Сухэ-Батор

Прочитав указ, главком рассмеялся:

— Рукой «солнечно-светлого» водила рука белого барона. Богдо хочет заверить нас, что в Урге нет военных сил. Это ли не подлое лицемерие! Откуда же взялся Немчинов? Где находятся Жамбалон и баргут Лубсан? Он называет нас своими «дальними учениками». Скоро мы ему разъясним, что у революционеров есть один учитель — Ленин! И мы самые близкие ученики великого Ленина.

Богдо предлагает нам сложить оружие. Русские говорят в таких случаях: кукиш с маслом!

Посовещавшись, члены временного Народного правительства решили оставить указ богдо-гэгэна без ответа и продолжать наступление на столицу.

У самой Урги навстречу революционным войскам вышли из леса оборванные, худые люди с винтовками. Их хотели обстрелять, но Сухэ-Батор, приказав быть наготове, сам поскакал навстречу неизвестным.

— Кто такие?

Тучный монгол с налитыми кровью глазами хрипло произнес:

— Нам нужен сам Сухэ-Батор. Он мой знакомый. А это араты Эрдэниванского хошуна. Мы входили в отряд Баяр-гуна, а теперь решили покончить с белогвардейцами и перейти на сторону Сухэ-Батора.

— Галсан-Мэйрэн! — воскликнул Сухэ-Батор. — Худжирбулан…

Галсан-Мэйрэн протер глаза:

— Наш Сухэ! Да, Галсан-Мэйрэн. Галсан-мэргуу, Галсан-тупица, дурак, который хотел накормить цириков тухлым мясом. А потом накормил свежей бараниной из русского склада.

Он захохотал.

— А я даже сразу не признал. Веди нас, бакши, на Ургу. Прикажи изловить Жамбалона и Лубсана.

Но поймать бурята Жамбалона и баргута Лубсана не удалось. Еще 5 июля они, бросив «солнечно-светлого» на произвол судьбы, бежали на автомобилях на юго-восток, в Маньчжурию.

Во дворце поднялся переполох. Министры, высшие ламы, чиновники день и ночь совещались, как достойнее встретить Народную армию и Красную Армию.

Больше всех волновался да-лама Пунцук-Дорджи.

— Я революционер! — старался он перекричать всех. — Я оказал Сухэ-Батору самую большую услугу. Когда Сухэ собирался ехать в Россию за помощью, это я, я понес письмо «солнечно-светлому» и добился того, что богдохан поставил свою печать на письме. Мне принадлежит честь первому встречать Сухэ-Батора!

6 июля 1921 года под вечер авангард монголо-советских войск вступил в Ургу. Сразу же были заняты телеграф, телефонная станция и другие важные объекты. А через два дня, 8 июля, вместе с остальными силами в столицу прибыли члены временного Народного правительства и Центрального Комитета партии.

Никогда еще древняя Урга не видела такого всенародного торжества.

Все улицы от монастыря Гандан до Консульского поселка были запружены народом. Пешие и конные, дряхлые старцы и дети, женщины в ярких халатах, прискакавшие из хошунов араты — все вытягивали шеи, махали руками, выкрикивали приветствия, бросали шелковые хадаки на плечи красноармейцев и цириков. Гремели трубы походного военного оркестра. На крышах домов и храмов, над юртами полыхали алые флаги.

Впереди колонны, осененный боевыми знаменами, ехал Сухэ-Батор.

Какое свежее, солнечное утро! Глаза сами смеются. Сухэ-Батор машет рукой, узнает знакомые лица, пожимает чьи-то горячие ладони, берет на руки детей и целует их.

Янжима!.. Она подняла сына, силится передать его Сухэ-Батору. В глазах сына счастье и восторг. Сухэ-Батор подхватывает Галсана, прикалывает ему на грудь алую ленту. Но Янжима понимает, что сейчас Сухэ-Батор принадлежит не только семье, но и всем, всем — всему народу, государству. Еще будет радостная встреча. Она берет из рук Сухэ-Батора сына, а джанджин едет дальше. Проходят стройные колонны. Блестят обнаженные клинки, перевязанные красными и голубыми хадаками. Проезжают орудия, пулеметные тачанки.

Звенит заливистая «Шивэ-Кяхта», сочиненная монгольскими партизанами:

Брали ночью крепость Кяхту, Обошлись без фонарей!.. В бой идут герои-цирики, Впереди джанджин-герой! Мудрый наш джанджин-герой, Наш бесстрашный командарм… И откуда-то издалека долетает: Развеваются знамена, Гордо реют в небесах. Всех врагов мы разгромили, Обратили в пыль и прах… Ай-хо! Цзэ-хо!.. Народной армии герои!..

Монголо-советские войска остановились на главной площади перед монастырем. Навстречу Сухэ-Батору выехали на конях да-лама Пунцук-Дорджи и еще несколько князей и лам. Пунцук-Дорджи приветствовал народного джанджина от имени автономного правительства. Не забыл он упомянуть и о своих заслугах. «А разве есть такое правительство?» — хотел было спросить Сухэ-Батор, но воздержался и молча направился во дворец богдо-гэгэна. За ним последовали члены временного Народного правительства.

Во дворце было пусто.

— Куда же девались высокие ламы и князья? — пожал в недоумении плечами Сухэ-Батор.

— Все они собрались в военном министерстве и с нетерпением ждут вашего появления, — льстиво пропел Пунцук-Дорджи. — Они хотят славить героя.

— Ну, этим заниматься некогда. Едем в военное министерство!

Пунцук-Дорджи говорил правду: все министры, князья и ламы находились в военном министерстве.

Когда появился Сухэ-Батор, они все повскакали с мест. Какой-то князек выступил вперед, намереваясь произнести заготовленную заранее приветственную речь.

Сухэ-Батор махнул рукой:

— Все это вы скажете потом, досточтимый. А сейчас буду говорить я. Давно собирался потолковать с вашими министрами, но все было некогда.

Князек сжался, попятился под его суровым взглядом.

— Вот что, досточтимые, — произнес Сухэ-Батор громовым голосом. — Ваша власть кончилась!

Простые араты с помощью великого Советского государства разгромили всех захватчиков и вернули независимость своей родине.

Барон Унгерн под предлогом восстановления автономии Монголии разорял нашу страну. Для освобождения страны и для завоевания свободы и прав монгольскому народу мы избрали Народное правительство и решили создать государственную власть на совершенно иных началах.

Прибывшее в Ургу Народное правительство могло действовать по-революционному. Но, принимая во внимание, что вы, ламы и князья, не сопротивлялись, а также учитывая положение в стране, правительство решило установить народную власть, провозгласив богдо ограниченным монархом. Прежние министры смещаются со своих постов и должны в полном порядке сдать свои дела.

10 июля было сформировано постоянное Народно-революционное правительство. Пост премьер-министра и министра иностранных дел занял Бодо, министром финансов стал Данзан. Сухэ-Батор по-прежнему оставался военным министром и главнокомандующим, Чойбалсан — его заместителем. Некто Максор был назначен министром юстиции.