видишь, а теперь представь, сидишь ты дома в своей комнате, перед тобой лист бумаги и куча разных карандашей. Только ты начал рисовать, как в комнату заходит человек, который, смею заметить, никак не относится к твоим рисункам и начинает наблюдать за тобой. Ты в это время не обращаешь на него внимания, а продолжаешь рисовать. Вот ты вывел одну линию, вторую, третью и стало что-то вырисовываться. Человек этот значит увидел все это безобразие, подходит к тебе и говорит: «Слушай, мне не нравится это. Ты должен переделать. Сделай вместо этого – слона». Ты, как порядочный ребенок, начинаешь как-то исправлять эту ситуацию и рисовать слона, причем на том же листе, поверх своего рисунка. В это время в комнату вбегает еще один человек, который так же никаким образом не связан с твоим творчеством и так же начинает наблюдать за тем, что ты делаешь. Наконец подходит время показать рисунок, напомню, что на нем «должен» быть изображен слон. Ты показываешь слона, первому это вроде как нравится и даже он не против повесить у себя это на кухне, а вот второй категорически против слонов – его в детстве он укусил за ногу. Как же быть в такой ситуации?

– Нарисовать каждому по рисунку, чтобы все остались довольными. Только вот, времени уйдет много, – сказал Андрей, – захотят ли они ждать?

– Ну это дело уже сугубо личное. Вот ты, к примеру, сначала нарисуешь рисунки для них или нарисуешь рисунок, который хочешь – свой, так сказать?

– Свой. Просто, если я начну рисовать другие рисунки, то я позабуду, что хотел нарисовать сам.

– Какой же ты все-таки у меня умный парень, – Ипостасей ласково причесал сына, тот немного рассмеялся, – поэтому, помни, никогда никого не слушай, особенно, если это касается дела, всей твоей жизни. Особенно, если это люди, которые никак не связаны с тем, что делаешь ты. Поверь мне, сейчас в этом мире очень много советчиков – учат как жить других, а сами из себя не представляют и ломанного пальца. Ты должен быть сильным и не идти на поводу у таких личностей. Просто делай то, что нравится тебе самому. Если захочешь быть художником, я сделаю все, что в моих силах. Потому что ты, Андрей, вся моя жизнь, – он посмотрел на рисунок еще раз. – Кто это?

– Это ты.

– Я? – Ипостасей положил рисунок на стол рядом с другими бумажками. – Ну а почему ты меня нарисовал именно таким?

– Просто мне показалось, что это твое любимое занятие.

– Сидеть и смотреть в окно? Какое же это занятие. Нарисовал бы, я не знаю, себя, меня, маму в конце концов. Почему здесь я один, можешь объяснить?! – Андрей ничего не ответил. – Прости я тебя напугал, дурак я, – Ипостасей приобнял сына, – прости меня. Просто я не могу понять, почему именно так, а не по-другому.

– Понимаешь, ты всегда такой, какой на этом рисунке.

– Понимаю, но это же рисунок, а не фотография. Здесь мир можно сделать другим, не обязательно же рисовать то, что видишь. Ты же сам сказал, можно придумать что-то. Разве нет?

– Я не хочу придумывать тебя и уж тем более придумывать вас с мамой. Пусть это будет рисунком из правдивого мира, – Андрей посмотрел на отца. – Я же говорил, что тебе не понравится, – он соскочил с подоконника и направился в свою комнату. – Ты только не обижайся на меня, все же хорошо.

– Да, никаких обид. Все и вправду. Хорошо.

Кухня вновь опустела. Ипостасей остался один среди бурления ярких лучей. Он положил ногу на ногу, тяжело вздохнул и как всегда направил свой взор через окно.

04.

В квартире советника, что находилась недалеко от центра по-прежнему было тихо и темно. Сам Артем Григорьевич не любил шуметь, но если попадалась хорошая компания, то он не видел ничего плохого в том, чтобы повеселиться. Вот только компании уже давно не попадались ему и в большей степени, советник вел затворнический образ жизни. В свободное время он любил ходить по магазинам и тратить деньги. Это он называл «прогулкой». Если был выходной, она могла начаться с самого утра и продлиться весь день, когда изнеможённый Артем Григорьевич ползком с сумками добирался до своей квартиры. Он любил каждую купленную вещь, и не было разницы, будь то это небольшой столик в стиле древней китайской эпохи или же шелковый костюм, сшитый на заказ с красною тесьмой. В этом и была, наверное, жизнь советника – работать, покупать, радоваться купленному, а потом опять работать. Вот только радости последнее время Артем Григорьевич не испытывал, даже от прогулок. Он постоянно чувствовал тяжесть в области своих легких. Будто время от времени на его легкие давили грузом в килограмм пять, а после это тянущее состояние перемещалось к ногам. Советник понимал с чем это было связано. Она была, по его мнению, глупой и в то же время обладала невероятной стойкостью во всем, она моментально овладевала тем, что хотела прямо здесь и сейчас, она прекрасно разбиралась в людях, она была неотразимой в любое время суток и она тихо убивала его, убивала медленно, убивала мыслями, как и подобает женщинам такого характера, в то время мужчине остается только наблюдать, как красиво он падает.

Советник уже месяц не выходил из своей квартиры. Он не спал, не ел и даже подумывал взять отпуск за свой счет, дабы не встречаться с Чистяковой. Она настолько завладела его разумом, что выглядывая иногда в окно, Артем Григорьевич видел только ее образ. Дни давно превратились в один длинный, и стали напоминать скучный, человеческий кошмар без конца. Так проходила жизнь…

В ту ночь он сидел на кухне и смотрел в пустую стену, пытаясь предать смысл всему тому, что происходит. Для него это не первая ночь раздумий, частенько он молча сидел до самого утра, а после смирившись, шел в кровать и спал до обеда. Но сегодня, именно в эту ночь, советник был уверен, что что-то изменится, что-то случится и это самое убьет терзания души бедного мужчины. Это самое «что-то» произошло.

Артем Григорьевич поначалу не расслышал стука в дверь, но после третьей громкой попытки он вскочил с кресла и подбежал к глазку – на другой стороне стояла Чистякова. Он начал неспешно открывать дверь, дабы не раскрыть себя. Тут же постучали в четвёртый раз. Советник дернул ручку от себя:

– Ну наконец-то, Боже, я уже стала паниковать, – Чистякова быстро перешла порог. – Как же там холодно, я почти не чувствую ног.

– Можешь принять ванну, если хочешь, – Артем Григорьевич закрыл входную дверь и показал на тапочки. – Одень это, быстрее согреешься, – Екатерина Сергеевна приняла предложение хозяина и торопливо сняла туфли на высоком каблуке.

– Ты не представляешь, где я сегодня была, – хромая на левую ногу, Чистякова благополучно перешла на кухню и присела на место советника. – В доме сына начальника Завода. Помнишь тот, что находится на окраине?

– Я думал, его давно закрыли.

– Его и вправду закрыли, а вот деньги остались. Ты бы видел этот дом – сказка наяву. Я влюбилась с первого взгляда…

– Что же ты делала в этом доме?

– Как что? – с удивлением спросила Чистякова. – Работала. Ты что, не понимаешь? Завод, старик владелец, дом сына… Представляешь какое наследство там? А вот, чтобы откусить этот лакомый кусочек пирога, нужно и организовывать подобного рода встречи.

– Просто я не понимаю, при чем здесь его сын.

– Да ты сегодня не в духе, я тебя разбудила? И как я только посмела…

– Ты можешь ответить на мой вопрос? – нервно переспросил Артем Григорьевич.

– Ты завёлся не на шутку, успокойся, нет повода для паники. Отец его тоже там был. На кой черт мне мотаться к его сыну, ты сам-то подумай, – советник налил в стакан воды из-под крана и выпил залпом. – Тебе не здоровится? Ты весь какой-то бледный и странный.

– Со мною все в порядке, просто ты меня разбудила и пока, мне трудно прийти в себя.