Сухово-Кобылин. Роман-расследование о судьбе и уголовном деле русского драматурга
Шрифт:
В середине 1890-х годов он продал остатки своих земельных владений, купил виллу в Больё на берегу Средиземного моря, в семи верстах от Ниццы, и, взяв с собой акварельный портретик Луизы Симон-Деманш, некоторые уцелевшие бумаги и одного сообразительного слугу, исполнявшего одновременно обязанности камердинера и секретаря, покинул Россию.
«Вот именно тот конец, к которому мы приходим, — писал он племянникам из Франции. — Воля Божья. Я стараюсь всё приканчивать. Труды мои по философии пошли прахом, стало, вся жизнь пошла прахом — и это та же рана в грудь. Теперь всё кончено. У меня такая иллюзия, что все вы уже далеко».
Он уходил из жизни тихо и незаметно для российской публики. Истратив
Да, сатира уселась у моря. Только она уже ничего не ждала ни от себя, ни от «российских полей и пажитей», где ее обрекли на «литературный остракизм и забвение».
Его вилла в Больё стояла на пригорке у самого берега моря. Небольшой кабинет с двумя трехстворчатыми окнами находился на втором этаже. Из его окон, как писал в воспоминаниях студент Сухонин, «открывался чудный вид на окружающие виллы, сады и гладкую, голубую, безбрежную даль Средиземного моря». На эту безбрежную даль он смотрел целыми днями, сидя в венском кресле-качалке перед распахнутыми окнами. В нем еще оставалось что-то от той страстной кобылинской натуры, которая заставляла его делать всё с «апостольским жаром» — сочинять, строить, хозяйствовать, заниматься спортом, вегетарианствовать. Теперь он проповедовал солнце. Круглый год он «брал солнечные ванны», утверждая, что они спасают от всех недугов. И его сосед, юрист и историк академик Максим Ковалевский, видевший, что старик никогда ничем не болеет, почти готов был уверовать в чудодейственную силу солнечных ванн, если бы одна из таких ванн, «взятая» Кобылиным в холодную погоду у распахнутого окна, не обернулась тяжелым воспалением легких. Оно оказалось неизлечимым и скоротечным…
Сухонин, навестивший драматурга за год до его кончины, сообщал в журнале «Всемирный вестник», что Александр Васильевич написал в Больё «несколько произведений, которые в России напечатаны быть не могут». Какие произведения? О чем? Сухонин не говорил. А может быть, он выдумал это из жалости, чтобы напомнить российской цензуре и забывчивой публике о блестящем пере сатирика. «“Свадьба Кречинского”, — писал он, — пятьдесят лет не сходит с репертуара, а автор ее, старик, — всеми забыт… грустно и тяжело».
Первыми поместили некролог «Тульские губернские ведомости»:
«Телеграф сообщил грустную весть. 11 марта 1903 года в Больё, около Ниццы, на 86-м году жизни скончался один из известнейших русских драматургов А. В. Сухово-Кобылин».
Великолепных памятников, часовен и храмов не было — ни в прямом, ни в переносном смысле. Гроб с телом сатирика отвезли на кладбище в Ниццу на скромной погребальной колеснице, за которой следовали дочь Луиза и несколько русских старичков, постоянно лечившихся в Больё у французских докторов.
В России дело обстояло и того скромнее.
«Сегодня, 14 марта, в маленькой верхней церкви у Семиония, что на Моховой, — сообщало «Новое время», — отслужили заупокойную обедню и панихиду по Александру Васильевичу Сухово-Кобылину. Из полуторамиллионной массы петербуржцев собралось почтить память большого писателя всего шесть человек».
К концу марта российская пресса исчерпала запас траурных эпитетов. Некрологи сменились игриво подмигивающими статейками,
намекающими на «весьма бурную молодость» покойного. Позднее появились пространные воспоминания, как-то сами собой всплыли на поверхность журнально-газетного моря «темное уголовное дело», белокурая француженка с кровавой раной на шее, кастильские кинжалы, вьюжная ночь, Ходынское поле. И началась длинная история разбирательства с привлечением «объективных свидетелей», «достоверных источников», «проверенных сведений» и даже экспертов-криминалистов. Из дикой разноголосицы мнений и утверждений постепенно составилось два стройных хора, и каждый с усердием выводил свой мотив: убийца, негодяй, донжуан, крепостник, лжец, игрок, самодур. Невинный ангел…ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА А. В. СУХОВО-КОБЫЛИНА
1817, 17 сентября — родился в имении Сухово-Кобылиных селе Воскресенском Московской губернии.
1834 — принят «своекоштным» студентом на физико-математическое отделение философского факультета Московского университета.
1837 — награжден золотой медалью университета за конкурсное сочинение «О равновесии гибкой линии с приложением к цепным мостам».
1838 — оканчивает Московский университет со степенью
кандидата философского факультета. Отправляется в заграничное путешествие.
1838—1839 — живет в Италии, встречается в Риме с Н. В. Гоголем, увлеченно читает его сочинения, путешествует вместе с ним на корабле по Средиземному морю.
1839—1841 — живет в Германии, слушает лекции в Гейдельбергском и Берлинском университетах.
1841 — поселяется в Париже, посещает комедийные театры.
Знакомится с парижской модисткой Луизой Элизабет Симон-Деманш, ставшей его любовницей.
1842 — возвращается в Россию. Ведет светскую жизнь. Выигрывает главный приз на первой джентльменской скачке в Москве.
6 октября — в Россию приезжает из Парижа Луиза Симон-Деманш.
1843, 11 сентября — поступает на службу в канцелярию московского генерал-губернатора в чине коллежского секретаря.
1846, 31 января — произведен в титулярные советники.
1847, октябрь—декабрь — едет в Томск с целью приобрести золотые прииски.
1848 — принимает управление всеми имениями рода Сухово-Кобылиных.
1849 — оставляет государственную службу.
1850, ночь с 7 на 8 ноября — Луиза Симон-Деманш исчезает из своей квартиры в Брюсовом переулке.
9 ноября — труп Симон-Деманш найден на Ходынском поле близ Ваганьковского кладбища.
10 ноября — начинается следствие по делу об убийстве Симон-Деманш.
12 ноября — в доме Сухово-Кобылина на Страстном бульваре производится обыск.
16 ноября — арестован по подозрению в убийстве Симон-Деманш.
20 ноября — в убийстве сознаются крепостные люди Сухово- Кобылина.
22 ноября — освобожден из-под стражи с подпиской о невыезде из Москвы.
Во время тюремного заключения задумывает пьесу «Свадьба Кречинского».